Сын Одина — страница 41 из 42

И в центре этой тьмы стояло дерево.

Не обычное дерево — исполинский ясень, корни которого уходили в бездну, а крона терялась в мрачных облаках. Иггдрасиль, Мировое Древо, единственное, что осталось от разрушенного мироздания.

К стволу дерева был прикован человек.

Виктор висел на древесной коре, раскинув руки, словно на кресте. Толстые корни обвивали его запястья и лодыжки, прорастая сквозь плоть. Его тело было изможденным, покрытым ранами, которые не заживали. Глаза были закрыты, а лицо искажено мукой.

— Вот она, настоящая действительность, — произнёс Локи, подходя к дереву. — Ты уничтожил все миры, дорогой Виктор. Убил всех богов, всех людей, всех живых существ. Превратил реальность в пустоту.

Виктор не отвечал. Возможно, не слышал. Возможно, был слишком погружён в свои грёзы о счастливом конце.

— А потом, когда понял, что натворил, твой разум не выдержал, — продолжал Локи, любуясь своим творением. — Ты создал иллюзию. Прекрасную, убедительную иллюзию, где всё закончилось хорошо. Где ты спас мир и воссоединился с возлюбленной.

Бог обмана обошёл вокруг дерева, изучая прикованную к нему фигуру.

— Иллюзия была настолько сильной, что даже я удивился. Годы и годы ты жил в ней, веря, что Кристина рядом с тобой. Веря, что вы счастливы. Веря, что твои грехи прощены.

Локи остановился прямо перед Виктором и заглянул ему в лицо.

— Но Кристины больше нет, дорогой. Ты сам её убил, когда уничтожал Мидгард. Она пыталась остановить тебя, и ты раздавил её, как насекомое. Помнишь?

Веки Виктора дрогнули. Где-то в глубине его сознания иллюзия начала трескаться.

— Да-да, — довольно произнёс Локи. — Начинаешь вспоминать? Она стояла между тобой и последним городом людей. Просила пощадить их. А ты... ты был так зол, так слеп от ярости, что даже не узнал её.

Из глаз Виктора потекли слёзы — первые за долгие годы.

— Ты думал, что это ещё один враг. Ещё одно препятствие на пути к твоей мести. И убил единственного человека, которого когда-либо любил.

Виктор открыл глаза. В них не было иллюзий — только боль, ужас и понимание того, что он натворил.

— Локи, — прохрипел он. — Зачем... зачем ты мне это показываешь?

— Затем, что мне скучно, — беззаботно ответил бог обмана. — Тьма — такое унылое место. Никого, с кем можно поговорить, никого, кого можно обмануть. Только ты, прикованный к дереву, и твои сладкие грёзы.

Локи сел на один из корней, словно на скамейку.

— Знаешь, я изначально планировал использовать тебя для уничтожения Одина. Простой план — создать оружие, которое убьёт моего приёмного отца. Но ты превзошёл все мои ожидания.

— Я убил всех, — прошептал Виктор. — Весь мир...

— Абсолютно весь, — подтвердил Локи. — Даже меня, что довольно иронично. Хотя для бога смерти и возрождения умереть не так уж страшно. Я просто... переродился в новой реальности. В реальности пустоты, где правлю только я.

Виктор попытался пошевелиться, но корни держали его крепко.

— Отпусти меня, — попросил он. — Убей меня. Покончи с этим.

— О нет, — Локи покачал головой. — Смерть была бы слишком лёгким наказанием. Ты будешь висеть здесь вечно, вспоминая свои грехи. Иногда я буду приходить и разрушать твои иллюзии, чтобы ты не забывал правду.

Бог обмана встал и отряхнул несуществующую пыль с одежды.

— А теперь я пойду. У меня есть дела — нужно создавать новые миры. Новых богов, новых героев, новые истории. Может быть, кто-то из них окажется достаточно сильным, чтобы бросить мне вызов. Может быть, кто-то сумеет разорвать цикл.

Локи направился прочь, растворяясь в тьме.

— Хотя, — добавил он напоследок, — зная мою натуру, я, вероятно, снова всё испорчу. Ведь хаос — это моя сущность.

Смех эхом прокатился по пустоте, а затем стих.

Виктор остался один.

Один в мёртвом мире, который сам же уничтожил. Один с воспоминаниями о том, как убил единственного человека, которого любил. Один с пониманием того, что его великая любовь была не чем иным, как эгоистичной одержимостью, которая погубила всё.

Корни Иггдрасиля туже сжались вокруг его запястий, и боль пронзила тело. Но физическая боль была ничем по сравнению с душевной.

Он закрыл глаза и попытался вернуться в иллюзию. В мир, где Кристина была жива и любила его. В мир, где всё закончилось хорошо.

Но теперь, когда он знал правду, иллюзия больше не работала. Как бы он ни старался, перед внутренним взором возникало только одно — лицо Кристины в тот момент, когда он её убил. Удивление, боль, разочарование.

И последние слова, которые она успела произнести:

«Я прощаю тебя».

Виктор завыл от отчаяния, и этот вой потерялся в бесконечной пустоте, где больше никого не было, чтобы его услышать.

Тьма поглотила всё.

И в этой тьме, прикованный к последнему дереву мёртвой вселенной, навеки остался тот, кто когда-то был человеком по имени Виктор.

