— Нет, конечно же, нет… Но это будет нелегко.
— Вы уже говорили об этом. Если я вас вызываю, то не для обычной работы. Однако я доверяю вам еще одно дело, более простое.
И Туйя рассказала о чернильных брусках и таинственной мастерской, где они изготовлялись. Благодаря усилиям Рамзеса, она уточнила ее местонахождение и потребовала выяснить имя владельца.
— Эти два дела связаны, Ваше Величество?
— Маловероятно, но кто знает? Ваша расторопность позволит нам это выяснить.
— Не сомневайтесь в этом.
— Я очень рада; а теперь, приступайте к делу.
Царица удалилась.
Разбитый, с головной болью, вельможа подумал, что, пожалуй, его единственный выход — это магия.
Шенар сиял.
В первом из приемных залов дворца собрались десятки торговцев, прибывших со всего мира. Киприоты, финикийцы, эгейцы, сирийцы, ливанцы, африканцы, жители востока с желтой кожей, люди с очень бледными лицами, пришедшие из туманов Севера, — все ответили на призыв Фараона. Международный авторитет Сети был так высок, что приглашение ко двору рассматривалось как большая честь, отсутствовали лишь представители хеттского государства, все больше и больше враждебного политическому курсу Египта.
Шенар считал международную торговлю будущим человечества. В порты Финикии уже причаливали корабли с Крита, из Африки, или с далекого Востока. Египет не должен был под предлогом сохранения своих традиций и национального своеобразия оставаться непричастным к развитию торговли. Шенар восхищался своим отцом, но упрекал его в том, что он не был человеком прогресса. На его месте он бы давно осушил большую часть дельты и создал бы многочисленные торговые порты на Средиземном морском побережье. Как и его предки, Сети слишком заботился о безопасности Двух Земель[7]. Вместо того, чтобы развивать оборонительную систему и готовить армию к войне, не лучше ли было торговать с хеттами и, если необходимо, склонять к миру наиболее воинствующих посредством торговли.
Когда он взойдет на трон, то уничтожит насилие. Он ненавидит армию, военачальников и воинов, ограниченный ум всяких вояк. Он считал, что с помощью грубой силы можно недолго сохранять власть. Рано или поздно побежденный народ становится победителем, восставая против насилия. Зато подчинить его, опутав сетью хозяйственных законов, которые понимает и которыми управляет только горстка избранных, — вот наилучший путь быстро устранить все попытки сопротивления.
Шенар возблагодарил судьбу за то, что она дала ему положение старшего сына царя и официального преемника фараона. И конечно же, Рамзесу, невыдержанному и несведущему в таких делах, не помешать ему в осуществлении его грандиозных проектов.
Торговая сеть в масштабах цивилизованного мира — и он один неограниченно властвующий над ней. Союзы только лишь в его интересах — и одна нация, в которой исчезнут различия и обычаи… Разве мог существовать более восхитительный проект?
Какая разница, что будет с Египтом… Он послужит отправным пунктом, но сам по себе он слишком мал. У юга, запертого в своих границах, нет никакого будущего. Когда Шенар добьется успеха, он обоснуется в какой-нибудь уютной, приветливой стране и будет держать в руках всю империю.
Обычно при дворе не принимали иностранных торговцев. Своим приемом преемник Сети хотел подчеркнуть интерес, который к ним питал. Таким образом, он подготавливал почву для будущего, скорейшего приближения, которого жаждал. Убедить Сети изменить свой курс будет нелегко, но разве правитель, даже уважающий законы Маат, не должен подчиняться требованиям момента? Шенар сам себя пытался убеждать тем, что его аргументы безупречны.
Прием был его откровенным успехом. Иностранные торговцы пообещали Шенару подарить самые красивые вазы, изготовленные мастерами. Он сможет пополнить свою коллекцию, известную всем на Ближнем Востоке и даже на Крите. Чем бы он только ни пожертвовал для приобретения любого из совершенных образцов с мягкими изгибами и волшебными цветами! К радости обладания прибавлялось наслаждение взгляда. Пребывание один на один со своими сокровищами доставляло Шенару удовольствие, которое у него никто не мог отнять.
Один из его шпионов приблизился к нему, нарушив теплую беседу с азиатским торговцем.
— Неприятное известие, — прошептал он.
— Какого рода?
— Ваша мать недовольна результатами официальных расследований.
Шенар скорчил гримасу.
— Просто приступ плохого настроения?
— Гораздо больше.
— Она хочет сама провести расследование?
— Уже вызвала главу службы безопасности во дворец.
— Он совершенно беспомощен.
— Если его загонят в угол, он может доставить нам неприятности.
— Пусть потрепыхается.
— А если он докопается до истины?
— Маловероятно.
— Может, сделать ему предупреждение?
— Я боюсь непредвиденной реакции: дуракам недоступно разумное рассуждение. Кроме того, я думаю, он не нападет ни на один серьезный след.
— Итак, какие будут указания?
— Наблюдать и держать меня в курсе.
