— Возможно, что? — перебил её Виктор. — Воскресить Одина? Восстановить Асгард? Отменить то, что уже сделано?
— Да! — Глаза Кристины вспыхнули надеждой. — Если есть хотя бы шанс...
— Нет никакого шанса, — холодно отрезал Виктор. — И даже если бы был, я бы им не воспользовался.
Кристина застыла, словно не поверив услышанному.
— Что ты сказал?
— Я сказал, что не стал бы этого делать, — повторил Виктор, поворачиваясь к ней. — Даже если бы мог воскресить богов, я бы не стал. Они получили то, что заслужили.
— Но мир...
— Мир может гореть в аду! — Виктор встал, и в его голосе прозвучали нотки той ярости, которая спала в нём семьдесят лет. — Этот мир отнял у меня тебя! Этот мир заставил меня страдать! Почему я должен его спасать?
Кристина отшатнулась, словно он ударил её.
— Виктор, ты не можешь так говорить. Здесь живут миллионы невинных людей...
— Невинных? — Виктор рассмеялся, и в этом смехе не было ничего человеческого. — Где были эти невинные люди, когда я искал способ тебя спасти? Где была их помощь, их сострадание?
— Они не знали о моём существовании!
— Именно! — Виктор ударил кулаком по подоконнику, и дерево треснуло. — Им было всё равно! Как и мне теперь всё равно до них!
Кристина медленно поднялась, глядя на него с выражением растущего ужаса.
— Ты изменился, — прошептала она. — Ты стал кем-то другим.
— Я стал тем, кем должен был стать, — ответил Виктор. — Тем, кто не позволит больше никому причинить мне боль.
— Даже мне?
Вопрос повис в воздухе между ними. Виктор смотрел на неё, и в его взгляде было что-то, что заставило Кристину сделать шаг назад.
— Ты больше не можешь причинить мне боль, — сказал он наконец. — Потому что я больше ничего не чувствую.
— Неправда, — Кристина покачала головой. — Ты чувствуешь. Просто прячешь свои чувства за льдом и ненавистью.
— Возможно, — согласился Виктор. — Но лёд защищает меня лучше, чем любовь.
— Любовь не должна защищать! — крикнула Кристина. — Любовь должна открывать сердце, делать нас лучше, добрее!
— Любовь сделала меня убийцей, — холодно ответил Виктор. — Любовь к тебе заставила меня уничтожить богов. Любовь разрушила мир. Так что не говори мне о том, что она должна делать.
Кристина смотрела на него, и слёзы текли по её щекам.
— Это не любовь, — прошептала она. — То, что ты чувствуешь, — это одержимость. Болезненная привязанность, которая разрушает всё вокруг.
— Называй это как хочешь, — Виктор пожал плечами. — Мне всё равно.
— А мне не всё равно! — Кристина подошла к нему, схватила за руки. — Виктор, послушай меня. Тот человек, которого я полюбила, был добрым. Благородным. Готовым пожертвовать собой ради других. Что с ним случилось?
— Он умер, — ответил Виктор, высвобождая руки. — Умер в тот день, когда увидел тебя превращённой в статую. То, что ты видишь сейчас, — это всё, что от него осталось.
— Тогда я не могу быть с тобой.
Слова упали между ними, как топор палача. Виктор застыл, словно не поверив услышанному.
— Что ты сказала?
— Я сказала, что не могу быть с тобой, — повторила Кристина, и голос её дрожал. — Не с тем, кем ты стал. Не с убийцей богов. Не с тем, кто готов позволить миру сгореть ради своей ярости.
— Но я сделал это ради тебя! — Что-то треснуло в голосе Виктора. — Всё, что я делал, было ради тебя!
— Я этого не просила! — крикнула Кристина. — Я никогда не просила тебя убивать! Никогда не просила разрушать мир!
— Тогда чего ты хотела? — Виктор схватил её за плечи. — Чего ты от меня хочешь?
— Я хочу, чтобы ты стал тем, кем был! — Кристина попыталась высвободиться, но его хватка была железной. — Добрым! Человечным! Способным на сострадание!
— Этого человека больше нет!
— Тогда я ухожу.
Виктор отпустил её, словно её слова обожгли его.
— Ты не можешь, — прошептал он. — Ты не можешь меня оставить. Не после всего, что я для тебя сделал.
— Именно поэтому я и ухожу, — ответила Кристина, отходя к двери. — Потому что то, что ты сделал, неправильно. И я не могу быть частью этого.
— Кристина, пожалуйста...
В голосе Виктора впервые за месяцы появились человеческие нотки. Отчаяние, страх, боль — всё то, что он так тщательно скрывал под маской равнодушия.
— Не уходи, — попросил он. — Ты — единственное, что у меня есть. Единственное, что придаёт смысл моему существованию.
— А что со мной? — Кристина остановилась у двери. — Что с моими чувствами? Моими потребностями? Или для тебя важно только то, что чувствуешь ты?
Виктор молчал, не зная, что ответить.
— Видишь? — горько улыбнулась Кристина. — Ты думаешь только о себе. О своей боли, своей потере, своей ярости. А я для тебя просто... трофей. Приз, который нужно было завоевать.
— Это неправда...
