Сын Одина — страница 7 из 42

В ту же секунду гром прокатился по небу — хотя дождя не было и в помине.

Виктор остановился. Второй раз за два дня гром без грозы. Может быть, в этом действительно есть какой-то знак?

Он поднял голову к небу:

— Если ты хочешь что-то сказать мне, Один Всеотец, говори прямо! Я не боюсь тебя!

Гром ответил ему троекратно — громче, чем прежде. Где-то в лесу затрещало дерево, пораженное невидимой молнией.

Ворон каркнул в последний раз и взмыл в небо, исчезнув в темноте.

Виктор вернулся в дом, но сон снова не шел. Он ворочался на постели, мучимый странными предчувствиями.

А утром произошло нечто, чего никто не ожидал.

Виктор проснулся от криков на улице. Выбежав из дома, он увидел, что все поселение сбежалось к центральной площади. Люди стояли кругом, показывая пальцами на что-то и возбужденно переговариваясь.

— Что случилось? — спросил он у первого попавшегося человека.

— Смотри сам, — ответил тот, указывая в центр площади.

Виктор протолкался сквозь толпу и замер.

Столб с головой Ульфа лежал на земле, переломленный пополам. Голова поверженного врага валялась рядом, а вокруг нее была выжжена трава — будто молния ударила именно в это место.

— Когда это случилось? — спросил Виктор.

— Ночью, — ответил Эрик Быстрый. — Стражи слышали гром, но думали — обычная гроза. А утром нашли вот это.

Виктор подошел ближе. Ствол дуба был толщиной в обхват взрослого мужчины, но что-то сломало его как тростинку. Выжженная земля вокруг головы Ульфа была еще теплой.

— Знамение, — прошептал кто-то из толпы.

— Боги гневаются, — добавил другой голос.

— Проклятие на наш клан, — сказал третий.

Виктор поднял голову Ульфа и водрузил на обломок столба. Мертвые глаза по-прежнему смотрели в никуда, но теперь в них чудилось что-то зловещее.

— Простая молния, — сказал он громко, обращаясь к собравшимся. — Природная случайность, не более того.

Но сам он не верил собственным словам.

К нему подошел Эйнар. Лицо старого ярла было мрачным:

— Сын, нам нужно поговорить. Наедине.

Они прошли в дом и заперлись в комнате Эйнара.

— Видишь, к чему привели твои слова? — начал отец без предисловий.

— К чему? К удару молнии? Такое случается.

— Не случается! — резко ответил Эйнар. — Молния не бьет в ясную погоду. И не ломает дубы пополам, попадая в мертвую голову.

Виктор промолчал. Отец продолжал:

— Боги подают знак, Виктор. Они недовольны твоими речами. Если не исправишь дело, беда обрушится не только на тебя, но и на весь клан.

— Что ты предлагаешь?

— Покайся публично. Принеси богатые жертвы. Попроси прощения за гордыню.

— Нет, — твердо сказал Виктор. — Я не буду каяться в том, что считаю правдой.

— Тогда... — Эйнар помолчал, собираясь с духом. — Тогда тебе лучше покинуть поселение на время. Отправиться в поход, в странствие. Дать гневу богов остыть.

— Ты изгоняешь меня? — не поверил Виктор.

— Не изгоняю. Прошу. Ради блага клана.

Виктор долго смотрел на отца, потом кивнул:

— Хорошо. Я уйду. Но не потому, что боюсь богов. А потому, что хочу доказать — я достоин их уважения.

— Куда пойдешь?

— В северные земли. Там, говорят, водятся чудовища. Если я убью нескольких троллей или великанов, даже боги будут вынуждены признать мое мастерство.

Эйнар закрыл глаза:

— Ты ничего не понял, сын. Ничего.

Но спорить дальше было бесполезно.

К полудню Виктор собрал свое снаряжение и выбрал спутников. С ним согласились пойти только десять человек — самые преданные хускарлы, готовые следовать за своим предводителем даже в безумное предприятие.

Олаф Медвежий Коготь сомневался до последнего:

— Ярл, может, стоит послушать твоего отца? Принести жертвы богам?

— Нет, — ответил Виктор, затягивая ремни на доспехах. — Я докажу свою правоту делом, а не словами.

Эрик Быстрый был настроен более решительно:

— Куда ты, туда и мы! Семиубийца не пойдет один!

Остальные хускарлы молчали, но готовились к походу.

Прощание получилось тягостным. Эйнар обнял сына в последний раз:

— Будь осторожен, Виктор. И помни — гордыня предшествует падению.

— А смирение — рабству, — ответил сын.

Ингрид пришла проводить его, несмотря на отказ от свадьбы. Слезы блестели в ее глазах:

— Вернись другим, — прошептала она. — Вернись тем, кого я полюбила.

— Я вернусь великим героем, — пообещал Виктор. — Таким, что даже боги склонятся перед моими подвигами.

Она покачала головой, но ничего не сказала.

Торвальд Мудрый принес ему на прощание старинный амулет — волчий клык в серебряной оправе:

— Носи его, мальчик. Может быть, поможет в трудную минуту.

— Мне не нужна помощь амулетов, — начал было Виктор, но увидел боль в глазах старого учителя и принял дар. — Спасибо, наставник.

Маленький отряд покинул поселение под вечер. Виктор ехал впереди на своем вороном коне, за ним следовали десять хускарлов. Дорога вела на север, к диким землям, где обитали только тролли, великаны и другие чудовища.

