— Но вдруг мы еще кого разбудим?
— Прислугу? Не думаю. Но если вы опасаетесь, я обещаю не шуметь. Вот увидите. — Княгиня терлась о мою руку, будто похотливая кошка. — Можете истерзать меня всю, я не пророню и звука. А если вдруг не удержусь и соберусь закричать, можете зажать мне рот рукою.
Черт! Я уже не мог противиться натиску этой голодной хищницы. Я не знаю, как князь мог проявлять равнодушие к этой плутовке. Да на нее и у мертвеца бы встал, пожелай она того раздраконить. Ее близость, запах ее волос и тела, сумасшедший блеск глаз, нежные пальчики, ласкающие мою плоть, — да как тут можно устоять, оставаясь холодно-безразличным? Пусть кто угодно считает меня малодушным негодяем, но я сдался.
Ухватил ее за талию и притянул к себе. Девушка поддалась с трепетной готовностью, тесно прижимаясь и позволяя оплести свое гибкое тело нежными объятиями, отзываясь мелкой дрожью на каждое прикосновение моих рук и каждый поцелуй.
Всего несколько мгновений — и мы оба полыхали переполнявшим нас желанием. Она попыталась повалить и оседлать меня, усевшись сверху, но я не позволил. Не сейчас. Слишком велико напряжение, а мне был необходим контроль. Не хотелось взорваться через пару секунд, а потом изнывать, ожидая восстановления. Нет уж, если играть, то по моим правилам.
Скинул ее с себя, развернул, укладывая на живот, и прихватил за тонкую шею под гривой разметавшихся волос, прижимая к постели. Навалился сверху, чувствуя, как княгиня, извиваясь, нетерпеливо елозит подо мной, похотливо прогибается и призывно приподнимает свой великолепный зад. Уже не только всем телом, но и тихим утробным рыком требуя, чтоб я поскорее вошел в нее.
Я не стал долго мучить беснующуюся подо мной княгиню. Не в моих правилах издеваться над женщинами. И тем более над самим собой. Потом будем расхлебывать эту заваренную кашу. А сейчас никто и ничто не могло остановить этот неистовый всплеск страсти, попробовав вырвать изнемогающую от трепетного томления женщину из моих жадных загребущих лап.
Мы безумствовали чуть ли не всю ночь, изредка затихая, недолго отдыхая и вновь вспыхивая безудержным желанием. Лишь когда за окнами начало светать, княгиня упорхнула прочь, оставив меня одного — абсолютно измотанного, взмокшего, но неимоверно довольного. Постель походила на перепаханное бомбежкой поле боя. Пришлось вставать — поправлять белье, поднимать с пола сброшенное одеяло и разлетевшиеся куда попало подушки.
Заснул я почти мгновенно, едва заняв горизонтальное положение, а проснулся от негромкого покашливания, раздавшегося совсем рядом со мной.
Служанка-эльфийка. Или эльфа? Не знаю, как правильно. Собственно, я даже имя ее не удосужился до сих пор узнать.
Девушка стояла возле кровати, скромно опустив руки вдоль тела, и преспокойно разглядывала сонного меня, без зазрения совести дрыхнувшего на пузе с откинутым прочь одеялом.
— Привет, — выдал я, смутившись, и, нащупав рукой одеяло, поспешил натянуть его на себя.
— Доброе утро, господин. Я пришла забрать посуду. — Девушка кивком обозначила направление, на котором, видимо, я должен был сосредоточить внимание.
Сонно щурясь, я приподнялся на локтях и вытянул шею, прикрывая рукой рот — рвущаяся наружу зевота едва не порвала мне пасть и не вывихнула челюсть. На столе возле окна обнаружился поднос, заставленный, как я сумел догадаться, какой-то едой и прикрытый сверху то ли салфеткой, то ли полотенцем.
— Угу, спасибо, — кивнул я в ответ девушке. — Сейчас позавтракаю.
Точнее, пообедаю. Время на настенных часах уже за полдень. Вот это я придавил на массу. Даже не слышал, когда она приходила в прошлый раз, принося еду.
Кстати, сегодня волосы девушки, собранные сзади в хвост, позволяли прекрасно рассмотреть не такие уж и большие уши. Покрупнее, конечно, чем у людей, но в сравнении с вислыми лопухами старика Флипке выглядевшие вполне себе ничего.
— Зайди за посудой чуть позже. Как тебя хоть зовут-то, красавица? — решился я напоследок выяснить у девушки, уже направившейся к дверям.
— Люсилией, — обернулась она, чуть поклонившись. — Приятного аппетита, господин.
— Спасибо, — кинул я вслед удалившейся горничной, слез с кровати и, шлепая босиком по прохладному полу, поспешил в маленькую комнатку, смежную со спальней и выполняющую роль уборной. Надо будет озаботиться тапочками и, хм, зубной щеткой, — на полке возле умывальника, конечно, стоял объемный флакон с ополаскивателем для рта, но мне этого как-то не хватило. И чистоты не ощущалось, и проснуться окончательно, даже после умывания холодной водой, не получалось. Хоть пальцами по зубам шоркай.
Что самое обидное, позавтракать мне тоже толком не дали. Едва откусил румяный бок печеного пирожка с вареньем, в комнату, торопливо постучавшись, вновь проникла Люсилия.
— Господин, хозяйка просит вас срочно спуститься в гостиную, — встревоженно протараторила она.
— Что-то случилось? — Нервное возбуждение горничной невольно передалось и мне.
— Пришли из жандармерии, — кивнула она. — Поспешите, господин.
