Так вот, я каждое утро, когда нужно было выгонять гусей на так называемый выпас, строго-настрого велел детям не пускать гусей в пруд, аргументируя это тем, что те могут утонуть. Надо ли говорить, в каком состоянии дети были к вечеру, весь день отгоняя гусей от воды?
Родителей малышей хватило на два дня, они понаблюдали за этим безобразием и пошли к маме просить оградить их детей от меня-монстра.
Мама, естественно, попыталась разобраться в ситуации и вызвала меня на правеж. Когда до неё дошло, из-за чего весь сыр-бор, спросила, зачем я решил отгонять гусей от воды.
Я прикинулся дураком и сказал, что переживаю за их здоровье, вдруг они утонут. На это мама ответила:
— Гуси не могут утонуть, они же плавать умеют.
— Ага, на усадьбу тоже не должны были нападать, но напали же, — тут же парировал я. — Нет уж, раз поставили меня ответственным за гусей, никакой им воды. Боюсь я за них.
В общем, на этом моё гусиное командирство закончилось.
Мама далеко не дура и прекрасно поняла, что так из меня человека не сделать.
Случилось за это время и ещё одно событие, которое изрядно меня порадовало и вообще подняло мне настроение.
Недели через полторы после нападения ко мне подошли Егор и трое авторитетных солдат, вместе с которыми мы планировали оборону усадьбы, с просьбой, а вернее — с предложением. Они хотели съездить к охотничьему домику почившего дворянина и распотрошить его заначку. На вопрос, почему они не подошли с этим к маме, Егор ответил не задумываясь:
— Барыня ни за что не разрешит.
— Хорошо, допустим. У меня зачем разрешение спрашивать, если вы можете и втихаря все провернуть?
Егор посмурнел лицом и ответил:
— Никак нельзя без разрешения. Случись что, и князь с нас шкуры спустит.
— А если разрешение даст пятилетний пацан, то не спустит? Случись что.
— Тогда тоже мало от него не покажется. Но приказ есть приказ, этим все можно объяснить. В вас же княжья кровь, и этим все сказано.
Вот такая вот здесь солдатская правда.
Честно сказать, влазить в эту авантюру мне не особо хотелось. Только-только разобрались с проблемами, и наживать новые «случись что» совсем не хотелось. Но и солдат, которые себе уже напредставляли залежи сокровищ, обижать не хотелось.
В итоге я разрешил, но с условием, что они обойдутся без убийств, если обнаружится в этом доме охрана, в чем я не сомневался. Потрошить заначку уехали десять солдат, и их не было четыре дня. А когда они вернулись, я даже слегка потерялся от размышлений, как распорядиться добычей и при этом не привлечь внимание мамы. Просто мне-то рисовалось, что если заначка в подполе охотничьего домика, то это что-то небольшое. В действительности солдаты привезли четыре битком набитые телеги. Им пришлось даже взять из добычи часть денег на телегу и лошадей, чтобы доставить все в имение.
Как бы там ни было, а все обошлось благополучно. Охрана домика была, считай, никакой. Один бухой старик, спеленать которого, не засветив лица, проблемой не стало. А в домике — огромное количество дорогого хорошего товара.
Нет, деньги тоже нашли и немало, но в основном — дорогое, богато украшенное оружие, ткани, драгоценности и оливковое масло, сразу четыре бочки. Денег нашли две с копейками тысячи ассигнациями и чуть больше пятисот рублей серебром. Драгоценностей было, ну, наверное, с килограмм. А ещё разнообразные ткани и изумительного качества сукно. Будь я в будущем, обязательно пошил бы себе крутой костюм. Здесь и сейчас надо думать. Оружие — это, похоже, добыча с одного купеческого каравана или обоза, не знаю, как правильно. Просто все эти рапиры, кинжалы и пистолеты, по-видимому, выполнены одним мастером. Предположил я это из-за отделки. Все это было украшено серебром и камешками абсолютно одинаково и смотрелось как произведение искусства, а не боевое оружие.
Предполагаю, что вооружить так своих людей может позволить себе далеко не каждый богач. Очень крутая добыча и распорядиться ей с умом будет непросто.
Честно сказать, солдаты сами были в шоке от своей удачи и точно так же, как и я, не совсем понимали, что с этим всем делать. Пришлось мне снова напрягать мозги и, привлекая весь опыт прошлой жизни, думать над возникшей проблемой.
О том, чтобы показать все это маме, и речи идти не могло. Распорядиться самому — не в моем возрасте, да и объяснить, откуда такое изобилие, просто нереально. Спрятать до лучших времен? Так себе идея. Испокон веков известно, что деньги делают деньги.
Вот на этой последней истине я и споткнулся. По большому счету, мне никто не мешает попробовать себя в роли купца. Нет, я понимаю, что княжескому отпрыску заниматься торговлей невместно. Но ведь можно нанять человека, который будет торговать и приумножать мои средства.
