С торчащей изо рта сигарой, он продолжал сматывать грязную металлическую ленту, пачкая руки и белый халат. Подозрение начало расти в Ковалевском, но не настолько, чтобы он мог высказать его вслух.
Врач полностью смотал ленту и накинул её на согнутую в локте руку.
- Счастливо! - произнес он. - Желаю вам больше не встречаться со мной!
Сергей оторопело уставился на врача.
- Что вы хотите этим сказать? - с угрозой спросил он.
- Только то, что лучше вам не попадать в неприятности, из-за которых придется вызывать "скорую помощь".
Врач повернулся спиной, выплюнул сигару и принялся взбираться по крутому склону.
- Папа, он мне не нъавится! - сказал Ковалевский-младший. Сергей ничего не ответил.
Длинноволосый врач, похожий на цыгана, добрался до "скорой", открыл заднюю дверцу, кинул туда (прямо к пострадавшему!) ленту с шипами и запрыгнул внутрь. Взвизгнув покрышками, автомобиль сорвался с места и уехал. Ковалевский посадил маленького Толика на плечи и принялся взбираться по откосу. Земля осыпалась под ботинками, ноги то и дело норовили соскользнуть. Наконец он оказался на обочине дороги. Сергей поставил сына на асфальт и поглядел на удаляющийся силуэт "скорой помощи".
В этот момент взорвался "кадиллак" под откосом.
Звук взрыва разорвал тишину загородной магистрали, огненное облако мигом поглотило разбитый автомобиль. Обломки двигателя и кузова выбросило на дорогу. Ковалевский едва успел накрыть своим телом сына, когда осколки стекла и мелкие детали посыпались на них.
Некоторое время Сергей не решался поднять голову, и лишь недовольные жалобы придавленного Толика заставили его сделать это. "Кадиллак" полыхал. Пламя из оврага поднималось до уровня дороги. Черный столб дыма занял половину неба.
Этот взрыв что-то сдвинул в Сергее. Ковалевский почувствовал нечто странное, словно вспомнил старого, давно забытого друга. Какое-то щемящее чувство.
Головная боль исчезла.
- Быстрее! - воскликнул он сыну. Тот непонимающе смотрел на отца. Сергей запихнул его в машину, крепко пристегнул ремнем безопасности и прыгнул за руль.
- Папа, мы поедем за зеленой масинкой? - поинтересовался сын.
- Она синяя, сынок, - произнес Сергей и надавил на газ.
Когда Юрик зашел к Аренштейну, он застал Леву собирающим вещи.
- Я переезжаю, - объяснил тот. - Мальвинин вернулся и теперь желает сидеть в одном кабинете с женой. А я - бедный аспирант. Меня можно вышвырнуть как вшивую кошку... Поможешь вещи перенести?
- Конечно, - ответил Юрик.
Аренштейн покинул кабинет, унося в охапке чертежи. Юрик подхватил со стола стопку книг и отнес их в новый кабинет Аренштейна, который раньше являлся подсобным помещением уборщицы. Места в новом кабинете разработчика нефтепромышленных роботов было в аккурат, чтобы разместить однотумбовый стол и монитор с компьютером. Однако Лева сумел основательно забить комнату чертежами и книгами, в результате чего ему самому оказалось негде и присесть.
Юрик вернулся в старый кабинет и остановился перед полкой с книгами Марины Мальвининой. "Сознание человека" Томберга находилось на месте. Юрик оглянулся, убедившись, что остался в кабинете один, и вытащил книгу.
За книгой лежал конверт, который помялся, когда в прошлый раз Юрик ставил книгу на место. Он некоторое время смотрел в щель, образованную книгами, а затем быстро просунул в неё руку. Юрик приложил усилие, но пальцы не достали до конверта, щель между книгами была слишком узкой. Нужно вытащить несколько учебников. Он взялся обеими руками сразу за восемь корешков.
- Что ты делаешь? - внезапно раздался в кабинете голос Марины.
Юрик испуганно втянул голову. Марина застукала его за грязным занятием - Прохоров пытался прочесть в чужое письмо.
Он не сомневался, что это письмо от Николая Григорьевича, которое преподаватель отправил из Германии. Почему Мальвинин вернулся? Этот вопрос мучил Юрика не меньше вчерашних событий. Он даже был готов пойти на скверный поступок.
Юрик покраснел, затем побледнел, рука его по-прежнему торчала между книг.
- Что ты делаешь тут? - уже грозно спросила Марина Мальвинина.
- Я... помогаю Аренштейну перетаскивать книги.
Марина испустила протяжный вздох. Из её голоса исчезли угрожающие нотки.
- Эти книги оставь, - сказала она. - Это моя полка и мои книги.
- Ой, извини, - произнес Юрик и вернул на полку "Сознание человека".
Марина выглядела неважно. Волосы не расчесаны, косметика на лице отсутствовала, на свитере притаилась маленькая дырочка, которую забыли заштопать. Глаза Марины покрасневшие.
- Значит, Николай Григорьевич теперь здесь будет обитать? - спросил Юрик.
- Да, - ответила Марина. - Как прежде.
Ему не давали покоя её покрасневшие глаза. Но что в этом такого! Быть может она много работала на компьютере?
- Сегодня он провел у нас лабораторную, - сказал Юрик, пытаясь избавиться от странных мыслей.
