— Я слышал, в Древнем Риме были рабы, у которых имелись собственные рабы? — попытался перевести разговор в иное русло Хромов.
— Возможно. Такие и в нашем времени есть, их называют менеджерами среднего звена. Но не о том речь, а о сущности человеческой натуры. Я, наверное, немного сумбурно говорю, но… ты мою мысль понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Хромов. Сказанное товарищем несколько расходилось с его шкалой ценностей, однако отторжения не вызывало. Почему? Ну, наверное, потому, что какая-то правда, циничная и жестокая, в словах Альберта имелась. И продолжать разговор не хотелось совершенно, поэтому он, поблагодарив за угощение, отправился баиньки. А утром стало весело…
Верных сподвижников Мартынов собрал возле «тридцатьчетверки», тоже, раз подвернулась оказия, вставшей на профилактику. Впрочем, сейчас здесь никого не было — народ в основном был занят возле немецкой техники. Все же трофеи, поражая качеством исполнения, имели в подавляющем большинстве один серьезный недостаток — сложность в обслуживании. Смешно, немецкие танки, «четверки», требовали внимания сравнительно немного, а вот полугусеничные бронетранспортеры одних лишь точек смазки имели столько, что хватило бы на советскую роту. В общем, тот еще геморрой.
Как оказалось, ночью полковник времени не терял и успел допросить пленных. Гордо крививший рожу поляк и впрямь оказался типичным националистом, из тех, которые всех ненавидят. Оказался после раздела Польши на советской территории, затаился, а тут решил, видимо, под шумок отомстить хоть кому-то. Щебетать на вполне сносном русском начал всего-то после третьего удара по морде, но толку от него было чуть меньше, чем снега в июле. Ничего интересного он не знал, а потому Мартынов, недолго думая, приказал его повесить, что бойцы и выполнили, уведя его подальше в лес, где потом и прикопали. А вот с немцем получилось интереснее.
Лейтенант-тыловик Клаусс Рудель, как оказалось, успел повоевать. Не то чтобы очень, правда — Польская кампания, где пшекам наваляли, можно сказать, походя, а затем Франция. Так, чуть-чуть. Французы за прошедшие с той войны два десятилетия успели изрядно выродиться, и вояки были, прямо скажем, не очень. Тем не менее, война — лотерея, и нарваться можно на кого угодно. И — на что угодно. К примеру, на Char de bataille B1 bis, тяжелый «пехотный» танк, закованный по кругу в шестидесятимиллиметровую, непроницаемую для немецких пушек броню и несущий сразу два орудия. Там, где они сталкивались с немцами до того, как успевала на помощь авиация тевтонцев, потери врага были ужасающими. Вот и Руделю «повезло» — французы прошли через их подразделение, даже не заметив его, и выживших осталось немного.
Отлежавшись в госпитале и получив висюльку «за ранение» на грудь, лейтенант стал куда больше, чем прежде, ценить свою драгоценную шкуру. Неудивительно, что назначение в гарнизон практически на границе воспринималось им как подарок судьбы. Да, скука несусветная, зато от фронта далеко, не убьют. Правда, тесть, бравый ветеран Великой[4] войны с протезом вместо левой ноги упорно трындел, что надо «не посрамить», «быть в первых рядах», «показывать пример солдатам». Наверное, потому и орал громче всех, что хотя ему самому было едва за сорок, и люди такого возраста вполне могли воевать, из-за деревянной ноги он призыву никак не подлежал. Однако Клаусс, хоть и не русский, истину «Любишь советы давать — люби и на хрен ходить» знал хорошо. Так что пошел тесть по всему миру известному адресу, а лейтенант окопался в безопасном тылу. Но вот — не свезло, нарвался на разведчиков, получил свинцовую пилюлю. Данное обстоятельство весьма его впечатлило, и, не корча из себя героя, лейтенант выложил Мартынову все, что знал. Немного, зато интересно.
Если конкретно, у немца была информация по группе, из-за которой, собственно, и заварилась каша. В первую очередь, о том, что группа состояла из бойцов-окруженцев. Ну и о местах, где она устраивала диверсии. По ним Мартынов примерно смог вычислить место их базирования. Как? Учили его этому. В подробности же полковник вдаваться не собирался.
В принципе, то, что действуют именно окруженцы, можно было предположить. Засомневался разве что Игнатьев, но, как оказалось, имелись доказательства, причем их привез, сам того не зная, лично Хромов. Лежали эти доказательства в кузове, накрытые брезентом, и были взяты немцами в качестве трофея во время одной из стычек. Сейчас они тоже лежали, только уже на земле. И тоже накрытые. Полковник эффектным жестом сдернул брезент, демонстрируя собравшимся чудо военной мысли. Несколько баллонов, покоцанных осколками то ли гранаты, то ли мины, то ли еще чего-то взрывающегося, длинная труба, шланги… И когда собравшиеся поняли, что перед ними, то они несколько обалдели.
За последнее время Сергей повидал много извращений оружейной мысли, но огнемет со штыком… Они что, собираются вначале ткнуть немца, а потом рану прижечь? Или в штыковую с ним ходить? Остальные, похоже, испытывали схожие чувства. За спиной их громко хмыкнул Мартынов:
— РОКС-1. Интересная штука, я в свое время такой всего один раз, в музее видел.
— Что?
