Майор нахмурился, во взгляде появилось недоверие.
— Не может такого быть, — проговорил он. — Сколько людей я видел, но все очнулись в одно время, менее семи суток назад.
— Может быть, вы мне дадите хоть слово сказать? — раздраженно бросил Кирилл. — Вы бы представились для начала! Кто вы и по какому праву здесь распоряжаетесь?
Хозяин кабинета заулыбался, показывая острые и белые зубы, почти такие же, как у убитой сегодня собаки.
— По праву того, кто обладает властью, — сказал он. — Зовут меня Артур Егорович Дериев, майор МВД, в данный момент — глава свободной коммуны, возникшей на территории Советского района города Нижнего Новгорода. А ты кто, молодой человек? И почему пытаешься ввести нас в заблуждение?
— Я не пытаюсь! — воскликнул Кирилл, вновь теряя терпение. — Я в самом деле очнулся несколько часов назад в своей машине, вокруг был свет, желтый, слепящий, и я пошел, чтобы из него выйти…
— О каком-то светящемся облаке на границе города за Печерами упоминали, — вставил Василич.
— Я не вру!
— Это не очевидно, вот так-то. — Голос Дериева не оставлял сомнений, что он не верит Кириллу. — Хотя значения особого не имеет… Вижу по лицу, что интеллигент, но все же спрошу. Что умеешь делать?
— Я журналист.
Майор и Василич обменялись понимающими усмешками.
— Паразиты нам в коммуне не нужны, — сказал Дериев, — а вот рабочие руки требуются как воздух, поэтому ты сейчас отправишься в бригаду Саленко, и там будешь…
— Никуда я не отправлюсь. — Кирилл прищурился. — Я вовсе не обязан вам подчиняться! У меня дочь на Автозаводе, ей три года, я должен узнать, что с ней! Ясно?
— Не обязан, но будешь. — Глаза майора сверкнули, ноздри слегка раздулись. — Заставим. Учти, что за время, прошедшее с момента пробуждения, твоя дочь либо погибла, либо оказалась в безопасном месте. Если вообще проснулась. Ты видел, сколько домов сгорело?
Кирилл смотрел на него, и боролся с собственным гневом — этот сукин сын, возомнивший себя черт знает кем, диктатор районного масштаба, не пускает его к Машеньке?
А Дериев распинался вовсю:
— Кроме того, сейчас не время для того, чтобы думать о личном. Цивилизация на краю гибели, надо объединять усилия, чтобы хоть как-то бороться с хаосом.
— Насрать мне на цивилизацию, я хочу найти свою дочь! — рявкнул Кирилл, делая шаг вперед.
Василич схватил его за предплечье, не давая двигаться дальше.
— А мне насрать на твои желания, вот так-то. — Дериев вновь улыбнулся, злобно и хищно. — На той территории, что находится под моим контролем, мои приказы всегда выполняются, а те, кто идет против…
В этот момент в голове у Кирилла то ли от злости, то ли от переживаний этого утра помутилось. Он вспомнил, что когда-то очень давно видел ночное, затянутое тучами небо, бьющую из него молнию, что поражает плоскую крышу, и вспыхивает огонь, расползается в стороны…
Сердце пронзила странная, холодная дрожь, и слова потекли с языка сами, без участия рассудка:
— Ты, мнящий в своей власти других, имеешь ли ты власть над собой и собственной жизнью? Ничто и никто не поможет тебе, когда пламя явится во мраке, и кров над твоей головой рухнет!
Майор приподнял брови, но когда заговорил, в голосе его не было ни удивления, ни гнева:
— А, еще один псих… Учти, нам безумцы без надобности, сейчас не время для глупой болтовни, мы должны сплотиться и выжить. Продолжишь нести ерунду — закончишь плохо. Заруби это себе на носу.
Кирилл недоуменно моргал, пытаясь осознать, что с ним произошло, и когда случилась эта гроза с пожаром, в прошлом году или пять лет тому назад… или вообще это картинка из детства?
Память буксовала, и от этого он чувствовал себя неуютно.
— Уводи, — приказал Дериев, — в бригаду Саленко.
Василич кивнул и практически потащил Кирилла за собой.
Выходя из кабинета, тот заметил удивленные глаза часовых, и понял, что они все слышали.
— Парочку ненормальных мы уже расстреляли, — сказал Василич буднично, когда они спускались по лестнице.
— Не сомневаюсь, — сказал Кирилл и сглотнул.
В вестибюле его передали под охрану двух бойцов, и те повели бывшего журналиста на улицу. Они пересекли площадь и по широкой лестнице поднялись к уцелевшему дому, серой пятиэтажке-хрущевке.
Если судить по сохранившимся вывескам, на первом этаже некогда располагалась аптека, и отделения сразу двух банков.
— Что, придется деньги считать? — спросил Кирилл, поняв, что его ведут к двери под надписью «Сбербанк».
— Ага! — Один из бойцов загоготал. — Они нынче даже на подтирку не годятся, скользкие слишком…
Здесь тоже стояли охранники, а внутри, в просторном зале, обнаружилось множество спавших на матрасах мужчин. От запаха потных тел, носков, грязной одежды и сероводорода у Кирилла зачесалось в носу, захотелось немедленно выскочить обратно на улицу.
— Тут будешь жить, — сказал веснушчатый рыжий охранник. — Матрас, одеяло к вечеру получишь, а сейчас тебе ложиться смысла нет — скоро побудка и завтрак… Вот бригадир ваш явится…
Бригадир не заставил себя ждать. Хлопнула дверь, и переступивший через порог малорослый и носатый мужичок гаркнул:
— Подъем, мать вашу! Разоспались, разодрать вас три раза!
