– Мне это напоминает знаменитый анекдот: «Насколько Россия отстала от Японии?» – «Навсегда». – А я вам скажу другое: через 10 лет Россия обгонит Японию!
– В каком смысле? – В России сейчас ощущается большая энергия, и она нарастает. Россия обновляется, с неё спадает шелуха, и страна молодеет. А Япония стареет…
– Нам отсюда так не кажется. – Но изнутри это выглядит именно так, и вы можете использовать наше японское зеркало, чтобы посмотреть на себя.
– Хотелось бы, чтобы вы приезжали почаще и вселяли в нас оптимизм. Несколько лет назад японская кинозвезда Комаки Курихара назвала мне нескольких японских драматургов, которых, по её мнению, стоило бы издать в России. Очень скоро в Омске вышла книга, о которой мы говорили в начале, а один из переводчиков, Лариса Жилина, сказала, что хорошо было бы, если бы в Россию приехал знаменитый Кэн Мураи. Теперь вы сидите рядом со мной, и я хочу спросить: что ждёт нас дальше? – До сих пор в театральном мире происходил обмен разовыми гастролями между отдельными театрами. Думаю, что очень важно придать этому процессу постоянный характер и дойти до уровня, когда встречи будут носить не формальный характер, а живой и непосредственный, как сегодня, чтобы встречи эти стали постоянными и традиционными, тогда мы очень серьёзно расширим сферы нашего взаимопонимания.
…лет спустя: К сожалению, насколько мне известно, контакты между театрами и театроведами пока остаются на том же уровне, что и 5–6 лет назад.
Наоёси Мураяма, художник (интервью 2002 года)
Известный японский художник, работающий в европейском стиле, лауреат нескольких художественных премий, проводил свою выставку недалеко от моего дома. Мне это было особенно приятно, потому что я знал Мураяму-сэнсэя ещё по Москве, когда по его просьбе фотографировал русских балерин для его художественного цикла «Звёзды российского балета». Поэтому, когда в Токио представилась возможность пообщаться с художником, я с удовольствием ею воспользовался.
– Сэнсэй, сейчас уже можно констатировать, что Россия в вашем творчестве занимает особое место. Причём вы отображаете одно из наиболее ярких, красивых и популярных за рубежом достоинств нашей страны – вы рисуете русских балерин. А с чего началось ваше увлечение Россией и балетом?
– Я родился в 1936 году в Токио, но в возрасте 4–5 лет оказался в Южно-Сахалинске, где наша семья жила во время войны. Тогда, будучи ещё совсем маленьким мальчиком, я впервые увидел русских и на всю жизнь запомнил русскую девушку лет 17–18, которая жила в доме напротив и занималась шитьём одежды. Наши семьи дружили, и эта девушка помогала моим родителям нянчиться со мной, развлекала меня разными играми, и, естественно, вся моя одежда была сшита ею. Это было очень давно, и я был очень мал, но приятные воспоминания о том времени, ощущение тепла от общения с русской семьёй не покидают меня до сих пор.
Став художником, я заинтересовался балетом – сначала французским, английским, а потом и русским. В балетном мире множество национальных школ, но с тех пор, как я познакомился с российской, моя душа навсегда была отдана ей. Безусловно, я нашёл с русским балетом некое духовное родство, но и с объективной точки зрения надо признать, что он стоит на ступень выше любого другого – это лучшая танцевальная школа мира. К сожалению, в советские времена у меня не было возможности познакомиться с ней достаточно близко. Это случилось уже позже, в эпоху горбачёвской перестройки, а до этого я мог лишь внимательно наблюдать за советскими артистами, да и не только артистами. Меня, как художника, всегда привлекали красивые, сильные личности, такие, как ваши спортсмены, например. Я прекрасно помню знаменитого Валерия Борзова – олимпийского чемпиона, за чьим триумфом следил весь мир и я в том числе, многих других замечательных атлетов. С тех пор я предпочитаю всё русское: и балет, и спорт. Люблю фигурное катание, лёгкую атлетику, плавание. Наблюдая за русскими в спорте и искусстве, я сделал для себя вывод – в чём заключается секрет русского характера, секрет России. Мне кажется, это, прежде всего, большая внутренняя наполненность, мощный энергетический потенциал, свойственный лучшим представителям вашего народа. Русские «заряжены» на первое место – это ваш внутренний секрет. Вы всё время хотите быть первыми, лучшими, а главное – можете это. Русский балет – лучшая тому иллюстрация.
