— Если позвонит еще раз, передайте ему, чтобы шел в задницу.
— Ээээ… Хорошо.
Я уже хотела повесить трубку, но горничная продолжила.
— Катерина Андреевна, — она замялась, и у меня вновь сжалось сердце, — я постелю вам сегодня в гостевой спальне?
— Нет, — голос дрогнул, но я взяла себя в руки. — Я буду спать с Полиной.
— Да, хорошо, — быстро согласилась женщина, и попрощавшись, отключилась.
Отложив телефон, вцепилась пальцами в обитый кожей руль и до боли впилась в него ногтями, даже сейчас не зная, как найти слова, чтобы рассказать дочке, что папы не стало. Как объяснить ребенку, что папа больше не обнимет ее, не поцелует, не назовет своей принцессой?
В полной прострации я добралась до дома, кое-как разместив машину на парковке, и направилась в дом. Ася встретила меня в пороге, явно нервничая и судорожно вытирая вспотевшие ладони о юбку.
— Катерина Андреевна.
— Что?
— Он… Этот мужчина здесь.
— Что? Какого…
— Я не могла его не впустить, — горничная бросилась за мной, на ходу оправдываясь. — Он представился как сын Рената Сергеевича, обещал уволить меня сию минуту!
— А вы всем верите? — зло спросила я, бросив гневный взгляд на бледную женщину и толкая дверь в гостиную.
ОН сидел, вальяжно расставив ноги и забросив руки на спинку дивана. Лениво рассматривал наши семейные фотографии, где Ренат обнимал меня за плечи и улыбался, махнув рукой в объектив.
Моя любимая фотография. Самая счастливая за всю жизнь.
— Кого черта ты здесь делаешь? Убирайся из моего дома!
ОН бросил на меня брезгливый взгляд, не удостоив большего внимания, и еще увереннее откинулся на спинку дивана, не собираясь сдвигаться с места.
Даже сидя он занимал много пространства. Плечистый, массивный и напряженный, как зверь в западне, который в любую секунду может броситься в атаку, вгрызаясь зубами в горло. Нет, нет, не так — он загонял свою добычу в угол и теперь с царственным видом наблюдал за ее страхом.
— Ты оглох? Пошел вон!
— Не визжи, красивая, — он поморщился, словно мой голос раздражал его своим наличием. — Я тоже в своем доме.
— Этот дом мне завещал Ренат. Он мой. И я тебе не рада.
— Оспорю, — он хищно прищурился и медленно, будто огромный зверь поднялся, шагая ко мне и напирая своим давлением. — Ты вылетишь отсюда, как пробка из бутылки, поняла? Я срать хотел на то, какие бумажки мой отец подписал, уже будучи нездоровым. Ты здесь никто. Грязь из-под ногтей, уяснила? Так что сама пошла наверх, собрала свои вещи и свалила, пока прошу по-хорошему.
— Мама! Мама! — моя малышка ворвалась в комнату черноволосым тайфуном, спеша ко мне на всех парах.
Подхватив ее на руки, я намертво прибила к губам улыбку, чтобы обмануть маленького ребенка, и сладко поцеловала ее мягкую щечку.
— Привет, котенок. Скучала?
Она закивала, мотая темными тугими кудряшками. Обняв меня за шею, обратила все свое внимание на стоящего рядом мужчину, в глазах которого искрила растерянность и жажда. Жажда крови.
— Мама, — пролепетала моя девочка, недоверчиво склоняясь к моему лицу. — А когда папа придет?
Проглотив колючий ком, я вся сжалась, не в силах подобрать слов, но, видимо, на моем лице отразилось такое немое отчаянье, что ОН решил перевести внимание на себя.
— Это кто? — глухо спросил ОН, глядя на мою малышку.
— Дочь Рената. Полина.
В моем ответе было все.
Я не уйду. Этот дом принадлежит нам.
Глава 3
— Иди поиграй с Софией, она, наверное, тебя потеряла, — попросила я, погладив свою крошку по волосам. — Скоро я отвезу ее к Лиде.
— Софа глупая, — нахмурилась она, а у меня некстати пронеслось перед глазами, как ОН сейчас хмурится, глядя на меня и моего ребенка.
Видит, что она похожа — на него, на Рената, и не знает, что сказать. В воздухе буквально ощущаются искры бешенства, и я отмахиваюсь от них, стараясь не тревожить дочь.
— Почему?
— Она говорит, что красный квадрат зеленый! — малышка вскидывает руки, словно это самая большая глупость на земле, и я не могу не улыбнуться.
— Так расскажи ей, что он на самом деле красный. Давай, иди.
Спускаю дочь с рук и бросаю взгляд на Асю, давая понять, чтобы приглядела за детьми и ушла из гостиной. Та все схватывает на лету, и взяв Полинку за ручку, уводит в детскую, оставляя нас наедине.
— Значит, отец умудрился тебе ребенка запилить, — злобно выдыхает он.
— Он успел подарить мне дочь, — гневно поправляю я, отступая на шаг назад.
Не хочу стоять близко к нему. Меня все еще душит страх, что пройдет секунда, прежде чем он узнает меня, но время идет, и он только хищно рассматривает меня в упор. Зло, кровожадно, но без тени осознания.
— Ты уйдешь уже? Я хочу побыть одна. Твоя персона здесь лишняя.
