– Нет. Я тоже скажу что-нибудь эдакое о себе.
– Когда я узнал об измене, приехал сюда. Без плана и конкретного адреса. Просто гнал на машине, куда глаза глядят. Потом я… Я долгое время бухал по-черному. Не просыхал.
– Ты уже говорил что-то такое, но я… Я не представляла масштабов зависимости. Алкоголь – проблема? Спрошу прямо – ты алкоголик?
– Не знаю, Божен… Я излечился, встал на ноги, восстановил дом и зажил спокойно. Не хочу думать о будущем… О том, как поведу себя, если потрясение повторится. Никогда я не страдал от чрезмерной любви к водке. А тут… Словно внутренний тумблер повернули в противоположную сторону. Возможно, мне требуется мозгоправ? Не хочу думать об этом… Сейчас я свободен от этого. Фу-ух… Теперь твоя очередь.
– Я… даже моя мама не знает. Черт… Может, оно и не нужно тебе. Это ужасно… Эта так гадко и стыдно, – выдыхаю через сжатые зубы. Зачем я вспомнила об этом? Надо ли говорить такое мужчине? Да еще и не моему?
– Успокойся, лучик. Ты убила кого-то? Предала? Расскажи. Я не стану осуждать.
Миша обнимает меня за плечи и прижимает к груди. Кутаюсь в его запах и тепло тела, как в покрывало. Опускаю судорожно сжатые плечи и выпаливаю:
– Я сделала аборт в девятнадцать лет. Он… Он обманул меня, мой первый мужчина. Закрутил роман с моей подругой, а мне забыл сказать, что мы расстаемся… Я узнала от однокурсников, что у них помолвка. И я убила ребенка, понимаешь? Я чудовище… Бог меня наказал – с тех пор я не могу иметь детей, – сглатываю горькие, как яд слезы. – Мама удивляется, ну, как такое возможно? Здоровая женщина, молодая… Я никому не рассказывала.
– Иди ко мне, Божа.
– Божа?
– Да. Прости себя за это. Ты просила прощение у этого малыша? У бога?
– Да. Каждый день… Все время вспоминаю его и… Ему бы сейчас было тринадцать лет.
– Мы все совершаем ошибки. Мы грешники, а не святые… Прости себя. Тогда ты не могла поступить по-другому, ты была молода и напугана, одинока. Человек в отчаянии и не такое совершает… Ты – самая добрая и нежная женщина, Божа. И тот мудак… Он ведь тоже ответственен за это. Хоть и не ведает ничего.
– Ладно, Миша. Теперь ты знаешь. Не хочу грустить сегодня… Ты прав – это и мое самое прекрасное лето.
– Я рад, что мы стали чуточку ближе. Иди ко мне, малышка.
Он обнимает мои плечи, зарывается пальцами в волосы и целует. Невесомо, без дикой и обжигающей страсти. В его поцелуях незримые поддержка и уверенность, нежность и осторожность. Я ведь сама решила заговорить об этом, дуреха… Только зачем?
Где-то поблизости щелкает затвор фотоаппарата, а потом раздается до боли знакомый голос.
– Божена?! Ах, ты ж мерзавка!
– Т-тетя Лида? А вы тут… Вы…
– Божена, кто это? – хмурится Миша, упирая рука в бока и закрывая меня собой.
– Ваня, быстро отправляй фотографию Жорику. Парень с ног сбился, ищет тебя, сам с ребенком управляется, а она… Шлюха бессовестная! Дома бардак, окна и полы немытые, дитё некормленое, а она… Хамка и сучка ты, я так скажу!
– Это сестра моей свекрови, Лидия Ивановна. Сейчас она отправит фотографию Жорику и… Меня лишат опеки над Вадиком, Миша. Он представит судье фотографию, как доказательно моей неблагонадёжности.
– Откуда они здесь?
– Не знаю… Тетя Лида, вы откуда здесь? Отдайте нам фотографию, это ничего не изменит. У Жорика другая женщина, мы разводимся.
– Все, Лидуся, отправил, – язвительно произносит ее муж – Иван Петрович.
– У нас путевка в санаторий еще с зимы куплена. А тебе, красавица, несдобровать теперь.
Кошмар просто… Как же так? Я ошеломленно молчу, наблюдая, как родственники важно скрываются в тени деревьев.
– Божена, все будет хорошо. Позвони адвокату, расскажи об этом.
Глава 23.
Глава 23.
Жорик.
Я чертовски зол на Божену… Циничная аферистка все предусмотрела – «подарила» половину имущества, купленного до брака с ней, «забыла» убрать себя из учредителей фирмы… Она готовилась к разводу задолго до появления в нашем доме Анфиски. Вида не подавала, улыбалась, ужины мне готовила и гладила рубашки…
Откидываюсь на спинку кожаного дивана и прикрываю глаза… Я скучаю по ней… Злюсь, ненавижу и скучаю до умопомрачения. Дом был с ней другой. И дело даже не в чистоте и порядке – в нем витала другая атмосфера…
– Георгий Иванович, мы закончили, – важно сообщают уборщики.
– Спасибо, можете быть свободными.
