— Разве я этого не говорил? — Лицо Хармона слегка прояснилось.
— Очень хорошо, — произнесла она покорно. — Пойду скажу Дэниелу.
Сначала он не понял, потом, проследив за ее взглядом, заметил слабый огонек на судне.
— Старина Ниммо здесь, с тобой?
— Да, — солгала она. — Я не могу уехать, не сказав ему ни слова.
— Я поднимусь на борт и скажу ему пару слов.
— Нет, Фрэнк! — твердо возразила она. — Я должна отнести ему продукты, потом придумаю себе какое-нибудь оправдание, заберу шляпу и вернусь. — (Он хранил сердитое молчание.) — Вы что, не понимаете? Вы добились своего! — горько воскликнула она. — Боитесь, что я убегу? Как бы я смогла? — Потом, уже спокойнее, добавила: — Закурите сигарету. Я вернусь прежде, чем вы докурить успеете.
— Очень хорошо. Но если ты не вернешься через пять минут, я приду и заберу тебя.
— Этого не понадобится, — сказала она.
Сдерживая бешеное биение сердца, она положила продукты в лодку и с безропотным видом взялась за весла. Удаляясь от берега, Грейси увидела пламя спички, от которой Хармон прикурил сигарету. Зная, что ему больше ее не видно, она налегла на весла. В голове у нее сложился очень четкий план. Фрэнк блокировал залив Кэнти-Бей, так что этим путем ей не уйти. Только он забыл, а скорее, будучи чужаком в этих местах, и не знал, что за мысом, на противоположном берегу озера, расположен небольшой городок Гилстон. До него она легко доберется. Чуть больше двух миль по воде, а Грейси, решительно настроенная, чувствовала в себе силы одолеть расстояние впятеро большее. Она возьмет Роберта, попросит номер в отеле, позвонит Дэниелу и, если понадобится, предупредит полицию. Больше никаких полумер и тщетных попыток побега! Она должна раз и навсегда избавиться от этой угрозы и быть уверена в своей свободе.
Быстрым ударом весел Грейси подвела лодочку к борту плавучего домика и поднялась на мостик. Ноги у нее до того дрожали, что она с трудом держалась прямо. В каюте она протянула руку и мягко потрясла Роберта за плечо.
Тот открыл свои большие глаза.
— Роберт, — заговорила она, стараясь улыбаться, — мы отправляемся в маленькое путешествие. Давай…
Мальчик удивленно уставился на нее:
— Куда мы отправляемся?
— В Гилстон… а после этого домой к дяде Дэниелу. Там намного лучше, чем здесь.
Грейси ожидала протеста, какого-нибудь признака тревоги или, по крайней мере, раздражения из-за этого неожиданного нарушения его покоя. Но Роберт всю свою жизнь был во власти потрясений и суматохи и привык к тому, что на него внезапно обрушивается непредвиденное.
Более того, благодаря их счастливому дню, проведенному вместе, он доверял ей. Мальчик поднялся без всякой суеты и, пока пламя свечи отбрасывало на переборку его причудливую тень, принялся с философским спокойствием одеваться.
Уже минуту спустя они были в лодочке: он на корме, укутавшись в одеяло; она на гребной банке, крепко вцепившись руками в весла. Едва дыша, она тихо погрузила лопасти в воду, и под прикрытием плавучего домика они скользнули прочь во тьму ночи.
Только она начала грести, как закапали редкие, тяжелые капли дождя, словно невидимые небеса роняли слезы. Но хотя Грейси была с непокрытой головой и без пальто, она не боялась вымокнуть. Охваченная трепетным восторгом, она ни о чем и думать не могла, кроме как об их удачном бегстве. Какое-то время крохотный огонек сигареты Хармона еще смутно виднелся на берегу, потом она обогнула мыс, и красноватая точка пропала из виду.
В заливе править лодочкой было легко, но теперь, когда она вышла из него и стала пересекать озеро, движение затруднилось. Больших волн не было, во всяком случае, в кромешной тьме она не видела ни одной, зато чувствовала неспокойное движение воды вокруг, и лодку время от времени неприятно подбрасывало. Однако она с головой ушла в работу и уверенно продвигалась к противоположному берегу.
Примерно на полпути лодочка резко провалилась, высоко задрав нос, затем крепко шлепнулась о воду. В тот же миг сильный порыв ветра ужалил Грейси в щеку и сильнее забили по воде капли дождя.
Озеро она знала с детства и быстро сообразила, что они вышли из-под прикрытия острова Инчлейд, лежавшего в миле к северу, и теперь шли по открытой воде. Как ни была Грейси готова к некоторому ухудшению погоды, а все же не ожидала, что ветер и волны обрушатся на них с такой силой. На самом деле лодка бултыхалась и пугающе раскачивалась не столько из-за волнения озера, сколько из-за волнения грунта, вызванного штормом.
И вдруг Грейси словно увидела себя со стороны: одна с ребенком в темноте на этом вздымающемся пространстве воды, вдали от берега и островов. Все, что она слышала о коварстве этого озера, беспредельных его глубинах и опасных течениях, внезапных ветрах и шквалах, налетающих без всякого предупреждения с покрытых расщелинами гор, обрушилось на нее с холодной и наводящей ужас силой. Умно ли она поступила, избрав такой путь, или то была ее худшая, ее все превосходящая и самая безрассудная глупость?