Затем он глянул на Кирилла и поинтересовался:
— Новенький?
— Так точно, — ответил рыжий.
— В общем, слушай, — сказал бригадир, подойдя поближе. — Всё просто: ты делаешь то, что тебе говорят, за это получаешь еду и защиту. И все мы трудимся на благо коммуны ради сохранения цивилизации.
Нечто подобное могли начертать на своих знаменах и нацисты, и большевики, да и вообще представители любого тиранического режима — трудись и радуйся, а мы будем тебя кормить и охранять.
— Ясно, — сказал Кирилл, думая, что надолго он здесь не останется — сбежит при первой возможности.
Он должен найти Машеньку, убедиться, что с ней все в порядке.
— Это мы посмотрим. — Саленко поглядел недоверчиво и, отвернувшись, заорал: — Пошли! Шевелимся, шевелимся!
Спавшие поднимались, зевали и потягивались, некоторые бросали на бригадира злобные взгляды. Тут были исключительно мужчины — от уже окрепших подростков до еще сильных стариков, — но выглядели они грязными и заморенными.
— Всем оправиться! — продолжал командовать Саленко. — Сейчас привезут завтрак!
Оправляться полагалось у торца дома, там, где густо разрослась сирень, но пахло вовсе не цветами.
Дребезжа и лязгая, подкатила железная бочка на колесах, вроде тех, в которых раньше развозили квас, и к ней тут же выстроилась очередь. Кирилл замешкался, и оказался в самом ее конце. Уставился в затылок лысому дядьке в вылинявшей рубашке защитного цвета.
— Ты новый? — спросил дядька, обернувшись. — Меня Сашей зовут…
И он протянул мозолистую корявую ладонь.
— Откуда тебя взяли? — продолжил интересоваться новый знакомый. — С Печер? Ничего себе…
— А тебя? — спросил Кирилл.
— Так я тут рядом и жил, — Саша дернул головой, — в пятом доме по Васюнина. Поехал на работу, в троллейбус сел, но и остановки не проехал. Проснулся, а тут заросли, звери дикие рыщут, но не мне тебе рассказывать… — Он махнул рукой. — Первые дни вообще хреново было, едва собакам не попался, так что когда эти пришли, с автоматами, мы сами к ним кинулись… И вот, сюда угодили, в коммуну… Всё лучше, чем псов собой кормить, но как-то не так все равно.
Очередь двигалась быстро, и Кирилл уже видел, что каждому добравшемуся до бочки полагаются ложка, кружка воды и банка тушенки — с остатками краски, покрытая ржавчиной и грязью. Выдавала все это толстая женщина лет сорока, наряженная в халат, некогда бывший белым, а теперь серый. А рядом с ней торчал неизбежный боец в камуфляже.
— Это что, завтрак? — спросил бывший журналист, думая, почему он до сих пор не голоден.
Если и вправду пролежал в непонятном анабиозе много лет, должен быть истощен до предела… тело-то своего требует, и даже медведь в берлоге худеет, и это за какие-то месяцы!
И почему беззащитных людей не трогали звери? Те же собаки, например?
— Он самый, не боись. — Саша вздохнул. — В самую жару еще воды дадут, а потом ужин будет, и всё.
Подошла очередь, и они, получив свою порцию, устроились прямо на земле. Тушенка оказалась вполне съедобной, хоть и с каким-то странным привкусом, но Кирилл жевал без охоты, через силу.
— Ты жир не будешь доедать? — поинтересовался Саша, вылизавший свою банку до блеска. — Давай, я… Значит, ложку и кружку сдаешь обратно, а мусорная яма вон там выкопана.
Едва успел Кирилл сходить до нее, как напомнил о себе бригадир.
— Три минуты, и заканчиваем! — рявкнул он. — Затем все на построение!
Строились по росту, и Кирилл оказался где-то посредине — между совсем молодым парнем, на щеках которого багровели прыщи, и сонным здоровяком лет тридцати, тупо и монотонно моргавшим.
Саленко прошел вдоль ряда, пересчитывая людей, затем остановился и обвел их хмурым взглядом.
— В общем, так, — заявил он. — Настало время потрудиться на благо коммуны… Двигайте за мной!
— Эх, первая бригада обслуживания уже закончила, а мы только начинаем, — прошептал прыщавый, косясь в ту сторону, где двое мужиков впрягались в привязанные к бочке постромки.
Их повели прочь от площади, в ту сторону, откуда Кирилл сегодня пришел, но не через квартал, а по улице. Справа открылся овраг, заросший огромными старыми деревьями, и донеслось многоголосое птичье щебетание.
За годы, пока человек фактически отсутствовал в Нижнем, всякие живые твари размножились неимоверно, и поселились там, где давно не осмеливались появляться…
Неужели то же самое творится по всему миру, от Новой Земли до Антарктиды?
От этой мысли Кирилла пробрало холодком, но как следует задуматься не дал бригадир.
— За работу! — завопил он. — Инструменты на том же месте, где и вчера! Новенький, ты где?
Перед ними высилась груда руин, некогда бывшая кирпичной высоткой. Было видно, что ее понемногу разгребали. У фрагмента сохранившейся стены стояли ржавые ломы и лопаты, рядком выстроились садовые тачки, неожиданно ставшие главным средством транспортировки грузов.