– Известно, что из всех российских школ балета вы отдаёте предпочтение питерской. Чем она отличается от московской с точки зрения японского художника? – Для японцев, конечно, Большой театр привычней, он здесь более популярен. Я не хочу сказать, что Большой театр плох, но с моей точки зрения, школы танца Москвы и Санкт-Петербурга несколько отличаются друг от друга. Возможно, эта разница почти незаметна, но для меня она существует. Всё зависит от школы, а по моему мнению, лучшая школа – это Вагановское училище в Петербурге. Кроме того, сейчас после ухода Ананиашвили звёзд её уровня в Большом театре больше нет. Нынешняя прима – Анастасия Волочкова, хотя она тоже выпускница Вагановского училища, слишком уж технична – она танцует по-английски, а не по-русски. В балете же очень важен баланс. Русский балет – царство баланса, его нельзя нарушать.
– Что привлекает вас в России помимо балета и русских женщин?
– Вы знаете, мне кажется, что общечеловеческие идеалы, чувства русских и японцев очень похожи, близки. Этого нет в отношениях японцев с американцами, французами, англичанами. Я ощущаю какое-то внутреннее родство с русскими. Конечно, великие художники России всегда буду служить для меня примером: Айвазовский, Репин, Васильев. Почему-то в Японии предпочитают французское искусство, но надо уметь взглянуть правде в глаза! Я не коммунист и не политик, но я имею право на своё собственное искреннее мнение и считаю правильным открыто выражать его, а оно таково: русское искусство стоит гораздо выше общеевропейского уровня, и оно значительно ближе и понятнее японцам, чем европейское! А литература? Толстой, Чехов – это вершина мировой литературы!
Общее между русскими и японцами ещё и то, что они могут сосредоточиться на чём-то одном и заниматься этим столько, сколько считают нужным. Важно добиться результата и быть погружёнными в процесс! В Западной Европе такой подход непонятен, там этого нет, там привычен поверхностный взгляд на вещи, излишняя расчётливость. Русские же, как и японцы, умеют видеть истину в процессе.
Чтобы пояснить эту мысль, я прибегну к примеру моего любимого искусства. Известно, что балет возник во Франции. Но именно в России он развился до своего нынешнего – самого высокого уровня. Это произошло только потому, что русские вкладывали в него всю свою душу и всё своё время. Пока они делали это, французский балет умер, превратился в стриптиз. Характер русского человека заключается в том, что он не берётся за что-то поверхностное, а ищет суть. Сейчас ни для кого не секрет, что российская экономика находится в трудном положении, но я уверен, что русские справятся с этой проблемой, и снова пойдут вперёд – это в заложено в национальном характере.– Тем не менее в Японии пока мало людей, которые так положительно настроены по отношению к России – облик нашей страны здесь не очень хорош. Что Вы об этом думаете? – Образ России плох в глаз японского правительства, в глазах политиков. Образ России в глазах японцев – нечто совершенно другое. Я не считаю, что этот образ плох, наши народы близки, и об этом должны знать и в России и в Японии.
…лет спустя : Волочкова больше не танцует в Большом, но и о выставках Мураямы я тоже больше не слышал.
Ёсикадзу Накамура, филолог-русист (интервью 2002 года)
Японский филолог-русист, исследователь, историк, профессор Накамура является крупнейшим специалистом в области древнерусской литературы и истории культурных связей России и Японии. Любитель сумо, человек, впервые опубликовавший с коллегами дневники святителя Николая Японского – основателя Японской Православной церкви, стал моим сопровождающим в экскурсии по православному собору Николай-до в Токио. Как и положено в Японии, экскурсия закончилась беседой в ресторане.
– Сэнсэй, расскажите, пожалуйста, о том, что стало поводом для появления интереса к нашей стране? Когда вы начали заниматься Россией?
– В начале 50-х годов теперь уже прошлого века я поступил в университет Хитоцубаси в Токио на экономический факультет – намеревался стать экономистом. Но сложилось так, что в университете я принялся изучать русский язык, увлёкся этим, и вскоре приступил к более серьёзному изучению России. Правда, после аспирантуры мне пришлось поступить на работу в торговую организацию – японская экономика находилась тогда в состоянии депрессии, и найти работу русисту было не просто. Но через два года мне неожиданно предложили место преподавателя русского языка и литературы. Я думаю, что обязан такой счастливой переменой судьбы Юрию Гагарину и российской науке, благодаря успехам которой в Японии тогда резко усилился интерес к России. С середины 60-х годов все наши университеты, имевшие физико-математические и технологические факультеты, наперебой начали открывать кафедры русского языка и срочно понадобились преподаватели. Одним из них стал я. Собственно говоря, регулярное преподавание русского языка началось в японских вузах ещё в 1870 году, когда был открыт Токийский университет иностранных языков. Один из его выпускников перевёл на японский «Записки охотника» Ивана Сергеевича Тургенева. Этот перевод дал толчок развитию новой японской литературы. На меня тоже большое впечатление произвели «Записки охотника», но на русском языке. Это было первое художественное произведение, которое я самостоятельно прочитал на языке самого Тургенева.