— Достойно, — сказала Кристина, и в ее голосе звучало нечто новое — уважение.— Равны, — согласился Виктор, опуская меч.В этот момент между ними установилась связь, которая станет основой их отношений. Они враги, которые не могли победить друг друга. Но именно поэтому они были больше чем враги — они единственные, кто мог понять друг друга.После битвы они стояли друг напротив друга, изучая последствия своего поединка. Ледяная арена вокруг них напоминала поле боя после великой войны — изрезанная мечом земля, осколки магического льда, следы божественной силы, которые еще долго будут светиться в этом месте.Кристина провела рукой по царапине на своей щеке — первой ране, которую она получила за десятилетия. Кровь у нее была не красная, а голубоватая, как талая вода с примесью льда. Рана заживала на глазах, но факт оставался — он смог ранить ее.— Как давно ты не человек? — спросила она, и в ее голосе не было прежней холодности.Виктор снял шлем, и Кристина впервые увидела его лицо полностью. Черты правильные, мужественные, но в глазах — пустота, которая пугала даже ее. Это не была злоба или безумие — это было отсутствие души, которую он потерял, став Стражем.— Месяцы. Может, год. Время потеряло значение, — ответил он, садясь на обломок льда. — А ты?— Столетия. Я потеряла счет после первой сотни лет.Они молчали, осознавая разницу в их опыте. Для нее он был новорожденным в мире бессмертных, для него она — древняя как сами льды. Но боль потери человечности была одинакова для обоих.— Что ты потерял? — спросила Кристина, подходя ближе.Виктор задумался, перебирая воспоминания как драгоценные камни.— Способность чувствовать радость. Любовь. Страх. Гнев остался, но и он... другой. Холодный. Ты?— То же самое. Но постепенно, по кусочкам. Сначала ушла печаль, потом страх, потом любовь. Гнев был последним, что покинуло меня.Они понимали друг друга без слов. Оба прошли через потерю самого важного — своей человеческой души. Но если Кристина прошла этот путь постепенно, за столетия, то Виктор был лишен всего разом, одним проклятием.Кристина жестом создала вокруг них укрытие из прозрачного льда — что-то вроде павильона с стенами, защищающими от ветра, но пропускающими свет. Внутри не стало теплее, но исчез режущий северный ветер.— Расскажи мне свою историю, — попросила она, усаживаясь на ледяной трон, который создала прямо из воздуха.Виктор рассказывал. О битве на озере Волчьих Слез, о пире, где он произнес роковые слова, о встрече с Одином и проклятии бессмертия. Он говорил монотонно, без эмоций, но Кристина слышала между строк ту боль, которую он больше не мог чувствовать.— Один, — повторила она задумчиво. — Всеотец любит такие игры. Превращать людей в орудия, лишая их воли.— Ты знаешь его?— Встречала. Давно, когда только начала свой путь к тому, что есть сейчас. Он предложил мне сделку — служить ему в обмен на силу. Я отказалась.— И что случилось?— Я стала сильнее, чем он предлагал. Без его помощи, но и без его контроля.В ее словах звучала гордость, но также и сожаление. Кристина рассказала свою историю — о принцессе северного королевства, которая потеряла все в войне и обратилась к магии льда за утешением. О том, как сила постепенно поглотила ее человечность, пока не осталось ничего, кроме холода и одиночества.— Я думала, что сила принесет мне покой, — сказала она. — Но покой, оказывается, неотличим от смерти.Виктор кивнул, понимая. Его покой тоже был похож на смерть — существование без радости, без боли, без надежды.— Зачем ты пришел в мои владения? — спросила она.— Искал противника. Достойного. Остальные слишком слабы.— И нашел?Он посмотрел на нее долго, оценивающе.— Да. Но не врага.Между ними повисла тишина, наполненная пониманием. Они смотрели друг на друга новыми глазами — не как враги, а как... что? Союзники? Друзья? Что-то большее?Кристина поднялась с трона и подошла к Виктору. Впервые за столетия она двигалась не как владычица, а как женщина. В ее походке появилось что-то, что она думала потерять навсегда — грация, не связанная с силой.— Можно? — спросила она, протягивая руку к его лицу.Виктор кивнул. Ее пальцы коснулись его щеки, и он почувствовал холод, но не неприятный — как прикосновение снежинки. Кристина изучала его черты, словно пытаясь прочитать историю, написанную на его коже.— Ты был красив как человек, — сказала она тихо.— Как и ты.Она улыбнулась, и эта улыбка отличалась от той, что была во время битвы. В ней не было хищности, только печаль по утраченному прошлому.— Я почти забыла, как это — касаться кого-то без намерения причинить вред, — призналась Кристина, не убирая руку.Виктор закрыл глаза, позволяя себе на мгновение вспомнить, что такое нежность. Ее прикосновение пробуждало воспоминания об Ингрид, о том, как она касалась его лица перед битвами, словно пытаясь запомнить каждую черточку.— А я забыл, что значит хотеть прикосновения, — ответил он, открывая глаза.Их взгляды встретились, и в этот момент что-то изменилось. Кристина видела в его глазах отблеск того человека, которым он был. Не эмоцию — эмоций там больше не было — но память о них, сохраненную где-то в глубинах его существа.