– Леонид Михайлович, пора, наверное, раскрыть тайну вашей осведомлённости в японских делах. – Никакой тайны нет. К тому же, я не могу назвать себя японистом, хотя действительно долгие годы жизни посвятил изучению этой страны, языка и до сих пор очень внимательно слежу за всем, что касается Японии. Это несмотря на то, что начало моей журналистской карьеры никак не предвещало увлечения Дальним Востоком. Даже наоборот: я вырос в семье, где очень хорошо знали европейскую историю и культуру. Моя мама – профессиональный германист, и я, скорее всего, тоже занимался бы Германией и немецкой литературой, но… Занимаясь на факультете журналистики МГУ, я совершенно случайно попал в группу, которая должна была изучать японский язык. Япония захватила меня целиком, и я, ещё ни разу к тому времени не побывав в этой стране, уже начал писать на японскую тему.
– Говорят, что и стиль, который вы выбрали для первых публикаций, был совсем не журналистский. Это действительно так? – Да, я немало удивил своих знакомых, написав детектив «"Хризантема" пока не расцвела». Это была книга о политическом терроризме, о попытке правого переворота в Японии. Попытке, конечно, вымышленной, на то и детектив, но с использованием некоторых реальных случаев, имевших место в этой стране в 70-х годах. Журнал «Знамя» напечатал повесть в двух своих номерах, что было для меня очень приятно, но оказалось, что повесть прочитали и на Дальнем Востоке. Я был изрядно удивлён, когда получил из Японии посылку с японским изданием «Хризантемы…». Отзывы, конечно, были разные, но многие из них, как и переводы на японский язык, например, вот этот, сделанный «Санкэй симбун», я бережно храню до сих пор. Позже появились новые книги: «В тени храма Ясукуни», «Старик в чёрном кимоно» и некоторые другие. Впрочем, основной моей работой по-прежнему оставалась и остаётся журналистика. А с 1980 года, когда я впервые попал в Японию, у меня появилась возможность удовлетворить свой профессиональный и человеческий интерес более полно.
– Попав в Японию впервые, вы не испытали разочарования? Не было ощущения, что это не та страна, которую вы представляли себе? – Ни в коем случае. Япония – самая удивительная страна в мире. Увидев её, я потом уже ничему не удивлялся: нет такой страны, в которой было бы что-то, чего нет в Японии. Она стала для меня своеобразным критерием в восприятии мира. Позже я бывал во многих странах Европы, в Америке, в Азии, но всё это уступает, по моему мнению, в яркости впечатлений от Японии. Даже Китай. Я объясню, в чём тут дело. В Японии, в отличие от всего остального мира, есть всё и сразу: невероятный полёт технологии, как, например, где-нибудь в Нью-Йорке, и абсолютная, ни с чем несравнимая экзотика Дальнего Востока; европейская чистота и сугубо восточная организованность, традиционность и, одновременно, потрясающее обилие новомодных бунтарских течений и культов. Там всё переплелось настолько органично, что аналогов в мире просто нет. И даже в самой первой поездке в Японию я чувствовал себя там очень хорошо и комфортно.
– Вы долго работали в Японии?
– Нет, я в долгосрочных командировках там вообще никогда не был. До 1993 года я лишь выезжал в Японию в качестве корреспондента «Нового времени». Мне до сих пор жаль, что не довелось там пожить как следует, тем более что я очень люблю японскую кухню, но, видно, не судьба. Впрочем, с учётом реальностей того времени, я общался с японцами довольно часто. Использовал для этого любую возможность: и сам туда ездил, и здесь работал с японскими делегациями в качестве переводчика, например, по линии профсоюзов.– Уйдя из «Нового времени», вы отошли от японских проблем? – Нет, не совсем. Но воспринимать их стал несколько иначе. Да и новые мои интересы, новые проекты, в том числе и телевизионные, лежали несколько в иной плоскости. Возобладали мои детективные пристрастия, появилась «Особая папка», ну и так далее.
– Учитывая ваше «японское профессиональное происхождение», в «Особой папке» очень мало сюжетов на эту тему. Нет интересных тем или просто надоело? – Ни то, ни другое. Скорее это моя принципиальная позиция. Я считаю, что нам надо сначала разобраться со своими собственными проблемами, а уж потом копаться в проблемах соседей. Свою историю надо узнать хорошенько, а потом изучать иностранную. Кстати, как ни странно, но эта мировоззренческая позиция довольно характерна и для японцев. Именно этому народу, как мне кажется, свойственно приоритетное внимание к своим проблемам. В 1945 году Япония лежала в таких же руинах, что и Советский Союз. Специалисты утверждают, что положение Японии в силу ряда причин было даже хуже. Но, благодаря тому, что японцы умеют сосредотачиваться на решении собственных проблем, откинув другие, менее важные в тот момент проблемы международные, ныне эта страна живёт уже в следующем веке. У японцев чувство национального самосознания ничуть не меньше, чем у русских, но проявляют они его совсем иначе. Если нужно, они могут быть эгоистами и заниматься только собой, чтобы вывести свою страну вперёд и получить законное право на гордость. Мы же можем помощь оказывать кому угодно, решать чужие проблемы, как будто у нас уже всё хорошо. Знаете, как ни странно, но я именно поэтому не приемлю столь популярную сейчас концепцию многополярного мира. Да, у России должны быть свои интересы в мире, и они есть. Но противостоять США, ввязываться в любой конфликт, просто чтобы насолить им? Мы часто бываем озабочены тем, как сделать неприятно Америке, а в Японии думают, как сделать приятно себе.
