– Да нет, моя бывшая пообещала, что покоя мне не видать. Не пойму, что ей надо? Квартира отличная, машина есть, я положил на ее имя деньги, если не будет транжирить, надолго хватит. Что еще ей нужно от меня?!
– Разве не понял? Ты ей нужен. Но я тебя не отдам, теперь нет.
Лицо Даниила Олеговича смягчилось, руки обняли тонкий стан Евы, губы поцеловали сначала в нос…
– Погоди, – уперлась ладонями в его грудь она, загадочно улыбаясь. – Вечер еще не окончен. Мои подарки подарены не все.
– Что еще придумала? – протянул он капризно. – После сегодняшнего безобразия у меня оскомина на сюрпризы.
– Ничего не хочу слышать, – топнула ножкой Ева, сбросила туфли на высокой шпильке и побежала наверх, крикнув: – Зайдешь, когда я скажу! И не подглядывать!
Он вздохнул, сунул руки в карманы, постоял некоторое время, качая головой. Изгадила юбилей Виктоша, ух, как изгадила, стыдно людям в глаза смотреть.
– Жертва паршивая! – бубнил он, негодуя. – Ей хочется, чтобы ее жалели, а над ней смеются. Хохочут! Идиотка! Это я в ней ошибся, а не она.
А ведь пропасть между ними пролегла много раньше, когда Евы близко не было на горизонте. Он всю жизнь рос, а жена превращалась в рыхлую бабищу, интересы которой – поспать, пожрать, деток облизать. И пилила его сутками, и болезнями своими доставала, тогда как он не имел права заболеть даже на пару дней. Да с какой радости он обязан сносить каторгу и жить с женщиной, ставшей ему посторонней?
Но Виктоша это забыла или не хочет помнить, ей подошел бы вариант совместных мучений и обоюдный поворот на старость, согласилась бы она и на измены с его стороны, лишь бы все осталось как было. А он не хочет мучений, не хочет думать о предстоящей старости, которая не за горами. У него осталось каких-то пятнадцать лет активной жизни, так почему же он должен следовать морали? Разве не аморален сам факт – жить с нелюбимой, осточертевшей женщиной? Не аморально было встречаться с Евой тайком? Та не настаивала на женитьбе, напротив, соглашалась на редкие встречи.
Да и сам Даниил Олегович не так прост, как кажется. Прежде чем жениться, нанял детектива, тот докладывал, где и с кем она бывает без него. Так вот, порочащих связей сыщик не заметил, хотя следил за Евой два месяца! Бабок Даниил Олегович вывалил за это – жуть, зато получил доказательство, что эта женщина – верная и любящая. Ну что ей мешало в перерывах проводить время с молодыми людьми? Даниил Олегович и Ева встречались в основном в гостиницах, он долго скрывал истинное положение вещей. Светятся перед женщинами только кретины, а умные стараются не выставлять напоказ свое состояние. Потом он спешно развелся и сразу же сделал предложение, поставив перед фактом: я свободен. За два месяца Даниил Олегович закончил строительство дома под ключ, перед женитьбой привез Еву показать, где она будет жить. Женщина расстроилась:
– Это же огромные деньги… Ты что, богач?
– Ну, как тебе сказать… – улыбнулся он. – Не бедствую.
– А как же теперь я выйду за тебя замуж? Все будут думать, что из-за денег… Почему же мне так не повезло?
Он хохотал минут десять, потом обнял ее:
– А мне повезло. Хочу тебя успокоить, я грохнул на строительство почти все свои деньги. – Врал безбожно, дабы успокоить любимую.
– Тем более этот дом нам не подходит, за него же платить придется бешеные деньги. А обстановка? Ведь в комнаты нужна какая-то мебель, это тоже… Лучше продай его, а мы съездим в свадебное путешествие, это будет дешевле.
– Вот ты и займешься приятными хлопотами. Съездим и в круиз, раз тебе хочется. А я намерен начать новую жизнь, для этого нужен новый дом.
– Ну почему не подойдет квартира? Да я загнусь! Тут одной уборки…
– Эту проблему как-нибудь решим.
После пышной свадьбы Ева быстро привыкла к своему новому положению. Правда, когда Даниил Олегович привозил ее в дорогие магазины, она шарахалась от цен, а накупив всего, ехала домой, радуясь, как ребенок.
– Так как, – крутил он руль, ухмыляясь, – ты до сих пор недовольна, что вышла замуж за богатенького?
– Я похожа на ненормальную? – откровенно признавалась она, чем смешила его еще больше. – Господи! Как мне повезло! Я люблю тебя – раз, ношу дорогие вещи, о которых не мечтала, – два, живу во дворце – три, путешествую с тобой – четыре… За что мне все это? Я не заслужила. Как думаешь, боги не рассердятся на меня?
– За что?
– Нельзя быть слишком счастливой, я боюсь.
– Не бойся, отобьемся. От богов тоже.
Да нет, это ему повезло. И тоже, как Еве, немного страшновато, всегда есть в положительном доля отрицательного, например, испортились отношения с детьми. А сегодняшний инцидент – это вообще…
– Нил! Нил! – звала его из спальни Ева.
Даниил Олегович поднялся по лестнице, гадая, что она приготовила и почему так долго продержала его. У двери он все же спросил:
– Можно зайти?
– Входи! – торжественно сообщила она.
