– Она говорит со мной не так, как ты, или папа, или мама… Она говорит в моей голове. Я не всегда её хорошо слышу, иногда она вообще молчит. Но когда она хочет мне что-нибудь дать, то показывается.
– Показывается?
– Как маленькая мышка.
Ну вот, теперь ещё маленькая мышка. Чем дальше, тем интереснее. Должно быть, Жанна заметила, что я ничего не понимаю, и похлопала меня по руке. Взгляд у неё был такой же, как у Лили, когда она смеялась надо мной.
– Да-да, маленькая мышка! Которая положила мне вот это под подушку!
– Ага! Это вот так она дала тебе ту подвеску?
– Какую?
– Скальпель… Чтобы спасти Малышку?
Она кивнула. Дрожа от волнения, я спросил, не давала ли ей Полина-маленькая-мышка других вещей. Но Жанна покачала головой.
– Однажды моя подушка была мокрая.
– Мокрая?
– Да, совсем мокрая. И в грязи. Коричневой. Наверное, это были какашки.
Жанна захихикала, и это в какой-то мере убедило меня, что с головой у неё всё в порядке.
– А родители что сказали?
– Я сняла наволочку и спрятала. Сказала, что опрокинула стакан с водой и попросила прощения. Но меня всё-таки поругали за пропавшую наволочку. Но я не могла сказать, где она… ведь я обещала.
– Куда ты спрятала наволочку? Она у тебя?
– Держи башню. Не то упадёт!
Я не сразу понял, потом увидел конструкцию из лего. Я совершенно забыл, что мы делали до начала этого сводящего с ума разговора, и обеими руками ухватился за постройку. Жанна оставила своё занятие и поднялась. Она открыла шкаф (встроенный шкаф с раздвижными дверцами), встала на коленки и наклонилась, копаясь там в темноте. Я не мог отпустить башню, чтобы получше видеть, что она делает, но понял, что у неё там «секретный сундучок». Наконец Жанна выбралась из шкафа с какой-то тряпкой и протянула её мне. Я подождал, пока Жанна вернётся ко мне, чтобы поддерживать пластмассовую башню, и развернул наволочку. Она была ещё влажная и пахла плесенью. Скорее это была грязь: немного сухой земли раскрошилось у меня в руке. Мне представилась ужасная картина – девочка, покрытая грязью, лежащая в этой кровати, которую достали с чердака и отдали моей сестре; на старинной кованой кровати, которую Софи покрасила в белый цвет. Жанна так любила на ней прыгать и играться.
– Полина ещё что-нибудь тебе рассказывала?
– Не знаю…
Жанне, кажется, надоело мне отвечать. Она пристроила ещё один кирпичик на шаткую башню, и всё рухнуло. Жанна расплакалась. Я пытался её успокоить: «Начнём сначала, это не страшно. Построим новую, ещё лучше!» Мне было жаль сестру, к тому же я опасался Софи. Вдруг она решит, что я опять обижал сестру, мучил её? В каком-то смысле мучил – своими расспросами…
К счастью, сестра быстро успокоилась. Мы построили новую башню, огромную, выше её ростом, всех цветов радуги. Жанна в восторге захлопала в ладоши.
– Мало, сфотографируй! Сфотографируй её!
Я сделал фото на телефон, очень старательно. Потом пошёл и потихоньку положил наволочку в стиральную машину.
Теперь стеклянная дверь выходит в сад. «Гильотины» убрали. Теперь у нас панорамный вид на монстропланты, на маленькие пальмочки и цветочные клумбы. В комнате стоит большой деревянный стол и скандинавские стулья, на них подушечки с яркими рисунками. После обеда родители восхищались нашим архитектурным шедевром из лего. Папа был на редкость весел.
– Ты только взгляни, Софи! Целых два Фрэнка Ллойда Райта в доме!
Жанна ничего не поняла, но она была так довольна! Она смотрела на меня с гордой улыбкой. Мне казалось, что я полностью исцелил сестру.
