Панцирь колючего лангуста при близком рассмотрении представляется великолепным резным изделием, окрашенным в теплые тона — желтые, коричневые, охряные и красные, — с эффектными черными и светлыми прочерками.
Передние антенны, снабженные чувствительными щетинками, выполняют роль органов обоняния. Ракообразные обладают изощренным обонянием. Эти щетинки есть и на длинных антеннах, которые служат одновременно органами обоняния и осязания. Лангусты все время как бы исследуют внешний мир кончиками своих гипертрофированных усов.
Ротовая полость их содержит, очевидно, вкусовые рецепторы, но как они выглядят и где расположены, пока не выяснено. Что же касается слуха, то никто в настоящее время не может сказать, обладают ли им ракообразные. Они чувствительны к течениям и волновым колебаниям в воде (это относится к мигрирующим лангустам, ведущим кадастр бурь в ожидании сигнала к маршу). Но какие органы несут функции таких чувствительных датчиков, остается тайной…
Устройство пищеварительной системы высших ракообразных также весьма любопытно, особенно в той части, которая относится к «желудку». Он имеет две камеры. Одна камера снабжена сложным набором пропитанных известью, очень твердых жерновов, приводящихся в действие мощной мускулатурой. Функции жерновов аналогичны растирателям — внутренним зубам рыб. Другая камера имеет фильтр, пропускающий в кишечник лишь полностью измельченные частицы пищи. Поэтому омары и лангусты могут пожирать мидий, морских ежей или себе подобных, если представится случай, не страдая несварением желудка. Лангуст, схвативший морского ежа (составляющего наряду с моллюсками его любимое блюдо), вскрывает его, пользуясь передними конечностями; ногомаксиллами он раздирает жертву и заглатывает ее. Пища поступает в желудок, где размельчается, в разжиженном виде проходит фильтр и переваривается под действием секреторных выделений кишечника.
Ракообразные, как я уже упоминал, дышат жабрами, которых у высших представителей насчитывается не меньше 18 пар. Это пучок нитей, между которыми осуществляется непрерывный ток воды. Каждая нить густо пронизана кровеносными капиллярами.
Кровь, сероватого цвета, содержит лишь белые кровяные тельца. Вместо гемоглобина красных кровяных телец, характерного для позвоночных животных, в крови ракообразных имеется другое белковое вещество, легко соединяющееся с кислородом, — гемоцианин. Гемоцианин — это хромопротеид, имеющий в составе атомы меди. Гемоглобин, содержащий атомы железа, в присутствии кислорода приобретает ярко-красный цвет, а гемоцианин в тех же условиях становится светло-синим. Если есть на нашей планете существа с голубой кровью, так это ракообразные.
Сердце ракообразных состоит из одной мышцы — желудочка, — проталкивающей кровь по артериям, которые разветвляются и впадают в полости тела; эти полости объединяются в одну общую лакуну — целом. Такая система кровообращения, в отличие от аналогичной системы высших позвоночных, называется открытой. Кровь, отдавшая кислород, поступает в грудной синус, затем проходя через жаберные капилляры, обогащается кислородом и вновь поступает в сердце.
Токсичные отходы жизнедеятельности клеток выделяются двумя передними железами, так называемыми зелеными гландами, расположенными у основания усов. Другие продукты выделения удаляются в процессе дыхания через жабры.
Поднимается северный ветер, начинается шторм. Лангусты, стянувшиеся со всех сторон, собираются у оконечностей мыса Каточе, чтобы двинуться по проходу, отделяющему остров Контуа от Юкатана.
Половые железы ракообразных расположены в грудном отделе, между сердцем и пищеварительным каналом. У самцов выводящие протоки находятся у основания пятой пары двигательных конечностей, а у самок они открываются около третьей пары. Сперматозоиды не имеют жгутиков. При совокуплении самец копуляторами вводит сперму непосредственно в генитальное отверстие самки.
Сезон размножения варьируется у разных видов. У лангустов — это весна. Самка откладывает несколько десятков маленьких розовых яиц, которые долгие недели хранила приклеенными к животу. Кладка яиц длится три-четыре дня и происходит, по-видимому, мучительно; чтобы облегчить отторжение яиц, «роженица» встает вертикально, головой вниз. Яйца удерживаются в проходе брюшными ножками, препятствующими их выпадению в воду; эти ножки до вылупления личинки находятся в постоянном движении, обеспечивая поступление кислорода.
Развитие ракообразных идет очень сложным путем. Изменения имеют у каждого вида свои особенности. Резюмируя, можно сказать, что, пройдя три стадии дробления яйца (носящие в классических терминах названия морула, бластула и гаструла), на свет появляется типичный зародыш ракообразных — науплиус. Это миниатюрный организм, не превосходящий 0,5 мм, овальной формы, уже имеющий пищеварительный канал, зачатки нервной системы, по паре антенн и антеннул, пару раздвоенных нижних челюстей и пару задних шипов.
