- Не знаю… Но тебе это на руку, верно?
Верно. Но выдохнуть с облегчением все равно не получается. Шестое чувство твердит, что ее уход каким-то образом связан со мной.
На следующей перемене, дождавшись пока студенты рассосутся кто куда, выхожу из аудитории с намерением пойти в буфет. Сегодня можно шикануть. Купить сосиску в тесте и кофе со сливками – вчера на карточку упала первая стипендия.
- Слышь, как там тебя… - раздается за спиной, и я отчего-то сразу догадываюсь, что обращаются ко мне.
Оглянувшись, вижу друга сына губернатора Рому. В последнюю нашу встречу он распускал руки и в выражениях не стеснялся, поэтому разговаривать я с ним не собираюсь.
Отворачиваюсь и шагаю в сторону буфета.
- Глухая, что ли?.. – он обгоняет меня и преграждает путь.
- Что?
Парень хоть и худощавый, но достаточно высокий. Чтобы смотреть ему в глаза, мне приходится задирать голову.
- Куда идешь?
- Какая разница?
- В столовку?
- Может, и в столовку, тебе-то что? – говорю с вызовом, потому что сегодня мне стесняться нечего. Если захочу, могу и пирожное себе позволить.
- Пошли в кафе, там вкуснее, - произносит он с затаенной улыбкой.
Словно в предвкушении моей реакции на свое предложение. Думает, я от счастья в обморок грохнусь?
- С тобой? – уточняю все же.
- Со мной.
- С тобой не хочу.
- А что так? - спрашивает все так же улыбаясь, но от меня не скрывается мелькнувшее в глазах раздражение.
- Не хочу.
Он напирает, вынуждая меня пятиться назад, а вскоре и вовсе припечатывает к стенке.
- А если подумать, Раиса?.. – понижает голос.
- Отстань, - толкая его в живот, юркаю в сторону.
Забегаю в буфет и становлюсь в конец очереди. Сердце бьется загнанной птицей, а по спине идет неприятный холодок.
Ощущение надвигающейся опасности накрывает с головой. Что Роме от меня надо? Что им всем от меня надо?!
Богатенькие, пресытившиеся детки олигархов выбрали меня мишенью для своих издевательств. Или что?.. Откуда интерес к моей персоне?
Один вчера чуть ли не в ультимативной форме требовал, чтобы я стала его домработницей. Второй в кафе приглашает. Им заняться больше нечем?
Ох, чувствую, не к добру все это.
После учебы, не задерживаясь, бегу в общагу. Перекусив, готовлюсь к завтрашним занятиям, привожу себя в более или менее божеский вид и еду на работу.
Сказать, что к концу смены я устала, не сказать ничего. Оказалось, что посудомойка в понимании администратора Штопора – это специалист широкого профиля. У меня вообще сложилось впечатление, что кухню там со дня открытия ни разу не мыли, а специально ждали именно меня.
В итоге за восемь часов я успеваю вымыть два огромных холодильника, морозильный ларь, духовой шкаф, три вытяжки и это не считая огромного количества стеклянной посуды.
Ни разу не присев за всю смену, к двум часам ночи мои пятки рвет от боли. Ноги и спина ноют, как у нашей соседки в деревне на непогоду. К тому же напрягает навязчивое внимание всех без исключения сотрудников. Начиная официантками, заканчивая самой администраторшей, принимавшей меня на работу.
На бейджике ее написано «Лариса Константиновна», но все зовут ее Ларой. Я же решаю пока не фамильярничать, у меня язык не повернется к ней так обратиться. На вид она раза в два старше меня и очень строгая.
Нужно присматриваться.
Из бара я ухожу едва ли не самая последняя, после того, как вымываю всю посуду и пол в мойке.
- Устала? – интересуется Леша, парень Юли.
- Нормально, - пожимаю плечами, подавляя зевоту.
- Да, ладно… вижу же, что устала.
Выходим вместе через черный вход, после чего парень закрывает дверь и ставит ее на сигнализацию.
- Это с непривычки, завтра легче будет.
- Ага, хрена лысого легче будет. Через неделю они тебе на шею сядут, будешь и за официантку, и за уборщицу еще работать.
Если Леха думает меня этим напугать, то черта с два. Пуганая. После детдома я все лето с дедом жила. Батрачила в соседнем селе в тепличном хозяйстве без выходных с шести утра до шести вечера. А по вечерам еще и свой огород поливала, чтобы зимой деду было чем самогон закусывать.
К тому же и труд был там куда тяжелее, чем здесь. В комфортной температуре, с горячей водой и без роя надоедливых насекомых над головой.
Так что нет, от этой работы я не откажусь. Каким бы заманчивым не казалось предложение сыночка губернатора.
Вчера, для того, чтобы его выгнать, пришлось пообещать, что я подумаю над ним.
Герман дал мне три дня.
На самом деле, думать, как и работать у него я не собираюсь. Не доверяю ему. Ни ему, ни его дружку.
Хотя, он, судя по всему, от своей идеи отказываться и не думает. Сообщение от него приходит утром третьего дня, когда я сижу на второй паре.
«Подумала?»
Чччерт!..
- Тихо, - шикает на меня сидящая впереди конопатая девчонка, и я понимаю, что выругалась вслух.
Гипнотизирую сообщение целую минуту и решаю не отвечать. При встрече скажу, что глючит телефон.