Люсилия убежала, а я, запихнув в рот сразу половину пирожка, кинулся одеваться, надеясь прожевать все по дороге и при этом не подавиться от волнения. Обновки напяливать на себя не стал. Привычную одежду нацепить было куда быстрее. Через минуту я уже спускался по лестнице — уж что-что, а армейская привычка быстро одеваться и раздеваться со временем никуда не делась.
По ворсистому ковру гостиной, такой же просторной, как и находящаяся через коридор напротив обеденная зала, разгуливал туда-сюда, словно измеряя помещение шагами, высокий господин в белой жандармской фуражке с ярко-синим околышем. Его белоснежный мундир с поблескивающими на солнце медными пуговицами контрастно перечеркивал широкий кожаный ремень с двумя вертикальными портупейными полосками, заправленными под красивые золотые погоны с одним продольным голубым просветом.
Еще один ремень, пущенный наискосок, удерживал на боку ротмистра саблю в ножнах, сверкающую наполированным навершием рукояти. Зауженные синие брюки заправлены были в высокие кавалерийские сапоги со шпорами.
Вот только на курносой физиономии жандарма забавно топорщились тонкие усики с немного загнутыми кверху концами, что придавало молодому человеку совершенно несерьезный вид. Просто какой-то герой-любовник из театральной пьески.
Княгиня, одетая в длинное строгое темно-синее платье, стояла чуть поодаль, совсем не глядя на этакого бравого красавчика, отвернувшись к окну и скрестив руки на груди. Демонстрируя нам красивую открытую шею и тщательно забранный под сетку узел из волос. Когда только успела в порядок себя привести? Я думал, она еще позже меня проснется.
— Вы новый помощник дознатчика? — мгновенно среагировал на мое появление жандарм, шагнув навстречу и взяв под козырек: — Ротмистр Пехов.
К щелканью каблуков добавился перезвон шпор, а сам офицер выжидающе замер передо мной, вытянувшись чуть не струнку. Это что, мода такая или порядок — башмаками громкие звуки издавать?
— Штольц Владислав Сергеевич, — представился я в ответ, с трудом проглотив пирожок. В горле пересохло, то ли спросонья, то ли от волнения. — Какие-то проблемы?
— Еще какие, — кивнул жандарм и сурово отрапортовал: — Сегодня за городом обнаружен пароход князя Снежина. Точнее, то, что от него осталось после взрыва.
— От парохода или от князя, — тупо спросил я, похоже еще не полностью оклемавшись после бурной ночи.
— От парохода.
— А князь? Что с ним? — с надеждой спросил я.
Но был тут же разочарован:
— Погиб. Найден неподалеку мертвым.
— Вот как? — Мозг скребнула дурацкая мысль, что теперь, по крайней мере, никто не набьет мне из ревности морду, но я этот бред из головы выкинул и обеспокоенно взглянул на княгиню. Однако та стояла неподвижно, по-прежнему молча уставившись в окно. — Когда это произошло?
— Скорее всего, поздно вечером или ночью, — уверенно доложил Пехов. — Взорвавшийся котел давно остыл. На место выехали эксперты, но ваше присутствие там тоже необходимо.
— Сударыня, — вновь повернулся я к княгине, — вы отправитесь с нами?
Однако вместо так и не пошевелившейся девушки ответил ротмистр:
— Ее высокородию лучше на такое не смотреть. Когда вы будете готовы выехать?
— Да прямо сейчас, — поспешил я его заверить. — Лишь на минуту поднимусь к себе. Флипке! — крикнул я замеченному в коридоре дворецкому. — Вызывай Эмиля, пусть готовит колесницу.
— Нет необходимости, господин Штольц, — мотнул головой Пехов. — У крыльца нас ожидает экипаж.
— Хорошо, — кивнул я, хотя, естественно, ничего хорошего в этом не было. Гибель князя, если она не случайна, и это мой пробудившийся мозг наконец-то осознал, свидетельствовала о надвигающихся на меня неприятностях, если не опасностях.
Потому, вернувшись в комнату, я, несильно заботясь о нелепости своего наряда, нацепил прямо поверх джемпера кольчужный бронежилет и, даже не раздумывая, сунул за пояс пистолет. Пусть будет. Еще и магазин запасной прихватил. Запихал в рот подхваченные с тарелки остатки пирожка. Быстро прожевал их, запил давно остывшим чаем и поспешил вниз.
Перекинуться даже парой слов с княгиней так и не удалось. Она явно не стремилась к общению, и я не решился тревожить ее излишней навязчивостью. Проскочил мимо, направившись прямо на улицу, где уже поджидал меня жандармский ротмистр.
Запряженный парой неплохих лошадей, открытый экипаж быстро понес нас по улицам города, давно уже, оказывается, бурлящего активной деловой жизнью. Ротмистр управлял лошадьми, предоставив мне возможность заняться самокопанием, отягощенным переживаниями за княгиню. Наверняка укоряла сейчас себя за ночной адюльтер и воспринимала случившееся, как наказание свыше.
Не меньше часа потребовалось нам, чтобы выехать за пределы Селябы и, виляя между лесами и полями, добраться по проселочной дороге до небольшой смешанной рощицы на берегу быстрой неширокой речки. Неподалеку, в сухом, заросшем травой овражке, что тянулся вдоль лесочка и, спускаясь в низинку, практически упирался в водный поток, валялся на боку раскуроченный мощным взрывом пароход князя. Воронка вокруг образовалась порядочная. Овраг в этом месте значительно расширился, лишившись травяного покрова, и даже углубился — стоя на рваном неровном обрывчике, я заметил на дне оврага уже проступившую сквозь израненную почву мутную водицу.