Виктор же видел в ней не монстра изо льда, а женщину, которая была так же потеряна в этом мире бессмертных, как и он сам. В ее неземной красоте была трагедия, которая отзывалась в его мертвом сердце.— Мы оба прокляты, — сказала она, убирая руку, но не отходя.— Но по-разному. Ты выбрала свой путь. Мой выбрали за меня.— И что хуже?Виктор думал над этим вопросом. Что хуже — потерять человечность по собственной воле или быть лишенным ее против желания?— Не знаю. Но результат одинаков.Кристина кивнула и отвернулась к стене павильона. За прозрачным льдом были видны бескрайние просторы ее владений — мир, который она создала и в котором царствовала, но который стал ее тюрьмой.— Иногда я думаю о том, что было бы, если бы я выбрала по-другому, — сказала она тихо. — Если бы приняла смерть вместо этого... существования.— Я думаю о том же. Что было бы, если бы я не произнес те слова на пиру.Они молчали, каждый погруженный в свои мысли о дорогах, которые не были пройдены. В этом молчании рождалось понимание — они единственные, кто мог понять боль друг друга.— Останься, — сказала Кристина неожиданно.— Зачем?— Затем, что я устала от одиночества. А ты устал от бесцельных странствий.Виктор рассматривал ее предложение. Остаться здесь, во льдах, означало отказаться от поисков цели, от попыток найти смысл в своем существовании. Но что он искал? Смерть в бою? Способ вернуть человечность? Или просто избавление от пустоты?— А что я буду делать здесь?— Что захочешь. Сражаться со мной. Говорить. Молчать. Просто... быть.В ее предложении было что-то привлекательное. Не страсть — ни один из них больше не был способен на настоящую страсть. Но companionship, понимание, возможность не быть одному в своем проклятии.— У меня есть обязанности, — сказал он наконец. — Один создал меня для определенной цели.— Какой?— Защищать мир от древних угроз. Быть его стражем.Кристина засмеялась, и ее смех зазвенел как ледяные колокольчики.— А я разве не древняя угроза? Всесильная ведьма, способная заморозить королевства? Не должен ли ты уничтожить меня?Виктор задумался над этим. Технически она была права — Кристина именно тот тип угрозы, против которой он был создан. Но...— Ты не угрожаешь миру. Ты просто существуешь.— Как и ты.Точка зрения Кристины была проста и логична. Они оба были существа, которые превзошли человеческие ограничения, но не стремились использовать свою силу для разрушения. Они были опасны, но не злы. Могущественны, но не амбициозны.— Подумай об этом, — сказала она, растворяя павильон движением руки. — Мой дворец открыт для тебя. Можешь прийти, когда захочешь.Она отвернулась, готовясь уйти, но Виктор остановил ее вопросом:— Как тебя зовут?— Кристина. Когда-то меня называли принцессой Кристиной Северной. Теперь я просто Белая Ведьма.— Я Виктор. Когда-то сын ярла Эйнара. Теперь... Страж Севера.— Виктор, — повторила она, и его имя прозвучало в ее устах по-особенному. — Значит, победитель. Иронично.— Почему?— Потому что мы оба проиграли самую важную битву — битву за собственную душу.С этими словами она ушла, растворившись в снежном вихре. Виктор остался один на ледяной равнине, но одиночество теперь ощущалось по-другому. Он больше не был единственным в своем роде.Виктор стоял на том месте, где еще недавно был ледяной павильон. От него не осталось и следа — только ровная поверхность льда, словно ничего не происходило. Но в воздухе еще чувствовалась магия, а на льду были видны отпечатки их поединка.Он думал о предложении Кристины. Остаться. Простое слово, но какие сложные последствия. Если он останется, то признает, что миссия, данная ему Одином, не так важна, как собственные потребности. Если уйдет — обречет себя на продолжение бесцельного существования.Виктор вспомнил последние месяцы. Бесконечные странствия, поиски врагов, которые оказывались слишком слабыми. Тролли, которых он убивал одним ударом. Разбойники, которые бежали при одном его виде. Даже драконы предпочитали не связываться с ним.Единственной, кто не испугалась, кто смогла дать ему настоящий бой, была Кристина. Единственной, кто понял его боль, была она. Единственной, кто предложила альтернативу вечному одиночеству.Он поднял руку и посмотрел на ладонь. Кожа бледная, твердая как камень, без единой складки или морщины. Руки бессмертного. Эти руки никогда не постареют, никогда не ослабнут, никогда не дрогнут от волнения. Но они также никогда не согреются от прикосновения любимой, не станут влажными от пота честного труда, не будут дрожать от смеха.Решение пришло неожиданно, как молния среди ясного неба. Он пойдет к дворцу Кристины. Не навсегда — он не был готов к таким обязательствам. Но на время. Посмотреть, что она может предложить, кроме одиночества.Виктор поднял голову и посмотрел в сторону, где должен был находиться ледяной дворец. Его не было видно — он был скрыт под толщей льда и магическими чарами. Но Страж Севера чувствовал его присутствие, как магнит чувствует железо.Он сделал первый шаг в сторону дворца. Потом второй. С каждым шагом его решимость крепла. Впервые за месяцы