В общем, у меня с мамой состоялся серьезный разговор, и в процессе я понял, что мама у меня уже не рада ни придуманной мной помощи предков, ни зашкаливающей активности сына. Но своего я все же добился, и мама выделила мне сто рублей серебром, предупредив, что в будущем она не даст на мои игрушки ни копейки.
Я, конечно, согласился с такой постановкой вопроса, куда деваться, хотя если посчитать, сколько денег благодаря мне пришло в семью только от Жозефа Степановича, будь он неладен, мне стало слегка обидно. Но это так, между делом. На самом деле я был рад до безумия. Мама ведь даже не подозревает, какими средствами я буду оперировать на самом деле.
После получения денег и разрешения делать что угодно, только маму при этом не трогать, я развернулся во всю ширь. Шутка, конечно. На самом деле я нажил немало головной боли. Возраст, будь он неладен, во всем виноват.
Меня нужные мне люди просто не воспринимали всерьёз. Я сейчас говорю о купцах. С троими я поговорил и взаимопонимания не нашёл.
Нет, работать они со мной были очень даже за, но только с одной целью — превратить побыстрее мои деньги в их собственные.
В общем, было непросто, но мы с солдатами справились.
Да, именно вместе мы организовали своеобразное общество на паях, в котором моего капитала было шестьдесят процентов. Именно такой, по мнению солдат, была моя доля от добычи. И да, я без понятия, почему так. Солдаты сами занимались дележом добытого и определяли, кому сколько причитается.
Подходящего купца сами солдаты и нашли. Им оказался не совсем купец, а престарелый приказчик, ну или засидевшийся в приказчиках переросток. Неважно на самом деле, главное, что человек рвался в бой и понимал политику партии, где в роли этой самой партии выступал я.
Переговоры с этим тридцатилетним мужиком были непростыми и, будь я один, вероятно, ещё и бесполезными. Помогло вмешательство солдат, которые изначально буквально выкупили этого приказчика у купца, заплатив чуть не сотню рублей ассигнациями, а потом объяснили (в основном тумаками), что ко мне надо прислушиваться и все делать, как я скажу.
Забегая вперёд, скажу, что нам с солдатами крепко повезло, что мы прибрали к рукам этого проныру, очень уж полезным он оказался человеком. Но об этом расскажу попозже, когда разберусь, как мне жить дальше в свете неожиданного участия в моей судьбе отца.
Глава 4
Интерлюдия.
Князь Багратион злился. Да, что там, он был в ярости. Кровь кипела и требовала немедленных действий.
Дело в том, что он получил сразу два письма от Лизы из-под Смоленска. В первом она писала, что её свекр издевался над их сыном и что ей пришлось выгнать старика восвояси. В этом же письме она пересказала и вовсе фантастическую историю о том, что у его сына проснулась память предков и он стал разумен не по годам.
Второе письмо и вовсе приморозило. В нем Лиза написала, что на усадьбу напал отряд из пятидесяти человек. Нападение отразили, уничтожив сорок пять разбойников, при этом сами потеряли убитым только одного из солдат, которых он оставил в имении. По её словам, в нападении участвовали несколько помещиков со своими людьми, в основном поляки, а кому как не князю, который только недавно сражался с ними в прошедшей кампании, было знать, что это за противник.
С трудом ему верилось в такой исход боя, тем более что, по словам Лизы, план обороны придумал его пятилетний сын. Бред какой-то, в который нормальный человек никогда не поверит. Но это ладно, с этим можно будет разобраться при встрече, а вот тот факт, что его сын в опасности, требует незамедлительного вмешательства.
Первым порывом Петра Ивановича было желание немедленно перевезти сына с его матерью к себе в столицу, но он немного поостыл и понял, что делать это до того, как он встретится с родными, не следует.
Любящая мать может всякого наговорить про своего сына, ведь он для неё идеален, а на самом деле все может быть не совсем так или даже совсем не так.
Нет, участие в судьбе ребёнка следует проявить в любом случае, вот только делать это нужно с умом, а не сгоряча.
Обдумывая, как поступить в этой ситуации, он вспомнил разговор со своим отцом, который был категорически против его женитьбы, как он тогда выразился, на первой встречной. Он, собственно, и против признания сына возражал, но там опоздал. Пётр Иванович, увидев этого крохотного человечка, и секунды не думал, сразу признал его своим и правильно поступил, хоть и пришлось выслушать от отца немало всякого.
Конечно, тогда он и сам не особо стремился связать себя узами брака. Всё-таки любви к Лизе в общем-то не было. Страсть — да, была, а вот любви такой, чтобы хотелось жизнь отдать за женщину, не было.
Но сейчас никто не мешает устроить свою жизнь по своему усмотрению. Надо только получить разрешение государя, что не должно быть проблемой. Но торопиться не надо. Разумнее сначала навестить Лизу, хоть немного побыть с ней, а уж потом принимать решение. Тем более что все равно предстоит отправляться в Европу, можно выехать и пораньше.
Плохо, что сейчас в шляхетский корпус принимают только с тринадцати лет. А то отдал бы туда сына и голова не боли. Ну ничего. Организовать ему нормальных наставников и достойную охрану будет нетрудно.