- Он нормально себя чувствовал? - неожиданно спросила она. Юрик не понял вопроса.
Что это значит? В каком смысле?
Но потом до него дошло. Мальвинин не просто так пропускал занятия, он лежал в больнице. Значит, Марина переживает за его здоровье. Но Мальвинин не кашлял, не сморкался. Значит - выздоровел.
- С ним все в порядке! - бодро ответил Юрик и вдруг вспомнил, как Николай Григорьевич, держа все время согнутой левую руку, постоянно прижимал её к боку. Еще поразмыслив, Юрик пришел к выводу, что ни вчера, ни сегодня Мальвинин вообще не пользовался левой рукой.
Марина похоже ему не особо поверила. Она опустилась за свой стол и уставилась в бумаги. Юрик готов был поклясться, что сейчас она не читает текст, а только делает вид. Марина не хотела разговаривать с Юриком, и студент Прохоров понял, что ему лучше убраться из кабинета.
Он поплелся на лекцию, продолжая думать о покрасневших глазах Марины Мальвининой.
А может она плачет по ночам?
13.10
Ковалевский разогнался, презрев все характеристики восьмой модели "жигулей", установленные заводом-изготовителем. Когда стрелка спидометра достигла ста километров в час, врубил пятую скорость.
Двигатель работал как часы, машина слушалась хозяина, словно преданный пес. Стремительно рассекая воздух, она летела по пустынной трассе.
- Папа, а мы не слишком быстуо едем? - осторожно поинтересовался сын. Ковалевский огрызнулся что-то в ответ.
На ста двадцати километрах в час Сергей достал сотовый телефон. Левой рукой держа руль, правой начал набирать номер. В трубке раздались длинные гудки.
- Алло? - послышался голос Юрика.
- Юрик, ты где?
- На лекции. Не кричи так, а то преподавателя напугаешь!
- Юрик, со мной случилось это! - прокричал в трубку Ковалевский.
На другом конце беспроводной линии повисло молчание.
- Юрик, не трать время! У меня очень мало денег на счету.
- Эпизод из фильма? - наконец произнес Прохоров.
- Да. Тот кусок вначале, который я успел посмотреть! Я наткнулся на упавший в кювет "кадиллак", на профессора со сломанной ногой! Я так же видел ленту с шипами из-за которой машина свалилась в кювет. Профессор снова рассказал историю про Корбэйна, но уже другую. Он дал мне пластину с прорезями в форме крестов, но её у меня отобрал врач "скорой помощи".
- Который носит золотую серьгу в ухе и курит сигару? - спросил Юрик.
Сомнения Ковалевского окончательно развеялись.
- Черт! - выругался он. - Именно так! Он похож на цыгана.
- Он гаитянин.
- Кто?
- Выходец с острова Гаити... Эта "скорая помощь" не настоящая. В ней приспешники Мастера. Включая и этого доктора.
- Черт! - снова выругался Ковалевский.
- Папа, не лугайся, - раздался с заднего сидения голос Анатолия Сергеевича.
- Извини, сынок!
- Ты с сыном? - спросил Юрик.
- Да, ехал в больницу по окружной дороге, и вдруг увидел это...
- Что ты сейчас делаешь?
- Несусь со скоростью сто двадцать километров в час за этой "скорой помощью"! - Вдалеке появился размытый силуэт автомобиля. - И кажется, я её не упущу... Но, Юрик, мне нужно знать - что было дальше.
- Кажется, они едут в какую-то больницу, - произнес Юрик.
Ковалевский напряженно вздохнул. Медленно он настигал "скорую помощь".
- Я не знаю, как это происходит, Юрик... Почему сюжет повторяется в жизни, но я попытаюсь не упустить "скорую помощь".
- Комбо тоже преследовал "скорую помощь", - раздался из трубки голос Юрика.
- Значит, я выступаю в роли Комбо... - произнес Ковалевский и замер, внезапно увидев что-то впереди на дороге. Он начал сбрасывать скорость.
- Юрик, я перезвоню!
Скорость упала до пятидесяти, до двадцати. Синий силуэт "скорой помощи" исчез вдалеке. Ковалевский прижался к обочине по указанию полосатой палочки работника автоинспекции.
- Основой работы ректификационной колонны является чаша, на которой происходит разделение тяжелых и легких компонентов... - говорил большой и толстый преподаватель предмета "Машины и аппараты химических производств", медленно двигаясь из одного угла аудитории в другой. Каждое вылетающее из его уст слово напоминало ворчание, а сам он казался чем-то недовольным.
Юрик смотрел на огромного ворчащего преподавателя, который беспрестанно двигался, и думал о Ковалевском. Ведь Сергей не поверил, что Юрик видел вчера двух желтолицых карликов, а сегодня эпизод из фильма случился с ним.
Юрик сидел один. Павлик не пошел на лекцию по "Машинам и аппаратам ", объяснив, что будет учить ТАУ.
- По крайней мере, - сказал он, - из-за "машин" меня не грозятся выгнать из университета, а из-за предмета Мальвинина это очень даже реально.
Юрик не мог перестать думать о том - как происходит воплощение фильма в реальности. Какие процессы переносят сюжет с экрана в жизнь? Ковалевский, например, ни на секунду над этим не задумывался. Он следовал за сюжетом, несясь на скорости сто двадцать километров в час. Но Юрик не мог оставить эти мысли.