— Правда, — перебила его Кристина. — И поэтому я ухожу. Не потому, что не люблю тебя. А потому, что люблю того, кем ты был. И не могу смотреть на то, кем ты стал.
Она повернулась к двери, но Виктор сделал шаг вперёд.
— Если ты уйдёшь, — сказал он, и голос его стал холодным как лёд, — я не буду тебя искать.
— Знаю, — ответила Кристина, не оборачиваясь. — Потому что ты больше не способен на настоящую любовь. Только на собственничество.
— И я не буду скучать по тебе.
— И это тоже знаю.
— И мне будет всё равно, что с тобой станет.
Кристина остановилась, положив руку на дверную ручку.
— Прощай, Виктор, — сказала она тихо. — Надеюсь, когда-нибудь ты найдёшь покой.
Дверь закрылась за ней с тихим щелчком.
Виктор стоял посреди комнаты, глядя на закрытую дверь. В первые мгновения он не чувствовал ничего — только пустоту, холодную и всепоглощающую.
Потом до него дошло. Она ушла. Действительно ушла.
Кристина, ради которой он убил богов, разрушил мир, пожертвовал всем, что у него было, — покинула его.
Что-то треснуло в его груди. Не физически — более глубоко. Словно сердце, уже покрытое льдом, не выдержало последнего удара и раскололось.
Виктор рухнул на колени, прижимая руки к груди. Боль была невыносимой — не физической, а душевной. Боль предательства, отвержения, полной и окончательной потери.
Семьдесят лет он жил ради неё. Семьдесят лет каждое его действие было направлено на то, чтобы вернуть её. И теперь, когда цель была достигнута, она оказалась пустой. Кристина вернулась, но это была не та Кристина, которую он помнил. Или, возможно, это он изменился настолько, что стал неспособен на те чувства, которые когда-то их связывали.
А может быть, она была права. Может быть, то, что он считал любовью, было просто одержимостью.
Виктор медленно поднялся. Боль в груди не утихала, но что-то ещё росло рядом с ней. Что-то тёмное и холодное.
Ярость.
Ярость на неё за то, что она его оставила. Ярость на себя за то, что позволил этому случиться. Ярость на весь мир, который снова отнял у него единственное, что было ему дорого.
Он подошёл к окну и выглянул наружу. Внизу, на улице, Кристина шла прочь, не оглядываясь. Её белые волосы развевались на ветру, а походка была решительной.
— Уходишь? — прошептал Виктор. — Хорошо. Тогда посмотрим, как тебе понравится мир без меня.
Он поднял руку, и воздух вокруг неё задрожал. Остатки силы, которые ещё теплились в его крови, отозвались на зов. Не много — лишь крохи от той мощи, которой он обладал, когда в его жилах текла кровь богов. Но достаточно.
Достаточно, чтобы причинить боль.
Виктор стиснул кулак, и где-то в отдалении раздался грохот. Гора, которая возвышалась над городом, содрогнулась. Камни посыпались с её склонов, а трещины побежали по скальным стенам.
Внизу люди начали кричать и разбегаться. Кристина остановилась, оглянулась на гору, а затем подняла взгляд к окну таверны.
Их глаза встретились. В её взгляде было понимание — она знала, что это он. И в этом понимании читался не страх, а разочарование. Глубокое, безграничное разочарование.
Кристина покачала головой и пошла дальше, не оборачиваясь больше.
Виктор смотрел, как она исчезает за поворотом улицы, и что-то окончательно сломалось внутри него. Последние остатки человечности, которые ещё теплились в глубине его души, погасли.
Если она не хочет быть с ним, то пусть страдает. Пусть страдает в мире, который он создаст специально для неё. Мире боли, хаоса и отчаяния.
Виктор вышел из таверны и направился к северу. У него были дела. Важные дела.
Рагнарёк шёл полным ходом, но это был естественный, хаотичный процесс. Виктор собирался внести в него свои коррективы. Сделать конец света более... целенаправленным.
Фенрир выбрался из своих оков в тот же день, когда Кристина покинула Виктора. Гигантский волк, сын Локи, почувствовал смерть богов и понял, что время его освобождения настало.
Он рвал цепи Глейпнир уже несколько месяцев, с тех пор как Один умер. Магические узы слабели без поддержки Всеотца, и теперь, наконец, последнее звено треснуло.
Фенрир был огромен — размером с небольшую гору. Его шерсть была чёрной как ночь, а глаза горели красным огнём. Когда он поднялся во весь рост, его вой прокатился по всем девяти мирам, возвещая о начале истинного Рагнарёка.
Волк направился на юг, к землям людей. Голод терзал его — за годы заточения он не пробовал мяса, и теперь жажда крови была неутолимой.
Но на его пути встал человек.
Фенрир остановился, с интересом разглядывая крошечную фигурку. Человек стоял посреди дороги, не показывая никаких признаков страха. В руке у него был меч — обычный, ничем не примечательный клинок.
— Убирайся с дороги, смертный, — прорычал Фенрир голосом, похожим на гром. — Или я сожру тебя.
— Попробуй, — спокойно ответил человек.
Это был Виктор. За неделю, прошедшую с тех пор, как его покинула Кристина, он сильно изменился. Одежда была порвана и грязна, волосы растрёпаны, а в глазах горел безумный огонь.
Фенрир рассмеялся — звук, от которого дрожали горы.