Даниил Олегович вошел и… вытаращил глаза, открыл рот. Посреди спальни стояла обнаженная Ева, полностью запакованная в прозрачный целлофан, в какой заворачивают цветы. Над ее макушкой красовался огромный синий бант, а над ним веер из целлофана. Ева лукаво посмеивалась, глядя на столбняк мужа.
– Как подарок? – наконец спросила она.
– Ничего подобного я и представить не мог, – сознался он и выглядел при этом дураком. – Как тебе в голову пришло?
– Я не сама придумала. Фильм «Игрушка» помнишь? Там мальчику принесли человека в коробке. Я подумала: почему бы и мне не соорудить нечто подобное? – Он подошел к ней и поцеловал ее через целлофан. – А целоваться лучше без обертки. Распакуй меня, хотя я могу и вылезти, но не хочу.
– Ты меня убила, – сдирая обертку, произнес он. – Мне ни за что не придумать равноценный подарок.
– Добью тебя чуть позже, а сейчас целуй свой подарок.
Не дожидаясь, когда он ее обнимет, Ева обхватила шею Даниила Олеговича, прильнула губами к его губам. Большее счастье трудно представить. Он любил ее так, как никогда не любил никого на свете. А злопыхатели ему пророчат импотенцию! У, злодеи! С Евой импотенция не наступит до ста лет. Это было прекрасное завершение испорченного вечера, а чуть позже, прижавшись к нему, Ева сказала:
– Ты способен принять еще один подарок?
– Еще?!! – вышел он из состояния неги. – Кажется, нет.
– Но мой последний подарок не вытерпит до твоего следующего дня рождения. Так что, хочешь или не хочешь, а придется его принять. Ты готов?
– Ну, давай, неси, раз это последний подарок.
– Нести не придется. Я беременная. Вот!
– Что?! – приподнялся он.
– Уже семь недель.
Чем он заслужил столько чудес? К ним, правда, можно отнести и явление пьяной Виктоши – из разряда ужасов.
…Неделю спустя Ева вышла из парикмахерской слегка расстроенной: зонт не взяла, а накрапывал дождик. Понадеявшись, что обгонит близившийся ливень и успеет добежать до троллейбусной остановки, она ринулась бегом по тротуару. На середине пути дождь приударил, будто специально готовился вымочить Еву до нитки. Забежав под навес, она отерла воду с лица платком и выглянула на проезжую часть – не едет ли троллейбус или такси. Сверкнула молния, Ева отпрянула от дороги, вдруг остановился автомобиль, открылась дверца:
– Садись.
Это был Роман, сын мужа. Поколебавшись, Ева все-таки села в машину:
– Спасибо. Я не сообразила вызвать такси.
– Куда доставить?
– Домой, конечно.
Колеса взвизгнули, автомобиль помчался по улицам.
– Что же тебе папочка машину не купит? – спросил Роман, не окрашивая фразу.
Ева насторожилась, только сейчас подумала: а зачем он пригласил ее? Роман относится к ней с открытой неприязнью, попросту терпеть не может. Так почему? Он старше Евы, похож на отца, слегка полноват, но и черты матери в нем заметны. Особенно характером Роман пошел в мать, такой же непримиримый.
– Ты какого папочку имеешь в виду? – опасливо развернулась к нему Ева. – Своего или моего?
– Разумеется, моего, – мельком взглянув на нее, ответил он и переключился на дорогу. – У твоего бабок не хватит даже на приличный велосипед.
– Ты и это выяснил?
– А как же! Должен же я знать, в какие руки попал мой отец.
– Ну и в какие? – заводилась Ева.
– В хитрые, – благодушно улыбнулся Роман, будто сделал комплимент. – Хотя о тебе и твоих родителях соседи, знакомые, одноклассники и однокурсники отзываются неплохо, но это мало что меняет. Ты умная, хотя канаешь под простушку, а это наводит на негативные мысли.
– Мне чихать, кто и что обо мне думает. Я люблю Нила, для меня это главное, а не ваше злопыхательство.
– Стоп, Ева, не заливай про страстную любовь, я тебе не верю и никто не верит. Мой отец не тот мужчина, которого может полюбить молодая женщина просто так, потому что он это он.
– Почему ты так плохо думаешь о своем отце? – разгорячилась Ева. – Почему ты решил, что любят за внешность?
– Что ты, – усмехнулся он, – любят не только за внешность. Например, за ум, за выдающийся талант. Был бы мой отец писателем, научным светилом, известным артистом, я бы понял тебя. Но и тогда ты не имела бы права вползать в его семью, потому что достижения одного человека всегда обеспечиваются другим – в данном случае его женой, моей матерью. Кто-то создает условия, при которых достойный любви человек взлетает до заоблачных высот.
– Почему ты не ценишь в нем доброту, мягкость, великодушие, щедрость? Разве этого недостаточно, чтобы любить?
– Пустой базар. Ты любишь его бабки, это понятно даже кретину. Согласен, ты честно выполняешь правила, что достойно уважения. Но это пока.
– Чего ты хочешь? К чему твои словесные выкрутасы?
– Отвечу. – Он остановился у ворот дома, развернулся к ней корпусом. – Отец счастлив, пусть будет так, как он хочет, остальное рассудят небеса. Но должен тебя предупредить, Ева: если он ляжет в гроб по какой-то нелепой случайности, например оторвется шасси от самолета и случайно упадет ему на голову, я тебя порву на британский флаг. Вот тогда припомню, что ты разрушила нашу семью, отлучила его от меня, сестры, сделала несчастной маму. Ты расплатишься по полной программе, я буду безжалостным.