— Как я выгляжу? — спросил он Ингрид, которая помогала ему одеваться.
— Как настоящий герой, — ответила невеста, поправляя складки его плаща. — Но помни слова моего отца: «Истинное величие не в словах, а в делах».
— Мои дела говорят сами за себя, — уверенно сказал Виктор. — Семь поверженных врагов — лучшее красноречие.
Ингрид что-то хотела сказать, но промолчала. В последние дни она замечала перемены в характере возлюбленного. Он стал более самоуверенным, менее склонным прислушиваться к советам. Слава меняла его, и не всегда в лучшую сторону.
К закату все приготовления были завершены. Длинный дом сверкал от огней сотни факелов и свечей. Столы ломились от угощений. В воздухе стоял аромат жареного мяса и пряной медовухи.
— Время начинать, — сказал Эйнар сыну. — Помни — ты не только воин, но и хозяин. Веди себя достойно.
— Не беспокойся, отец, — ответил Виктор. — Сегодня все увидят, каким должен быть настоящий герой.
Эйнар вздохнул. Именно этого он и опасался.
Пир начался с традиционных ритуалов. Эйнар как старший ярл поднялся с почетного места и воздел руки к небу:
— Боги Асгарда! Один Всеотец, Тор Громовержец, Фрейя Прекрасная! Благословите эту пищу и это питье! Примите нашу благодарность за дарованную победу!
— Да будет так! — хором ответили гости.
Затем принесли большой рог из слоновой кости — реликвию клана, которую доставали только по особым случаям. Рог наполнили лучшей медовухой и пустили по кругу. Каждый отпивал глоток и произносил тост.
— За богов, дарующих победу! — начал Эйнар.
— За предков, указывающих путь! — подхватил Торкель.
— За павших героев, ушедших в Вальхаллу! — добавил Харальд.
Когда рог дошел до Виктора, он поднялся во весь рост. Все взгляды устремились на него — молодого воина, который за один день стал легендой.
— За клан Громового Медведя! — провозгласил он. — За воинов, чьи мечи не знают поражения!
Зал взорвался одобрительными криками. Виктор отпил из рога и передал его дальше, наслаждаясь вниманием.
Когда ритуальное питье завершилось, Эйнар поднялся для первой речи. Как отец героя и старший ярл, он должен был открыть торжественную часть пира.
— Друзья и союзники! — начал он. — Сегодня мы собрались, чтобы отпраздновать великую победу. Мой сын Виктор повел наших воинов против клана Железного Волка и одержал триумф, достойный песен скальдов.
Зал внимательно слушал. Эйнар продолжал осторожно:
— Семь храбрых врагов пали от его меча, включая самого Ульфа Железнорукого. Но помните — не гордыня, а мужество вело его руку. Не высокомерие, а справедливость дала ему силы. Он сражался не ради славы, а ради блага клана.
Виктор поморщился. Отец явно принижал его заслуги, пытаясь представить подвиг как нечто обыденное. Но разве можно назвать обыденным то, что не удавалось ни одному воину его поколения?
— Предки наши, — продолжал Эйнар, — учили нас скромности перед лицом богов. Чем больше подвиг, тем больше благодарности должны мы воздать тем, кто направлял наши руки. Виктор — достойный продолжатель рода, но он лишь инструмент в руках бессмертных.
Эти слова окончательно задели Виктора. Инструмент? Он, Семиубийца, победитель Ульфа Железнорукого? Да разве кто-то еще смог бы повторить его подвиг?
Эйнар закончил речь традиционными словами:
— Пусть боги хранят наш клан! Пусть предки направляют наши стопы! Пусть мудрость не покидает наши сердца!
Зал вежливо поаплодировал, но Виктор видел — люди ждали чего-то большего. Они пришли услышать о великом подвиге, а не о скромности и благочестии.
Следующим поднялся скальд Эгиль. Старый певец взял арфу и ударил по струнам, извлекая торжественный аккорд.
— Слушайте, воины благородные, О битве на озере славной! Где Виктор, сын Эйнара мудрого, Семерых врагов сразил отважно!
Как волк среди овец беспомощных, Как орел среди ворон трусливых, Рубился герой среди недругов, Мечом своим кровь проливая!
Железный Волк, вождь свирепый, Стальною рукой потрясая, Бросил вызов сыну грома — И пал, как дуб под топором!
Семь храбрецов пред ним склонились, Семь душ отправились к Одину, А слава героя поднялась До самых чертогов Асгарда!
Песня была хороша — Эгиль умело избегал опасных сравнений, восхваляя мужество Виктора, но не забывая упомянуть богов. Однако толпе хотелось большего. Кто-то крикнул:
— Расскажи, как он семерых сразил!
— Подробности! Мы хотим подробности! — подхватили другие.
Эгиль неуверенно посмотрел на Эйнара, но тот лишь кивнул. Скальд заиграл новую мелодию:
— Первый враг был топорщиком грозным, Второй — копейщиком быстрым, Третий рубил мечом обоюдоострым, Четвертый и пятый — братьями были...
Он пел долго, детально описывая каждый поединок. Зал слушал завороженно, а Виктор чувствовал, как гордость разливается по жилам горячей волной. Да, именно так все и было! Да, он действительно превзошел всех воинов своего времени!