Пусть катится со своим предложением в жопу!
Больше Герман не пишет. К концу занятий я даже немного расслабляюсь и, выполнив пару поручений Лилии Андреевны, в приподнятом настроении, выхожу из универа.
Поправив высокий хвост, застегиваю куртку под горло и спускаюсь с широкого крыльца.
В этот момент моего слуха достигает взрыв хохота со стороны стоянки, и я, обернувшись, напарываюсь на острый взгляд Греховцева.
Глава 5.
Блин, вот непруха!
Появляется соблазн вернуться в универ и отсидеться до вечера в читалке, но сразу эту мысль отбрасываю. Если он захочет меня найти, его это не остановит.
Поэтому, с нейтральным выражением лица и без спешки поправляю лямку рюкзака на плече и шагаю в сторону общаги. Заворачиваю за угол и подхожу к пешеходному переходу, чтобы перейти дорогу. Только сделать мне этого не дают. Одновременно с тем, как моя нога опускается на проезжую часть, прямо передо мной останавливается черная тачка Германа.
- Сядь в машину, - говорит он в приоткрытое окно.
Я, наверное, надеясь на чудо, зачем-то оглядываюсь по сторонам и, сдержанно выдохнув, сажусь рядом. В салоне чисто, тепло и вкусно пахнет.
Герман поднимает стекло, и машина мягко трогается с места.
- Куда ты меня везешь? – спрашиваю, заметив, что он проехал поворот к общежитию.
- Пообедать.
- Я не хочу.
- Тебя никто не спрашивает, - не глядя на меня, отвечает невозмутимо.
Сложив руки на груди, отворачиваюсь к окну. Его мое поведение, кажется, даже не трогает. Прибавив музыку, молча ведет машину. А у меня внутри вихрь поднимается. Коктейль страха, злости и бессилия. Понимаю, что против него я сошка, мое слово пустой звук, мои желания ничего не значат.
Минут через пятнадцать мы останавливаемся у какого-то ресторана, название которого написано по-французски. От ужаса потеют ладони.
Он же не собирается меня туда вести?!
- Пойдем? – подтверждает Герман мои опасения.
- Нет!
- Пошли, - повторяет уверенно, - я слышал, как от голода урчит твой желудок.
О, Боже…
Пока я продолжаю паниковать, он спокойно выходит из машины и, обойдя ее спереди, открывает мою дверь.
- Я не пойду! Я не хочу!
- Боишься, что тебя там за бомжа примут? – усмехается парень.
Козел! Ненавижу!
Схватив рюкзак, выхожу из машины и обхватываю себя руками. Следуя за ним, прохожу через стеклянные тонированные двери и просто офигеваю.
Я такие места только в телевизоре видела. Просторный светлый зал в коричнево-бежевых тонах, сверкающий блеском пол и приятная музыка. И что самое поразительное – персонал мне улыбается так, словно я здесь самый желанный гость.
Нас проводят к столику у стены и дают две папки меню.
- Я ничего не буду, - заявляю категорично.
Герман никак не комментирует мой выпад, какое-то время листает меню и поднимает руку, подзывая официанта.
- Две индейки с песто, два Нисуаза и для девушки сливочный пудинг с карамелью.
- Я же сказала, что не буду, - впериваю в него злой взгляд.
Меня в общаге гречка с тушёнкой ждет, зачем мне его песто?
- Ты подумала?
- О чем? – прикидываюсь дурочкой.
- О моем предложении.
- Подумала.
- И?
Нервно облизываю губы и цепляю руки в замок.
- Я не буду у тебя работать. Твое предложение полный бред.
- Почему же? – интересуется Герман почти ласково.
- Не хочу. Такой ответ тебя устроит?
- Нет.
Я начинаю нервничать. Ерзаю на стуле, крутя по сторонам головой. В животе неприятно стягивает, но вовсе не от голода. Это всегда происходит, когда он смотрит на меня так, как сейчас. Словно пытается проникнуть в мой мозг.
- Слушай, что тебе надо, а? – подавшись вперед, спрашиваю жалобно, - чего ты пристал ко мне?
Герман откидывается на спинку стула и, сложив руки на столе, склоняет голову набок. Уголок губ тянется вверх.
- Честно?
Я быстро киваю.
- Ты забавная и… кое-кого мне напоминаешь.
- Кого?
- Мою собаку, - выдает он вдруг, - я подобрал ее в детстве на помойке. Принес домой и выходил.
Как плевок в лицо. Я задыхаюсь от унижения. Часто моргая, хватаю воздух ртом, как при одышке.
Собака?! На помойке?!
Дергаными движениями цепляю лежащий под столом у ног рюкзак, одним движением расстегиваю молнию и достаю из бокового кармана всю свою стипендию, вчера снятую с карты.
- Так… тыща… две… - бросаю купюры на стол, - вот еще пятьсот.
- Прекрати.
- Итого, две с половиной тысячи. Осталось семнадцать с половиной. Так?..
Греховцев, стиснув челюсти, смотрит на меня исподлобья потемневшим взглядом.
- На следующей неделе на работе обещали аванс, - говорю, поднимаясь на ноги, - отдам все до копейки.
- Сядь, Ра-я…
- Держись от меня подальше, ублюдок, - выплевываю, прежде чем уйти, - собаки умеют больно кусаться.