Жаль, что придётся её снова подвести… Я решил обязательно найти её «секретный сундучок».
Четверг, 27 июля 2017 г.,
11 часов 23 минуты.
Ясно.
В подходящий момент, пока Жанна размачивала свои бисквиты в какао, я лазил в её шкафу с фонариком. Лазил как таракан – я себя чувствовал чем-то подобным, потому что действовал за спиной Жанны, и это меня мучает…
Я быстро нашёл тайничок, плохо прибитый плинтус, легко отходивший от стенки. Моя сестра, конечно, хитрющая, но она не нашла бы его самостоятельно. Да ей бы такая мысль просто в голову не пришла. Я подумал, что здесь не обошлось без Полины. Немного опасаясь (пауки, мыши, «бедные городские детки»), я сунул руку в тайник. Пошарил там и вытащил несколько листов бумаги.
Это были рисунки сестры, которых я раньше не видел, – те самые листы, вырванные из розового альбома. Я вытащил руку, отряхнул комки пыли и паутину и сел у стены, чтобы рассмотреть рисунки. Описать их трудно, но ясно одно: Жанна рисовала дом в лесу. Линии небрежные, цвета слишком яркие. Но это точно те самые развалины. На другом листе была изображена главная комната: разбитая люстра, каменный камин с пятном копоти. Этот набросок выглядел особенно пугающим: на нём стрелочка указывала точно на камин, но эта стрелочка была нарисована не моей сестрой – слишком прямая и аккуратная. Одновременно чёткая и нечёткая – наверное, я сошёл с ума – похоже, она была нарисована кровью! Указательным пальцем, обмакнутым в кровь! На третьем, последнем рисунке в центре комнаты было изображено нечто, похожее на фигуру человека. Высокое, тонкое, белое. Кровь у меня заледенела от ощущения дежавю.
Я сфотографировал рисунки на смартфон и убрал обратно в тайник. Задвинул плинтус – всё, никто ничего не видел.
Вернувшись в свою комнату, я принялся пересматривать несколько видео, которые снимал там, в лесу. Рисунки сестры напомнили о них. Одно я снимал снаружи, другое внутри. На экране телефона видно плохо, и я решил перенести их на компьютер.
Они загружаются.
Тётя Агата, оказавшись в здешних краях, решила зайти к нам: слышу её певучий голос через приоткрытое окно. Моя любимая тётя, так похожая на маму… но стройнее, моложе… и живая.
Я всегда рад её видеть, но чувствую, что обед будет бесконечным.
Четверг, 27 июля 2017 г.,
18 часов 53 минуты.
Солнце садится.
Агата, как всегда, хороша; она говорит, что мы живём в «райском местечке», что мы просто счастливчики.
Моя тётушка – убеждённая холостячка – приехала в компании «приятеля», но в это поверит разве что Жанна: рука «приятеля» всё время стремится приобнять Агату, и это говорит кое-что об их отношениях даже «воскресному Шерлоку Холмсу». Парня зовут Тим. Он большой и нескладный. Похож на неформала, но причёсан аккуратно. Мне он кажется забавным, а Софи считает его весьма привлекательным. Может быть, потому, что он оценил по достоинству её сливовый пирог. «Сливы из собственного сада!» – уточнила мачеха, преисполненная гордости.
Я ехидничаю, но на самом деле очень рад за тётушку. Правда, как я и предвидел, этот семейный обед грозит затянуться до бесконечности, а у меня есть дела. Рисунки Жанны меня совершенно потрясли: я не мог думать ни о чём другом, мне кусок в горло не лез.
В середине дня парочка «приятелей» всё-таки решила нас покинуть. Они сняли жильё у моста Гар – Тим желал прыгнуть с моста на эластичном тросе. Я бы ни за что не согласился добровольно прыгать с моста, но каждый сходит с ума по-своему. Обнимая на прощание тётушку, я шепнул ей, что её подарок мне очень пригодился. Она покраснела от радости.