Я отвалил кучу денег за уборку. Никогда не думал, что клининговые услуги так дорого стоят… И все равно дом не такой, каким был при ней… В нем нет ароматов выпечки и свежей зелени, цветов на столе, любовно расставленных на полках сувениров, подушек с наволочками из бархата. Нет уютных мелочей, каких я не замечал раньше. Принимал как должное. Не ценил…
Может, напрасно я так жестоко ее унижал? Обзывал последними словами? Я сам виноват, что допустил в собственном доме этот трэш… Надо было вышвырнуть Анфиску и запретить Божене покидать дом… Она бы успокоилась, и мы поговорили…
Я люблю ее, да… Сложно это признавать, горько и запоздало… Наверное, не такой любовью, какую она себя выдумала, читая свои дурацкие романчики. Она моя жена. Родная. Чистая, добрая, непорочная… Ей и не надо было изгаляться, чтобы удовлетворить меня в постели – для этого существуют Анфиски… Можете считать меня идиотом, но я не мог нарушить с ней границы. Возвел ее в статус полусвятой и… Прикасаться перестал. Не хотел пачкать ее собой… Думал, женщине ничего такого и не требуется – есть дом и сын, работа, книги, сад…
И она молчала… Хоть бы намекнула… Что теперь делать? Вадик уехал в санаторий, Анфиска заполонила дом своими грязными, использованными ватными дисками и прочей гадостью. Косметика, колготки, тряпки… Я поторопился звать ее сюда. Мы и не спим практически…
Она ни черта не понимает меня. Божена вот всегда… Я приходил домой злой и уставший, а она кормила, поила сладким чаем, а потом садилась рядом и гладила мои плечи. Успокаивала, словно снимала с меня печаль и боль…
Анфиска может только сосать. Еще трахаться… В любое время и независимо от моего настроения. Иногда я хочу ее прибить, но чаще – вышвырнуть из дома и отмыть его от ее присутствия…
Не могу объяснить, почему медлю? Не хватает какого-то толчка, знака… Держу ее возле себя как запасной аэродром. Однако, ее аппетиты с каждым днем растут.
«Жорик, когда мы поженимся?»
«Жорик, я хочу медовый месяц провести на Мальдивах».
«Жорик, у твоей жены полный шкаф красивых платьев и… Она будет носить этот меховой жилет?».
Я чертовски устал… Собственными руками я превратил жизнь в руины. И усугубил, обзывая и угрожая жене. Наверняка она сохранила скрины… И адвокатишка ее прав – ничего мне не добиться… Договор дарения практически нельзя оспорить, но дело даже не в этом – я хочу все вернуть… Проснуться и стряхнуть с себя дурной сон. Обнять ее и вдохнуть родной аромат…
Знала бы она, что Анфиску я оставил в нашем доме назло ей… Думал, она будет держаться за брак, испугается… А она уехала… И я до сих пор не знаю, куда?
Айфон вздрагивает от входящего сообщения. Дядя Ваня прислал фотографию. Наверняка какой-нибудь морской пейзаж или…
– Че-ерт… – протягиваю вслух.
На Божене красивое, красное платье. И ее целует какой-то высоченный бугай в застиранной футболке. Его лица не видно. Но он, определенно, высокий и широкоплечий. Вцепился в МОЮ жену своими ластами… Целует не как друг.
– Дядь Вань, что это? – перезваниваю родственнику.
– Встретили твою шалаву в Сочинском Дендрарии, представляешь? Лида быстро сориентировалась… Фоточку сделали. Можешь в опеке показать.
– Спасибо, так и сделаю.
Вот так значит? Я тут страдаю... Думаю, как сохранить брак и вернуть ее, а она… Может, уже и спит с ним? Господи, даже думать о том не хочу… Кто же он? Как узнать личность мужика?
Поднимаюсь с места и тупо оглядываю дом… Безликие стены и чистые, силами уборщиков окна… Пустота, мрак, чернота… В душе и перед глазами. А еще ревность – такая вязкая и горькая, что хочется согнуться. Прямо сейчас я понимаю, что потерял ее… Все это не игра… Наш развод, раздел имущества, Анфиса в моем доме…
На смену разочарования приходит злость на жену… Легко она вычеркнула годы брака… Методично отжимала мою собственность, не думая о том, чтобы вернуть в наши отношения нежность… Это ее вина, не моя! Женщина обязана хранить семейный очаг, заботиться о муже… А она сдалась без боя. Могла бы поговорить начистоту, рассказать, что знает про Анфиску… Нет, все-таки я прав в своих суждениях… Да, скучаю и страшно злюсь. Пока не понимаю, какое чувство верховодит. И не понимаю, что делать…
– Милый! Котик, ты дома? – вваливается в двери Анфиса.
В ее руках пакеты из магазина, на лице яркий макияж. Раздражает… До чертиков просто… Она отвлекает меня от… всего… Пока эта соска здесь, не могу рассуждать трезво.
– Собирай вещи и проваливай из моего дома, – отвечаю холодно.
– Я что-то сделала? Что случилось? – канючит она.
– Все это было ошибкой… Я хочу вернуть жену.
– Что? Эту толстую квочку? По домашним сырничкам соскучился?
– Пасть закрой. И не смей больше говорить о моей жене в таком тоне. У тебя десять минут на сборы…
А мне надо проверить наличие авиабилетов на рейс Санкт-Петербург – Сочи…
Глава 24.
Глава 24.
Михаил.
Единственное, чего я хочу – защитить мою девочку от всего мира… Наглые ублюдки, ухмыляясь и переговариваясь, уходят, а я, наконец, начинаю мыслить трезво…
– Милая, мне нужно позвонить. Это срочно… Ты как? – сжимаю поникшие плечи, пристально всматриваясь в ее лицо.
Бледная, с дрожащими губами и потухшим взглядом… Словно сделала по-настоящему что-то ужасное…
Все-таки моя Божа – чистая и неиспорченная, совестливая женщина… Другая бы радовалась возможности отомстить подонку мужу, а она… Переживает так, что сердце рвется.