Дон Баррехо принес новые бутылки, зажег чадящую масляную лампу, а потом по знаку Мендосы закрыл двери таверны, просунув для прочности в дверные скобы железный брус.
– Что фы телаете, трактирщик? – спросил заметивший этот маневр фламандец.
– Уже поздно, таверна закрывается, – сухо ответил гасконец.
– Но мы собирались скоро уйти.
– В такой ливень?
– У меня очень тяжелая голофа, и я хотеть пойти спать.
– Да разве здесь мало доброго вина? – спросил Мендоса. – Хозяин таверны «Эль Моро» – человек добрый, он останется на ногах до завтрашнего утра и постоянно будет готов услужить нам.
– Я хотеть ухотить, – повторил фламандец. – Пфиффер! Слишком много я фыпил.
– Да что вы!.. Мы только начали!.. Не так ли, дон Родриго де Пелотон?
Буттафуоко утвердительно кивнул.
– Тофольно, – не уступал упрямый фламандец, хватаясь за плащ и шляпу. – Тобрый фечер фсем! Трактирщик, откройте.
Мендоса оттолкнул табурет, то же самое сделал Буттафуоко, и две шпаги сверкнули в руках авантюристов.
Дон Баррехо уже держал свою проржавевшую драгинассу, которую ему незаметно принесла жена. Он прикрывал дверь.
– Пфиффер! – воскликнул фламандец и растерянно оглянулся. – Что фы хотите, госпота? Заколоть меня?
Мендоса оттолкнул табурет, то же самое сделал Буттафуоко, и две шпаги сверкнули в руках авантюристов.
– Нет, утопить в бочке хереса, – любезно разоткровенничался дон Баррехо. – Мой дорогой Пфиффер!
– Садитесь, – с угрозой в голосе сказал Мендоса, кладя шпагу на стол. – Нам надо опустошить еще несколько бутылок и очень обо многом поговорить.
IIЧудесные выдумки гасконца
Фламандец едва держался на ногах; у него не было выдержки Мендосы и Буттафуоко, привыкших к разнузданным оргиям флибустьеров и буканьеров; он повалился на стул и не отводил испуганных глаз от трех шпаг, казалось нацеленных ему прямо в грудь.
– Пфиффер! – выдавил он из себя и глубоко вздохнул. – Это плохая шутка.
– Ошибаетесь, мастер Арнольдо, – ответил Мендоса. – Это отнюдь не шутка, а наши шпаги сделаны не из масла, а из лучшей толедской стали[78], закаленной в водах Гвадалквивира[79].
Фламандец разразился смехом:
– Тайте мне фыпить, торогой труг.
– Сколько захотите, мастер Арнольдо. Весь винный погреб таверны отдан в наше распоряжение, так что готовьте ответы на вопросы, которые я вам задам.
– Хорошо!.. Хорошо!.. Гофорите… гофорите… – ответил фламандец, немного приободрившись.
– Итак, – сказал Мендоса, – объясните нам, по какой такой причине вы упорно следите за нами трое суток, постоянно появляясь, как вестник беды, в тех местах, которые мы посещаем.
– Фы и фаш труг мне очень симпатичны.
– Но кто вы такой?
– Я уже сказал фам.
– Что вы делаете в Панаме?
– Ничего, я живу на ренту.
– Э, мессер Арнольдо, не пытайтесь обмануть нас, иначе вы плохо кончите.
Фламандец смертельно побледнел, но ответ его звучал достаточно твердо:
– Я очень богат.
– А поэтому вы развлекаетесь, оплачивая выпивку очень симпатичным вам людям, – иронично бросил Мендоса. – Дружище Арнольдо, нас не накормишь такими выдумками. Знаете, как называют в моей стране людей, которые цепляются к другим, словно пиявки, и никогда не выпускают их из виду?
– Благородные люди.
– Нет, дружище Арнольдо, их зовут шпионами.
Фламандец взял полный бокал и медленно выпил его, словно скрывая эмоции.
– Шпионами, – процедил он. – Никокта не занимался этим грязным ремеслом.
– И все-таки повторяю вам: вы шпионите в пользу какой-то панамской шишки, маркиза де Монтелимара например.
Фламандец выпустил из рук бокал, и тот со звоном разлетелся на мелкие осколки.
– Эге, мессер Арнольдо, вам плохо? – спросил дон Баррехо. – Вы стали желтее лимона. Хотите, моя жена приготовит вам настой ромашки?
Фламандец взорвался.
– Чертоф трактирщик, занимайся сфоим фином!.. – закричал он.
– В эти минуты моим бочкам совершенно не нужен присмотр, так что я могу позволить себе немного поболтать.
– Итак, мастер Арнольдо, – продолжал непреклонный Мендоса. – Почему, когда я назвал имя маркиза де Монтелимара, ваши руки задрожали? Вы сами видите, что бокал разлетелся вдребезги.
– Я заплачу́.
– Хозяин «Эль Моро» великодушен и не потребует с вас денег. Только не пытайтесь, разбив бокал, сменить тему разговора. Скажите-ка лучше, где и когда меня мог увидеть маркиз де Монтелимар? И как ему удалось узнать меня после шести лет моего отсутствия в Панаме?
– Не знаю никакого маркиза те Монтелимара, – сказал фламандец и вытер рукой покрывшийся большими каплями пота лоб.