Крутясь на качающейся банке, она высматривала противоположный берег и немного успокоилась, различив огни Гилстона, наверное, не больше чем в трех четвертях мили. Вот она, ее цель, и, обретя свежий запас решимости, Грейси направила к ней трясущуюся лодочку.
Цепко ухватившись за планшир, Роберт за все это время не проронил ни единого слова. Его взгляд по-прежнему был прикован к лицу матери и, хотя застыл от неуверенности, в целом был спокойным и бесстрашным. Встречаясь с этим доверчивым взглядом, Грейси всякий раз ощущала новый ошеломляющий всплеск чувств.
— Все хорошо, Роберт, — убеждала она его между двумя вдохами взахлеб. — Только качает немножко… Скоро мы доберемся.
Увы, несмотря на все ее усилия, спасительные огни подползали мучительно медленно. Позвоночник ее ломило, грудь сжимало, мокрые, в мозолях руки исходили лютой болью. Ветер все усиливался, он, словно живое существо, боролся с ней, вытягивая из нее силу, и, казалось, отбрасывал назад с каждым отвоеванным ею ярдом.
Теперь уже высокую зыбь венчали пенистые гребни, которые разбивались о нос крохотного суденышка и заливали его. Летящие брызги вымочили Грейси насквозь, волосы прилипли к залитому водой лицу. Ей хотелось завопить, сдаться, ухнуть в небытие. И все же она гребла и гребла, величайшим усилием воли заставляя лодку двигаться вперед.
Потом, пока она слепо гребла, уже почти совсем без сил, лодочка головокружительно взмыла вверх, Грейси не попала в воду одним веслом, и оно, не встречая сопротивления, вылетело из уключины и, когда Грейси шатнуло назад, исчезло в волнах.
Смертный ужас пронзил Грейси. Теперь они и в самом деле пропали. Она медленно поднялась, цепляясь за борта дико крутившейся лодочки. Огни Гилстона горели близко, до фонаря причала было не более четверти мили, но все равно при таком шторме это было куда дальше, чем мог бы долететь человеческий голос. Грейси била дрожь.
— Роберт, — позвала она, — иди ко мне.
Он видел, как улетело весло, все понял по ее лицу и теперь тихо плакал, плакал, казалось, про себя, слезы струились по его щекам. Но он послушался и приполз на четвереньках к гребной банке. Теперь ей ничего не оставалось, как только крепко прижать его к себе на дне лодки, заслонить, насколько могла, чувствуя, как быстро колотится его сердечко, шептать ему на ухо нежные, невнятные слова. И все время молиться в душе: «О Боже, что угодно, что угодно, только не это… Он так беспомощен и так мал».
Лодка уже потеряла всякое управление, и все же по какой-то причуде или, вероятно, по воле какого-то прибрежного течения, словно в насмешку над всеми мучительными и бесполезными усилиями Грейси, ее несло еле-еле поначалу, а потом все быстрее и быстрее к причалу Гилстона. Глядя на него сквозь водяную мглу, Грейси загорелась надеждой, и та огнем разошлась по ее холодным жилам.
— Роберт, думаю, у нас получится! — крикнула она и, собравшись с духом, видя, как сокращается расстояние, закричала изо всех сил. Ответа не было.
Маленькая лодочка, все глубже и глубже сидевшая в воде, казалось, в любой момент могла пойти ко дну. Грейси под проливным дождем, который заливал ей глаза, ослепляя ее, вновь закричала во весь голос. И тут, к вящей ее радости, безумной радости, она расслышала ответный крик и смутно различила фигуры, бегущие по пирсу.
В этот миг лодка, которую вовсю несло к пирсу, ударилась о помечавший вход в гавань большой железный буй, который Грейси, конечно, не могла увидеть в бурлящей тьме. Сила удара была чудовищной. Раздался омерзительный грохот. Легкая лодочка завертелась волчком, сломалась и развалилась на части. Грейси закричала пронзительно и отчаянно, когда их швырнуло в черное озеро.
Шок был сокрушительным. При ударе о воду ее хватка ослабла, руки разжались, и, когда Грейси выплыла на поверхность, то увидела, что Роберта уносит от нее. Все мысли ее были заняты одним: ребенок. Тут же заработала она ногами и руками, подхватила мальчика и через силу поплыла обратно к бую.
Поддерживая одной рукой Роберта, отчаянно борясь с водоворотами и течением, она старалась хоть как-то зацепиться пальцами за железные бока буя. Но бока эти, хотя и проржавели, были круглы и без ободка; стоявший на цепном якоре буй раскачивался по какой-то безумной дуге, то опасно надвигаясь вплотную, то отскакивая так, что не дотянешься.
Однако Грейси удалось разглядеть, что верхушка буя совершенно плоская, а в центр ее широкой поверхности приварено тяжелое кольцо. Теперь она знала, что делать. «О Боже! — снова взмолилась она. — Хоть в этом одном пошли мне удачу».
Поддерживая ребенка двумя руками под мышки, она как-то умудрялась держаться на воде и ждала, втянув бледные губы, ждала, пока буй качнется до самой нижней точки своей дуги. Тогда, собрав все силы, она попробовала подсадить мальчика на ровную поверхность. Не получилось. Вновь попробовала, и вновь упрямая железяка увернулась, содрав ей кожу с обоих предплечий, выпрыгнула из воды и отскочила прочь.