Когда песня закончилась, зал взорвался овациями. Люди стучали кулаками по столам, размахивали рогами с медовухой, выкрикивали хвалы Семиубийце.
Но этого было мало. Гости хотели услышать рассказ от самого героя.
— Виктор! — кричали они. — Расскажи сам! Расскажи, как было дело!
— Семиубийца! Говори! — вторили другие голоса.
Виктор поднялся, и зал мгновенно затих. Все взгляды устремились на молодого воина, стоящего в свете факелов как воплощение северной доблести.
— Друзья! — начал он, и голос его зазвучал уверенно и громко. — Скальд спел хорошую песню, но он не был там. Он не чувствовал, как свистит меч врага у самого уха. Он не знает, каково это — стоять одному против семерых.
Зал слушал не дыша. Виктор продолжал:
— Когда строй Железного Волка сомкнулся вокруг меня, я подумал: «Вот она, смерть. Вот конец Виктора, сына Эйнара». Но потом вспомнил слова деда: «Истинный воин умирает только один раз — в день, выбранный богами».
Он сделал паузу, наслаждаясь вниманием:
— И я понял — мой день еще не пришел! Кровопийца ожила в моей руке, словно сам Тор направлял мой меч! Первый враг упал, даже не поняв, что мертв. Второй попытался бежать — но разве уйдешь от молнии?
Рассказ становился все более красочным. Виктор описывал каждый удар, каждый финт, каждую каплю пролитой крови. Враги в его изложении становились все сильнее и страшнее, а собственные подвиги — все более невероятными.
— А когда семеро лежали мертвыми у моих ног, — продолжал он, — я поднял окровавленный меч к небу и почувствовал... почувствовал, что боги смотрят на меня! Что сам Один наблюдает за битвой из своего высокого чертога!
Эйнар насторожился. Сын приближался к опасной черте.
— И знаете, что я подумал в тот момент? — Виктор обвел взглядом притихший зал. — Я подумал: «Даже в Асгарде мало кто сможет повторить такой подвиг!»
Несколько человек ахнули. Торкель нахмурился. Эйнар побледнел.
Но Виктор уже не мог остановиться. Медовуха, всеобщее восхищение, опьянение славой — все это затуманило его разум.
— Да, я говорю это открыто! — провозгласил он, поднимая рог с медом. — Семь воинов в одиночку! Кто из богов совершал подобное в честном бою?
Зал молчал, пораженный дерзостью слов. Кто-то из молодых воинов восхищенно свистнул, но старики переглядывались с тревогой.
— Тор сражался с великанами, — продолжал Виктор, окончательно теряя благоразумие. — Один воевал с волками. Но семерых храбрых воинов одновременно? Такого не знают даже саги!
— Сын... — начал Эйнар, но Виктор его не слышал.
— Я не хвастаюсь! — горячо заявил он. — Я просто говорю правду! Если даже боги Асгарда сошли бы сражаться со мной, я не уверен, что они победили бы!
Эти слова прозвучали как удар грома. Весь зал замер в ужасе. Даже самые молодые и горячие воины понимали — прозвучало настоящее богохульство.
Эйнар резко поднялся:
— Виктор! Ты не знаешь, что говоришь!
Но сын продолжал, опьяненный собственной дерзостью:
— Знаю! Я величайший воин нашего времени! Мой меч не знает поражения! Моя рука тверже стали! И если боги справедливы, они признают — есть на Мидгарде воин, достойный сидеть с ними за одним столом!
Последние слова прозвучали как окончательный вызов небесам. В зале воцарилась гробовая тишина. Даже огни в очагах словно притихли.
И тут случилось первое предзнаменование.
Снаружи раздался громовой раскат — хотя небо было ясным, а ветра не было. Гром прокатился над поселением три раза, становясь все громче.
— Боги... — прошептал кто-то из гостей.
— Один гневается... — добавил другой голос.
Виктор стоял посреди зала, держа рог с медовухой, и не понимал, почему все смотрят на него с ужасом. Гром? Ну и что? Разве это не знак одобрения богов?
— Слышите? — сказал он с торжествующей улыбкой. — Сам Тор отвечает мне! Небеса признают мою правоту!
Но старые воины знали — гром без грозы означает гнев, а не одобрение.
Эйнар схватил сына за руку:
— Молчи! Немедленно принеси покаяние!
— Покаяние? — удивился Виктор. — За что? За то, что сказал правду?
— За гордыню! За богохульство! — яростно прошептал отец.
Но было поздно. Слова прозвучали, и их уже нельзя было взять обратно.
Первыми стали уходить старые ярлы. Торкель Медвежья Шкура поднялся из-за стола, не прикоснувшись к еде:
— Эйнар, друг мой, благодарю за гостеприимство. Но мне пора в дорогу — дальний путь ждет.
— Торкель, постой, — попытался остановить его Эйнар. — Пир только начался.
Старый ярл покачал головой:
— Я слишком стар, чтобы находиться рядом, когда боги гневаются. Прости, друг.
Он повернулся к Виктору и сказал негромко, но так, чтобы все слышали:
— Молодой воин, ты храбр в бою. Но есть враги страшнее любого смертного. Подумай об этом.
С этими словами Торкель покинул зал, а за ним потянулись его хускарлы.
Через несколько минут стали подниматься и другие гости. Каждый находил вежливый предлог — усталость от дороги, срочные дела дома, больная жена. Но все понимали истинную причину.