– Сейчас наши двусторонние отношения находятся в очень сложной фазе своего развития. Следите ли вы за состоянием российско-японских контактов?
– Я хочу подчеркнуть, что не могу считать себя специалистом по российско-японским отношениям, и всё, что я говорил раньше, и то, что скажу сейчас, – только моё личное мнение. История наших контактов – вопрос чрезвычайно запутанный. Причём, вопреки всем ожиданиям и прогнозам, стремление решить островную проблему приносит совершенно противоположный результат. Мне иногда кажется, что этот вопрос можно было решить лет 30 назад, во времена Брежнева и Танаки. Тогда с нашей стороны достаточно было бы волевого партийного решения, и сейчас об этих островах уже забыли бы. Впрочем, сейчас рассуждать об этом – занятие неблагодарное. Реальность же такова, что «размораживающиеся» в результате перестройки российско-японские отношения неизбежно упёрлись в рифы Южных Курил. В своё время мы не рассказали всей правды о том, как эти острова стали советскими, а теперь это оказалось поздно. По самым разным причинам мнение о том, что эти острова исконно наши, утвердилось, и изменить его вряд ли возможно в ближайшее время. Мне даже не очень понятно, кому это выгодно. Жителям островов, практически забытым Большой Землёй? России в целом? Вряд ли. Тем не менее общество считает, что острова наши, и со временем это может поставить крест на перспективе развития отношений. Наши контакты с японцами, очень хорошие на сегодня, развивались как бы по параболе. Росли, ускорялись, открывались новые возможности, рождённые во многом надеждой японцев на прорыв, и теперь впереди почти неизбежный откат. Это тоже реальность, но мало радующая.
На самом деле мы могли бы быть союзниками. История последних лет доказала, что мы умеем и можем разговаривать друг с другом. Мы решили много проблем и споров, о чём не могли и мечтать в советские времена. Главное же – изменилось наше отношение друг к другу, появились понимание и перспективы развития сотрудничества. Японцы-промышленники давно смотрят в сторону России. Их сдерживают наша неразбериха и непонятный статус отношений. Нам их инвестиции необходимы и, может быть, более желательны, чем американские или европейские. Но и мы, и японцы не сможем сформулировать принцип дальнейших отношений, если не будет заключён мирный договор. С другой стороны, международные отношения не могут долго оставаться в замороженном состоянии. Мы это знаем, японцы это тоже знают. Этот тупик невыгоден никому, но что будет дальше, сказать не может никто.…лет спустя: Среди передач Леонида Млечина появилась замечательная программа, посвящённая Рихарду Зорге – все интересы сошлись.
Василий Молодяков, политолог (интервью 2009 года)
Известный российский историк и политолог, доктор политических наук, доктор философии, кандидат исторических наук.
Родился в 1968 году в Москве. Сын известного историка-японоведа, профессора Э. В. Молодяковой. Окончил историко-филологический факультет Института стран Азии и Африки (ИСАА) при МГУ по специальности «история Японии» и аспирантуру при нём по специальности «политология». С 1995 года живёт и работает в Токио. Докторант отделения международных отношений Токийского университета (1996–2000 гг.). Приглашённый сотрудник Института общественных наук при Токийском университете (2000–2001 гг.). Представитель ежегодника «Япония» (Ассоциации японоведов России) в Японии (с 2001 года). Старший научный сотрудник Института японской культуры Университета Такусёку (2003 - 2008 гг.), а с 2008 года – приглашённый профессор. Автор более 350 публикаций, включая десятки книг. Член ряда научных обществ России и Японии. Первый гражданин России – лауреат престижной Большой Тихоокеанской премии газеты «Майнити» (за монографию «Гото Симпэй и русско-японские отношения», вышедшую в 2009 г. в Японии). Крупнейший исследователь творчества В. Я. Брюсова. Библиофил, специалист по русской литературе Серебряного века.
Живёт в Токио.
– Василий Элинархович, в октябре 2009 года вы получили Большую Азиатско-Тихоокеанскую премию. Поздравляю! Что это за премия, и за что вы её получили – первый русский за всю историю её существования?
– Спасибо за поздравления. Премия присуждается Обществом азиатских исследований или исследований Азии (