Страж Севера. Убийца богов. Разрушитель миров.

И самое одинокое существо во всём мироздании.

Где-то в складках пространства и времени Локи создавал новую реальность, насвистывая весёлую мелодию. В этом новом мире тоже будут герои и злодеи, любовь и предательство, надежда и отчаяние.

И рано или поздно кто-то из них тоже совершит ошибку, которая всё разрушит.

Потому что таков закон: всё, что создано, рано или поздно будет уничтожено. А всё, что уничтожено, рано или поздно будет создано заново.

Бесконечный цикл разрушения и возрождения.

И Локи Хитроумный был его главным архитектором.

***

Третий эпилог: Искупление через кровь

Тьма была абсолютной, но боль — ещё более абсолютной. Годы слились в одно бесконечное мгновение агонии, где время потеряло всякий смысл. Виктор висел на Мировом Древе, прикованный корнями, которые прорастали сквозь его плоть, питаясь его страданиями.

Но даже в этой вечной муке что-то начало меняться.

Сначала это была лишь искорка — крошечный всплеск ярости в океане отчаяния. Потом искорка разгорелась в пламя. Пламя ненависти к тому, кто устроил эту западню. К тому, кто превратил его любовь в проклятие, а его жизнь — в бесконечное наказание.

К Локи.

— Нет, — прошептал Виктор в пустоту. — Это... не конец.

Корни, державшие его, дрогнули. Древесина Иггдрасиля была крепче стали, старше времени, но она питалась его болью. А боль начинала превращаться в нечто иное.

В решимость.

Виктор напряг руки, и корни треснули. Не сразу — процесс был медленным, мучительным. Каждое движение отзывалось адской болью, каждая попытка освободиться стоила куска плоти. Но он продолжал.

Дни сменялись днями. Или годы годами — в пустоте время не имело значения. Виктор методично разрывал свои оковы, освобождаясь по кусочку. Кожа слезала с рук, мышцы рвались, кости ломались.

Но он не останавливался.

Наконец правая рука вырвалась из корневых пут. Затем левая. Ноги освободились последними, и Виктор рухнул у подножия Мирового Древа.

То, что упало на мёртвую землю, было скорее скелетом, чем человеком. Клочья кожи висели на костях, а мышц почти не осталось. Но в глазницах всё ещё горел огонь — холодный, яростный огонь мести.

Виктор попытался встать и рухнул снова. Его тело было слишком повреждено. Но это было неважно. Проклятие Одина всё ещё действовало — он не мог умереть окончательно.

А значит, мог восстановиться.

Регенерация началась медленно, болезненно. Сначала натянулись сухожилия, соединив разрозненные кости. Потом начали нарастать мышцы — волокно за волокном, слой за слоем. Кожа появилась последней, бледная и покрытая шрамами.

Процесс занял целую вечность. Или мгновение. В пустоте не было часов, чтобы это измерить.

Когда восстановление закончилось, Виктор поднялся на ноги. Его тело снова было человеческим, но что-то в нём изменилось. Движения стали более резкими, взгляд — более холодным. Страдания выжгли из него последние остатки человечности, оставив только цель.

Найти Локи. И заставить его заплатить.

Виктор оглядел пустоту вокруг себя. Тьма простиралась во всех направлениях, но она была не совсем пустой. Где-то в этой бездне скрывался бог обмана. Где-то он создавал свои новые миры, наслаждаясь плодами хаоса.

— Локи, — произнёс Виктор, и его голос эхом прокатился по пустоте. — Я иду за тобой.

Он сделал первый шаг во тьму.

Поиски длились долго. Пустота была бесконечной, а следы Локи — едва различимыми. Но Виктор был терпелив. Страдания научили его терпению.

Он шёл через мёртвые пространства, где когда-то были миры. Здесь, в складке реальности, ещё сохранились обломки Асгарда. Там — руины Альвхейма. Дальше — пепел того, что когда-то было Мидгардом.

И везде — тишина. Абсолютная, мёртвая тишина.

Но постепенно Виктор начал различать нечто иное. Слабые отголоски магии, следы божественной силы. Локи был где-то рядом, в одном из тайных уголков разрушенной реальности.

Виктор нашёл его в том, что когда-то было центром всех миров.

Бог обмана сидел среди руин, окружённый мерцающими проекциями. Перед ним разворачивались новые вселенные — крошечные, экспериментальные, полные героев и злодеев, любви и ненависти. Локи играл с ними, как ребёнок с игрушками, создавая и разрушая по своей прихоти.

— Ах, вот и ты, — сказал он, не поворачивая головы. — Я чувствовал твоё приближение. Довольно впечатляюще — вырваться из оков Мирового Древа. Мало кто на это способен.

— Локи, — произнёс Виктор, и в его голосе не было эмоций. Только холодная решимость.

— Да-да, я знаю, — бог обмана махнул рукой. — Ты пришёл за местью. Хочешь убить меня за всё, что я тебе сделал. Очень предсказуемо.

Локи наконец повернулся к нему.

— Но подумай, дорогой Виктор. Что это даст? Я умру, да. Но через некоторое время возрожусь снова. Таков закон хаоса. А ты... ты останешься тем же, кем был. Убийцей. Разрушителем. Монстром.

— Может быть, — согласился Виктор. — Но ты заплатишь за свои грехи.