Науплиус превращается в следующую личиночную форму — мета- науплиус, которая переходит последовательно в формы зоэ, метазоэ и мизис. После этой цепочки метаморфозов животное приобретает внешний вид взрослого животного. Некоторые раки развиваются непосредственно в открытой среде обитания. У других высших ракообразных развитие, напротив, происходит в самом яйце. Тело личинки крабов вылупливается на стадии зоэ, омаров — на стадии метазоэ, лангустов — на стадии мизис, а раков-еще позже, на заключительном этапе развития.
Одно из больших преимуществ последних мест в этом табеле связано с тем, что значительная часть периода развития протекает в яйце, т. е. под непосредственной материнской защитой, и, таким образом, самостоятельная жизнь личинки — очень уязвимой — заметно сокращается.
Некоторые ракообразные уже попали в рыбачьи сети. Это разведчики. За ними скоро пойдут отряды лангустов. В настоящее время этот вид еще противостоит тому уровню истребления, который определяется ценами. Но будет ли и дальше так?
Весьма своеобразную личинку лангустов в стадии мизис зоологи называют филозомой. Уплощенная, почти прозрачная, она имеет глаза, расположенные на длинных ножках; передвигается она с помощью больших конечностей, снабженных разветвленными щетинками.
На всех участках фарватера между Юкатаном и Контуа рыбаки теперь внимательно осматривали сети. Каждую ночь они находили двух-трех лангустов и с нетерпением ждали начала миграции. Однако особого оптимизма они не выражали. Те, с которыми встречалась группа Бернара Делемота, говорили, что они не рассчитывают на удачный сезон. По их мнению, с лангустами дело обстоит так же, как и с другими дарами природы — улитками, шампиньонами или яблоками: один год урожайный, а другой может оказаться плохим…
Наконец 13 января небо затянули густые темные облака, края которых иногда золотились последними лучами солнца. Поднявшийся ветер усиливался час от часу — и это был северный ветер!
Воцарилось удивительное молчание, нарушаемое лишь прибоем. Сотни птиц, висевших в небе и нырявших в волнах за добычей, одна за другой покидали море и укрывались на берегу. Деревья гнулись под тяжестью коричневых пеликанов, бакланов, фрегатов и чаек. Лишь некоторые виды, подобно крачкам, менее чувствительные к порывам ветра, часто махая крыльями, удалялись в сторону моря.
Сильный шквал с северо-запада обрушился на Контуа.
В базовом лагере Альбер Фалько, Бернар и Патрик Делемоты готовились к выходу в зодиаке. Волны свирепели и росли на глазах, но ничто не могло заставить аквалангистов с «Калипсо» не явиться на долгожданную встречу с лангустами.
«В то время как последние птицы, крича и часто взмахивая крыльями, улетали прятаться в гнездах, — рассказывает Бернар Делемот, — мы направились к северо-западной оконечности Контуа, где предполагали обнаружить скопища ракообразных. Зодиак швыряло как пробку, но мы не замечали этого в предвкушении предстоящего зрелища — зрелища великого перемещения лангустов, которого мы с нетерпением ожидали много недель.
Выбор места был очень удачен: дно здесь покрыто камнями, которые станут естественными препятствиями на пути животных. Некоторые рыбаки, учитывая это, разместили сети вдоль подводных коридоров. Почти невидимые сверху, они были опасными ловушками для птиц. Под водой мы видели множество мертвых морских птиц, запутавшихся в сетях.
Настала ночь. Мы опускаемся на наблюдательный пункт. Сразу же вместо ожидаемых лангустов мы замечаем крабов. Привлеченные мертвыми птицами и рыбой в сетях, эти морские санитары сбежались чистить свалки. Они запутались в ячеях сетей. Но у них-то, в отличие от пленников, были клешни! И они пустили их в ход! Крабы разрезали веревки и раздирали сети. Мексиканцы, наверное, не возрадуются, когда поднимут их.
Вокруг нас дно покрыто якорями рыбачьих лодок, отбрасывающими золотые и серебряные отблески в свете прожекторов.
Внезапно мы увидели лангуста. Он тоже оказался добычей рыбаков, но изо всех сил старался освободиться. Рывок вперед — и он запутывался еще больше. Отскок назад — и он еще сохранял свой шанс. Но вот сетка распуталась и лангуст вырвался на свободу. Мы подоспели в подходящий для наблюдения момент. Он был очарователен. Его коричневые, синие и желтые тона в лучах прожекторов переливались игрою драгоценных камней. Время от времени отклоняясь от пути следования, он хватал ногами что-нибудь съестное и отправлял в рот. Возможно, его заставляли отклоняться анчоусы, сновавшие вокруг. Но рыба была очень верткой, и лангусту не удавалось ее схватить. Как все крупные членистоногие, лангуст медлителен, даже если внезапный рывок и предоставляет ему некоторую возможность. Иногда анчоус, растерявшийся от света наших фонарей, шел „прямо в руки“ лангусту, который сцапывал его и принимался неторопливо пожирать.
Мы сразу же организовали наблюдение, обнаружив в скальной нише добрых два десятка наших ракообразных, пребывающих в состоянии крайнего возбуждения, очевидно, готовых к выступлению.