– Ага!.. Не хотите говорить?.. – повысил голос Мендоса. – Хочу сообщить вам, что вот этот молчаливый сеньор – один из самых известных буканьеров на Сан-Доминго, а сам я вовсе не торговец мулами, а флибустьер, участвовавший во всех походах Дэвида и Равено де Люсана[80].
– Человеку плохо! – вдруг вскрикнул дон Баррехо. – Панчита, скорее приготовь чашку ромашкового чая для сеньора. Ему сразу станет лучше.
И в самом деле, казалось, что фламандец вот-вот лишится чувств, настолько он выглядел бледным и измученным.
– Разве вы не понимаете, что выдали себя? – крикнул Мендоса. – Или вы решитесь заговорить, или я вгоню вам в глотку вашу мизерикордию.
– Подожди, пусть он хоть ромашки попьет, – сказал с улыбкой дон Баррехо. – Сознайтесь: вы знаете маркиза де Монтелимара? Да или нет? Запираться и все отрицать бесполезно.
Арнольдо кивком головы подал утвердительный знак.
– Ну наконец-то! – обрадовался бискаец, тогда как Буттафуоко, показывая свое удовлетворение, выпил один за другим два бокала вина.
– Мессер Арнольдо, выпейте и вы глоток этого старого хереса, который, говорят, залил в бутылки сам папаша Ной[81], – сказал гасконец, протягивая бокал. – Этот напиток немного взбодрит вас и поставит на ноги, как уверяет старый трактирщик.
Мессер Арнольдо, хотя и был уже пьян в стельку, последовал совету. Ему очень надо было собраться после такого возбуждения и стольких тревог.
– Когда он меня видел? – возобновил допрос Мендоса.
– Три дня назад, – ответил фламандец.
– Ты, стало быть, один из его шпионов по этой части.
Фламандец, не говоря ни слова, кивнул.
– Где? – спросил Мендоса с угрозой в голосе.
– На торговой пристани.
– О, дьявольская аркебуза! – выругался бискаец, ударив пару раз себя кулаком по лбу. – А я даже не заметил его присутствия!
– Я же просил тебя не показываться в людных местах, – сказал Буттафуоко.
– Да ведь прошло шесть лет.
– Очевидно, ты не очень изменился, приятель, и остался молодым, – сказал дон Баррехо. – Какой счастливый человек!
Мендоса собрался продолжить допрос, но тут заметил, что фламандец откинулся на спинку стула, так что его длиннющие руки почти касались пола.
– Уж не загнулся ли он? – Мендоса задумался.
– Да он мертвецки пьян, – сказал подошедший гасконец. – О!.. Пойду-ка и я напьюсь!.. Этот человек, дорогуша, не сможет развязать язык раньше чем через сутки.
– Тогда оставим его переваривать выпитое вино, а сами побеседуем вчетвером. Мы должны дать тебе, дон Баррехо, кое-какие объяснения.
– Жду их уже три часа, – ответил трактирщик.
– Мы бы давно все тебе рассказали, если бы не появилась эта пиявка.
– Позволь мне прежде спросить, Мендоса, – не удержался Буттафуоко. – Как ты догадался, что этот фламандец – шпион маркиза де Монтелимара?
– Не знаю. Этот человек мне неизвестен, так же как и вам, сеньор Буттафуоко. Просто у меня было смутное подозрение, а имя маркиза я произнес случайно.
– И сразу же угадал! – воскликнул дон Баррехо. – Я всегда говорил, что ты необычайный человек. Ну а теперь давайте обещанные разъяснения. Хочу поскорее узнать, почему вы приехали разыскать меня и вообще вспомнили, что где-то в Америке живет храбрый гасконец и ваш верный друг. В это дело определенно вмешался сын Красного Корсара.
– Скорее его сестра, – сказал Мендоса.
– Кто? Дочь Великого кацика Дарьена!..
– Мы сопровождали ее сюда.
– Сеньорита здесь!.. Как опрометчиво! Если маркиз де Монтелимар обнаружит ее, он больше не оставит девушку в покое.
– О! Мы приняли меры предосторожности, дружище, и спрятали ее в посаде, которую содержит один из друзей сеньора Буттафуоко, тоже старый буканьер. Ему теперь больше нравится содержать постоялый двор, чем убивать диких быков на Кубе или Сан-Доминго.
– А зачем она приехала сюда, когда должна была бы находиться рядом с графом ди Вентимильей, своим братом, и маркизой де Монтелимар, своей невесткой?
– Значит, в Панаме ничего не знают о смерти старого кацика? Он умер четыре или пять месяцев назад и оставил свои сказочные богатства дочери Красного Корсара.
– Великий кацик умер!.. – удивился дон Баррехо и с силой стукнул кулаком по столу. – Тогда маркиз де Монтелимар, всегда стремившийся завладеть этими богатствами, должно быть, уже отправился в поход.
– Похоже, что нет, – ответил Мендоса. – Три дня назад он был еще здесь.
– Да, ведь Пфиффер об этом говорил. Но как же о смерти кацика узнал граф ди Вентимилья? Он ведь, кажется, постоянно живет в Италии.
– От одного старого буканьера, нашедшего приют у Великого кацика. Он специально приехал в графский замок, чтобы объявить сеньорите о том, что племя ждет ее приезда. Индейцы собираются провозгласить ее своей королевой, поскольку других наследников у кацика нет.
– И этот буканьер сопровождал сюда сеньориту?
– Да, – ответил Мендоса.
– И где же этот человек?
– Он присматривает за сеньоритой на постоялом дворе у друга сеньора Буттафуоко.