На пороге поселения Виктор обернулся в последний раз. Родной дом стоял в лучах заходящего солнца, дым поднимался из труб, люди занимались вечерними делами. Все было как всегда, но что-то навсегда изменилось.

— Увидимся, — сказал он тихо и пришпорил коня.

Отряд исчез за поворотом дороги, а над поселением закружили вороны — черные пятна на фоне красного неба.

В Асгарде Один Всеотец поднялся с золотого трона и взял в руки копье Гунгнир. Хугин и Мунин вернулись из полета, принося вести о гордом смертном.

— Пора, — сказал Всеотец самому себе. — Пора преподать урок тому, кто забыл свое место в мире.

А на дороге, ведущей в северные пустоши, молодой воин ехал навстречу своей судьбе, не подозревая, что впереди его ждет встреча, которая изменит не только его жизнь, но и саму его сущность.

Первая часть истории Виктора подходила к концу. Вторая — была готова начаться.

Глава 3

Глава 3. Зов АсгардаРассвет в Асгарде не похож ни на что в девяти мирах. Золотые лучи не одного, а множества солнц пронизывают радужную дымку Бифроста, окрашивая небесные чертоги в оттенки, для которых нет названий в языках смертных. Но в этот день даже божественное великолепие не могло скрыть напряжения, витавшего в воздухе. В чертоге Глядсхейм, самом величественном из дворцов Асгарда, на троне Хлидскьяльв восседал Один Всеотец. Трон был выточен из цельного куска небесной слоновой кости и украшен рунами, старыми как сами миры. Отсюда Всеотец мог видеть все происходящее в девяти мирах, но сегодня его взгляд был обращен внутрь, к собственным мыслям.На плечах у него сидели Хугин и Мунин — Мысль и Память, два ворона, которые каждый день облетали все миры и приносили вести о делах богов и смертных. Сегодня их доклад был особенно тревожным.— Расскажите еще раз, — произнес Один негромко, но голос его отозвался эхом в просторном зале. — Что именно сказал этот смертный?Хугин наклонил черную голову и заговорил голосом, похожим на шепот ветра в кронах:— "Если даже боги Асгарда сошли бы сражаться со мной, я не уверен, что они победили бы", — так сказал Виктор, сын Эйнара, стоя посреди пира в честь своей победы.— А затем, — подхватил Мунин, — он добавил: "Есть на Мидгарде воин, достойный сидеть с ними за одним столом".Один закрыл единственный глаз и медленно покачал головой. За долгие века он видел много гордых смертных, но такая дерзость встречалась редко.— И как отреагировали другие люди? — спросил он.— Ужас и благоговение, — ответил Хугин. — Одни восхищаются его смелостью, другие боятся божественного гнева. Отец изгнал его из дома, невеста отказалась от свадьбы.— Но сам он не раскаивается, — добавил Мунин. — Напротив, считает себя правым. Отправился в северные земли, чтобы новыми подвигами доказать свою достойность.Всеотец поднялся с трона. Высокий, могучий, в синем плаще, расшитом звездами, он был воплощением древней мудрости и непреклонной силы. Копье Гунгнир в его руке слабо светилось руническими знаками.— Созовите совет, — приказал он. — Пусть все асы соберутся здесь немедленно.Слуги разбежались по чертогам Асгарда, и вскоре в Глядсхейм начали стекаться боги.Первым прибыл Тор Громовержец. Молот Мьёльнир гремел у него на поясе, красная борода пышила гневом. Едва переступив порог, он загремел:— Отец! Этот наглец зашел слишком далеко! Позволь мне спуститься в Мидгард и показать ему, что значит вызывать богов!— Терпение, сын мой, — ответил Один. — Сначала выслушаем всех.Следом въехала Фрейя Прекрасная на колеснице, запряженной двумя рысями. Богиня любви и войны была прекрасна как весенний рассвет, но лицо ее выражало тревогу.— Всеотец, — сказала она, спешиваясь, — я чувствую нарушение гармонии. Этот смертный воин нарушил баланс между мирами своими словами.Хеймдалль Всевидящий появился бесшумно, как всегда. Страж Бифроста мог видеть и слышать все в девяти мирах, и его свидетельство было неоспоримо.— Подтверждаю слова воронов, — сказал он. — Я слышал каждое слово этого смертного. Он не просто хвастался — он искренне верит в свое равенство с нами.Фригг Всематерь, жена Одина, прибыла в сопровождении служанок. Материнская забота читалась в ее глазах.— Мой господин, — обратилась она к мужу, — этот юноша молод и неразумен. Может быть, стоит проявить снисхождение?Тюр Однорукий, бог войны и справедливости, вошел молча. Его правая рука была отрублена волком Фенриром много лет назад, но левой он по-прежнему мог владеть мечом лучше большинства богов.— Как воин оценивает этого смертного? — спросил у него Один.Тюр задумался:— Его мастерство действительно выдающееся. Семь противников в одиночку — подвиг, достойный скальдов. Но мастерство и мудрость — разные вещи.Последним появился Локи Хитроумный. Красивый, изящный, с насмешливой улыбкой на губах, он словно скользнул в зал незамеченным.— Ах, какой интересный случай, — произнес он с притворным восхищением. — Смертный, который считает себя равным нам. Как... освежающе.