— Обойдешься, красивая. Я остаюсь. Пока завещание не оглашено, я буду жить в этом доме.
Холодная волна пота пробегает по моей спине, и я только немо хлопаю губами, не зная, что ответить.
— Кто ты такой?! — рычу я, чувствуя, как подкатывает бешеное отчаяние. — Где ты был, когда Ренат умирал? Где ты был, когда ему нужен был сын?
— Заткнись, — шипит мужчина.
— Убирайся! Ты здесь никто!
— Вечером завезу вещи, — на ходу бросает он и едва не сбивает меня с ног. — Прощальный обед пропущу. До встречи.
Мне ничего не остается, как молча глотать злые слезы. Дождавшись, когда дверь закроется, я схватилась за телефон, по памяти набирая выученные за последние месяцы номер.
— Арсений? Добрый день, это Катерина Саярова.
— Да-да, доброго дня, Катерина Андреевна. Что-то случилось? — спрашивает адвокат, и я прижимаю пальцы ко лбу. Гудит невыносимо.
— Случилось. Подскажите мне, что делать.
— Слушаю.
— Вернулся сын Рената.
На секунду в трубке воцаряется молчание, и я понимаю, что мужчина прекрасно знает, о ком идет речь. И судя по тому, как резко повисла тишина, он не в восторге так же, как и я.
— Это плохо.
— Это не самое ужасное! Он заявил, что до оглашения завещания будет жить со мной и Полиной! Как мне выставить его?
Арсений прочистил горло, и я поняла: то, что я услышу, мне не понравится.
— Катерина Андреевна, к большому сожалению, он в своем праве. В данный момент дом не находится в чьей-то собственности. Он равноправно принадлежит всем наследникам. Так что на законных основаниях…
— Плевать! Слышать не хочу! Как можно поторопить нотариуса в с оглашением завещания?
— Я связывался с ним, нотариус назначил дату через семь дней.
— То есть еще неделю мне придется отбиваться от этого… сыночка?
— Да, но только если Ренат Сергеевич переписал на вас все свое имущество. Если же он просто поделил дом и финансы пополам, боюсь, все может несколько затянуться, — скорбно объяснил он, и я устало упала на диван, закрывая глаза.
Кошмар. Кошмар. Просто катастрофа.
— Катерина Андреевна, я советую вам воздержаться от конфликтов с возможным наследником. Еще есть шанс, что все можно решить полюбовно, без лишней волокиты и разбирательств.
— Нельзя, Арсений. Нельзя.
— Я могу узнать причину? — поинтересовался адвокат, и я резко открыла глаза, глядя на подсветку на потолке.
— Он уже пытался выгнать меня из моего дома, угрожая тем, что его адвокаты оспорят завещание, каким бы оно ни было. Как видите, любовью здесь не пахнет.
Мужчина недовольно хмыкнул, вписывая новый факт в сложившуюся картину мира, и добавил:
— Тогда я советую вам временно переехать, дабы избежать развития возможных конфликтов.
— Это мой дом, Арсений, — выдавила я. — И я никуда не поеду.
— Ваше право, Катерина Андреевна. Ваше право. Я постараюсь узнать о нем как можно больше и заранее подготовиться к суду, если он все же будет назначен. А вам стоит успокоиться и постараться не разжигать назревший конфликт.
— Да, спасибо. До свидания.
— До свидания, Катерина Андреевна.
Завершив звонок, я вытянулась на диване, тупо глядя в потолок.
Мысли в голове роились словно злые осы, готовые пронзать своими жалами в поисках самой чувствительной точки. Силы покинули меня окончательно, и я закрыла глаза, чувствуя новый прилив боли.
Ребра стянуло тоскливой лентой и сжимало, сжимало, сжимало. Голова гудела, как огромный чугунный котел, в который нескончаемо стучали, заставляя кричать и молить о прекращении. Но выглядело это все так, будто я просто лежу без сил и без желания жить.
Если бы не Полина… Если бы не мое солнышко…
Но время не стояло на месте. Оно упрямо бежало вперед, не позволяя мне замереть в этом моменте, как не позволило и остаться с Ренатом в том самом дне, когда было сделано мое любимое фото. Сейчас я сверлила его взглядом, содрогаясь от беспомощности.
Мне нужно было ехать. Провести последнее прощание на сегодня и закрыться в своей боли на всю ночь, пока моя девочка сладко спит. Она не должна этого видеть, не должна пропускать через себя все то, что кипело у меня внутри неутихающим вулканом, сжирающим силы.
Поднявшись, я села и закрыла лицо ладонями, приходя в себя.
Пора.
Глава 4
Под молчаливое согласие гостей я произнесла еще одну речь и по традиции поставила прозрачную стопочку с кусочком черного хлеба во главе стола. Для Рената. Обед проходил терпимо, больше никто не пытался забраться мне в душу, вскрывая пальцами кровоточащие раны, и не привлекал лишнего внимания. Только Лидия все так же приседала мне на уши, не в силах замолчать хотя бы на пять минут.
— Как там Полечка, Катюша? Ты, может, оставишь ее у нас на время? Хочется, наверное, побыть одной, — скорбно вещала она.
— Я еще не сказала ей.
— Нет?
— Не знаю, как. Слов нет, как только представляю…