– Правда? Видел бы ты себя, когда я вручила тебе этот дневник! Я так переживала…
– Жаль. Это была правильная мысль. Но ты же меня знаешь: я ещё не скоро успокоюсь.
Она усмехнулась и ласково взъерошила мне волосы.
– Рада это слышать. Но в любом случае, Мало, я вижу, что здешний климат тебе на пользу. Ты вырос, стал такой мускулистый, загорелый.
Тётушка отбыла под ручку со своим другом, Жанна включила «Снежную королеву» в гостиной; папа растянулся в шезлонге; Софи ворчала, что сейчас не шестидесятые годы, когда мужчины отдыхали, а бедные женщины мыли посуду.
Вот я и отправился в свою комнату.
Вернувшись к себе, я просмотрел видео несколько раз. Сначала я не заметил ничего особенного и должен был признаться, что оператор из меня не очень. Свет мутный, кадр кривой, изображение дрожит. Скорее моё призвание – сценарист: в отличие от Попа, я лучше управляюсь со словами, чем с образами. Но когда я смотрел видео, снятое внутри развалин, в третий раз, кое-что привлекло моё внимание.
С левого края.
В углу комнаты возле камина мелькнул силуэт. На мгновение, но теперь я был уверен, что тогда кого-то видел. Правда, не в этом месте, но видео подтверждало: там кто-то был.
Я поставил на паузу. К сожалению, это была только тень: бледный, неясный силуэт, похожий на рисунок Жанны. Смутно промелькнул – но был! Известно, что психам часто являются призраки… Но я-то был уверен, что я не псих.
Выбора не было: завтра нужно снова пойти в «храм майя».
Обещание есть обещание.
Выходит так, что я обещал двоим: сестре и призраку.
Пятница, 28 июля 2017 г.,
17 часов 36 минут.
Ясно.
Добравшись до разрушенного дома, я не сомневался: я сразу направился к камину. Включив фонарик, я осмотрел внутренности дымохода. Как и в случае с камешками, я проявил предусмотрительность: взял с собой длинные садовые перчатки. Заглянув в трубу, я себя похвалил. Там было полно мусора: паутина, сажа, сухие ветки и листья, трупики – крысы, скорпионы, птички, ящерицы…
Ну спасибо тебе, Полина!
Я глубоко вздохнул, чтобы набраться решимости, и натянул перчатки. Наклонился и стал шарить внутри, но безрезультатно. Пришлось принять неприятное решение: лезть в дымоход, насколько возможно далеко. Оттуда посыпалась куча всякой дряни. Пришлось надеть тёмные очки, чтобы защитить глаза. Мне было ничего не видно, и я шарил наобум, жалея, что не обзавёлся налобным фонариком. И вот… наконец! Наконец я что-то нашёл: рука в перчатке нащупала выемку, видимо, от разрушившегося кирпича. Я протиснулся глубже, весь изогнувшись, на лицо мне липла паутина. Я вытащил что-то – вроде коробочку – и поспешил убраться из этого ада. Даже не посмотрев на находку, я поскорее стащил перчатки и очки. Я яростно отряхивал волосы, лицо, одежду. Потом я заорал, как вырвавшийся на свободу зверь, и эхо отразилось от полуразрушенных стен. Сразу успокоившись, я рассмотрел добычу. Это была старая жестяная коробка от печенья. Несмотря на ржавчину, ещё можно было разобрать надпись: Апельсиновое, Шамони, Эльзас. Это была упаковка для коллекционеров, поскольку на картинке были Астерикс и Обеликс. Обеликс тащил на спине огромное печенье, а Астерикс с довольным видом катил половинку апельсина. Я потряс коробку: внутри что-то застучало. Я вышел из Храма майя, старательно не глядя на разбитую люстру, и с наслаждением вдохнул свежий воздух.