— Ранцевый огнемет Клюева и Сергеева, первая модель, — любезно объяснил полковник. — Выпускает струю огня на расстояние до сорока метров. Ну, это теоретически, конечно, по факту заметно меньше.
— А на хрена ему штык?
— Внешний вид оружия и штык делают его похожим на винтовку. Теоретически, конечно, и издали. Сделано это специально для маскировки, огнемет — мишень для снайпера номер один, а так хоть какой-то шанс, что не разберется. Насколько помогало — вопрос открытый, но лучше уж так, чем никак.
— Оригинально… — Сергей пощупал кончиками пальцев дыры в баллоне. — Как он не загорелся-то…
— Не знаю. Наверное, повезло бойцу.
— А может, пустой уже был?
— Может, и пустой. Я в деталях его конструкции ни ухом, ни рылом. Занятная штука, правда? И простому деревенскому пастуху или кузнецу… да хоть бы и механизатору она не годится. Это оружие хорошо подготовленного бойца, очень специфическое и требующее соответствующего обслуживания и понимания тактики применения. Так что красноармейцы там. Может, конечно, и разбавленные местными, но в основе все равно красноармейцы. И, я считаю, надо установить с ними связь.
— Смысл? — поинтересовался Игнатьев, тоже внимательно рассматривающий трофей. — У нас вроде и без них проблем хватает.
— Смысл есть. Если получится договориться, то люди сейчас лишними не будут. У нас больше техники, чем солдат.
— А не получится?
— Хотя бы предупредим, чтоб не мутили воду там, где базируются. А то геройствуют они, а проблемы у нас могут образоваться.
Этому аргументу дружно и глубокомысленно покивали все собравшиеся, а Сергей уточнил:
— Мне готовиться к выходу?
— Нет, ты со своими отдыхай. Я уже послал Громова.
Уже. Соответственно, их собрали, дабы поставить в известность. Ну что же, Мартынов в своем праве. Да и решение послать группу оправданное. Тем более что старый разведчик и впрямь наилучший выбор. Однако когда они уже расходились, полковник тронул его за плечо:
— Сергей, задержись на минуту…
Обустроился Мартынов, стоит признать, совсем неплохо. Оккупировал небольшую комнату, главными достоинствами которой было чудом уцелевшее стекло в окне и плита, на которой сейчас негромко пофыркивал чайник. Учитывая, что наступала осень и дни становились все прохладнее, очень даже кстати. Сколоченный на скорую руку стол мог похвастаться какими-то бумагами, картой, которую Мартынов тут же убрал, целым набором остро отточенных карандашей и очередным «вальтером», используемым вместо пресс-папье. В этом качестве пистолет выглядел сюрреалистично-милитаристски, но функцию свою выполнял достойно, крепко прижимая ворох документов к неровной дощатой поверхности. Ну и дополнял картину трофейный пулемет с заправленной лентой, стоящий в углу, рядом с брошенным на пол спальным мешком.
— Садись, — полковник кивнул на табурет, судя по виду, оставшийся от прежних хозяев, и принялся возиться с чайником. — Там на полке пирог — Светлана Александровна с утра расстаралась.
— Оба-на! С черникой?!
— Да, уже поспела. Давай налегай.
Печь их докторша умела неплохо. Во всяком случае, первый кусок изрядно проголодавшийся Хромов проглотил моментально. А вопрос и вовсе задал только после второго:
— Палыч, а теперь скажи — зачем ты меня звал?
— То есть в то, что я захотел тебя угостить, ты не веришь? — весело прищурился Мартынов.
— Не-а.
— Аргументируй.
— Скорее всего, ты пригласил бы и остальных. А раз нет — значит, хочешь иметь со мной разговор тет-а-тет, и пирог здесь — приятное дополнение, и только.
— Что же, в мозгах тебе не откажешь. Обиделся?
— За что?
— За то, что послал людей, не посоветовавшись. Тем более людей, которых ты считаешь своими.
— Это неважно. Ты командир — ты решаешь, что лучше для всех.
— Не очень честный ответ, но… принимается. Тогда новый вопрос. Ты историю учил?
— Учил, — Сергей не понимал смысла разговора, а приключения, случившиеся в последнее время, привили ему настороженное отношение ко всему непонятному.
— Скажи, помнишь, кто такой Фрунзе?
— Один из главных полководцев Гражданской войны, сподвижник Ленина. Умер от болезни, уже после войны, во время операции.
— Гм… Половина нынешней молодежи этого и не вспомнит.
— Смотрел фильм про него как-то, по патриотическому каналу. Ну и Громов воевал одно время против него. Как ни странно, остался о Фрунзе очень высокого мнения, вот и рассказывал.
— Хорошо. В смысле, хорошо, что кое-что знаешь. Многое не потребуется объяснять.
— Что именно?
— Ты знаешь, встречалось мне как-то мнение, что со смертью Фрунзе далеко не все однозначно.
— То есть?
— Ну, есть две базовые версии: непереносимость наркоза, о которой просто не знали, и козни Сталина, по приказу которого врачи Фрунзе и грохнули. Первая более правдоподобная, на мой взгляд, хотя бы потому, что у этих двоих не было даже намека на конфликт. Ну да нашим дерьмократам на логику плевать. Еще была версия, что приложил к этому лапку Троцкий, которого Фрунзе заменил на посту наркома по военным и морским делам. Имеет право на жизнь, чего уж там. Но вот попадалось мне высказывание одного не самого глупого человека о том, что тут замешаны армяне.