Шпион исчез, Шенар снова повернулся к гостям. Несмотря на раздражение, он изобразил на своем лице подобие улыбки.
Глава 17
Речная охрана постоянно наблюдала за входом в северный порт Мемфиса. Прибытие и отправление кораблей было отрегулировано так, чтобы избежать происшествий. Каждое судно заносилось в списки и, в случае затора, должно было подождать, прежде чем отправиться по назначению.
Служащий на главном канале следил за кораблями почти рассеянным взглядом: в час завтрака движение становилось более редким. С высоты белой башни, раскаленной жгучим солнцем, охранник не без гордости наблюдал за Нилом, канавками и зеленеющими полями, чья широта выдавала начало дельты. Меньше чем через час, когда солнце начнет садиться, он вернется к себе домой, в южный пригород Мемфиса, и, хорошенько отдохнув, будет играть с детьми.
Его желудок сводило от голода. Человек пожевал кусок лепешки с листьями салата, срезанными утром. Его работа была более утомительной, чем могло показаться на первый взгляд. Она требовала способности к большой сосредоточенности.
Вдруг — странное зрелище.
Сначала он подумал, что это мираж, вызванный игрой света на голубой глади реки. Затем, забыв о еде, прирос взглядом к невероятному сооружению, проплывающему между двумя лодками, нагруженными амфорами и мешками с зерном.
Это была, действительно, ладья из папируса… А на ее борту — юный силач, в адском ритме орудующий шестом!
Обычно такого рода суденышки не выходили из водного лабиринта дельты… Но главное его не было в списке кораблей, которым в этот день было разрешено находиться у причала! Используя зеркальце, охранник подал сигнал группе оперативного действия.
Три быстрые ладьи с командами тренированных гребцов ринулись на нарушителя и были вынуждены остановить его. Сын Фараона, Рамзес, вышел на землю, сопровождаемый двумя охранниками.
Красавица Изэт дала выход своему гневу.
— Почему Рамзес отказывается меня принимать?
— Я не знаю, — ответил Амени, еще не совсем оправившийся от ранения.
— Он болен?
— Надеюсь, что нет.
— Он говорил с тобой обо мне?
— Нет.
— Тебе бы следовало больше говорить, Амени!
— Это не входит в обязанности личного писца.
— Ладно, я Вернусь завтра.
— Как пожелаете.
— Постарайся быть более сговорчивым. Если ты откроешь мне двери, будешь вознагражден.
— Мне хватает моей зарплаты.
Девушка пожала плечами и удалилась.
Амени был в замешательстве: со времени своего возвращения из дельты, Рамзес закрылся в своей комнате и не произнес ни слова. Он еле притрагивался к еде, которую приносил ему друг, перечитывал изречения Пта-Хотепа или оставался на террасе, откуда наблюдал город и — вдалеке — пирамиды Гизе и Саккара.
Не вызвав у Рамзеса своим рассказом ни малейшего интереса, Амени тем не менее сообщил ему о результатах поисков. Согласно черновым документам, мастерская, без всякого сомнения, принадлежала важному человеку, который нанимал несколько мастеров, но это все, что ему удалось узнать. Далее он натыкался на стену молчания, которую было ничем невозможно пробить.
Обезумев от радости, Дозор праздновал встречу с хозяином и больше ни на секунду не отходил от него, боясь снова потерять. Ласкаясь к нему и лежа у ног, этот рыжий пес с висящими ушами и закрученным хвостом без устали играл свою роль сторожа. Ему одному доверял свои тайны Рамзес.
Накануне Нового года и праздника наводнения Красавица Изэт потеряла терпение и, пренебрегая запретом Рамзеса, нашла его на террасе, где тот предавался размышлениям в обществе своей собаки. Дозор оскалил зубы, зарычал и поднял уши.
— Уйми это животное!
Ледяной взгляд Рамзеса не дал женщине приблизиться.
— Что происходит? Говори, умоляю тебя!
Рамзес отвернулся с безразличным выражением.
— Ты не имеешь права так со мной обращаться… Я так боялась за тебя, я так тебя люблю, а ты даже не удостаиваешь меня взглядом!
— Оставь меня одного.
Она стала на колени, умоляя:
— Хоть одно слово!
Дозор, казалось, уже менее враждебно смотрел на нее.
— Что ты хочешь от меня?
— Посмотри на Нил, Изэт.
— Можно я подойду к тебе?
Он не ответил. Она решилась. Пес не мешал ей.
— Звезда Сотис скоро выйдет из тьмы, — сказал Рамзес, — завтра она поднимется на востоке вместе с солнцем и даст знак разлива Нила.
— Разве так бывает не каждый год?
— Ты не понимаешь, что этот год будет не похож на остальные?
Серьезность его тона произвела впечатление на Изэт. Она не решалась лгать.
— Нет, я не понимаю.
— Посмотри на Нил.
Осмелев, она нежно взяла его за руку.
— Не будь таким загадочным, ведь я тебе не враг. Что с тобой случилось там, в дельте?
— Отец поставил меня лицом к лицу со мной?
— Что ты хочешь сказать?