А сейчас бабушка заглянула в дверь и посмотрела на Генку сердито и требовательно.
БАБУШКА: Иди-ка сними бельё во дворе. Всё зальёт. Не видишь сам-то?
ГЕНКА (пряча страх за раздражением): У тебя всё в последнюю минуту...
Он вышел на крыльцо, и в тот же миг трескуче ударил гром. Генка поднял плечи и, поглядывая на подступившую тучу, стал суетливо сдёргивать с верёвки простыни и наволочки.
Снова грохнуло. Генка с охапкой белья прыгнул на крыльцо. Налетел грозовой вихрь, закрутил пыль и мусор. Сверкнуло.
Генка мигнул и ещё раз оглянулся на грозу.
... И остановился на крыльце, широко раскрыв глаза. Над забором, над деревьями и крышами он увидел квадратик змея - очень белый на фоне тёмно-синей тучи.
ГЕНКА: Владька... Ты что? Дурак...
Снова треснул гром. Этот удар словно затолкнул Генку в дом. Он бросил бельё на табуретку и, не слушая сердитых криков бабушки ("Рук у тебя, что ли нет? Всё кое-как!"), кинулся к окну. Окно выходило в ту же сторону, что и крыльцо.
"Фрегат", подрагивая, стоял на фоне грозы.
ГЕНКА (с беспомощным отчаяньем): Ты с ума сошел! Там же стержень! (Он вспомнил железный прут флюгера и представил, как Владька среди вихрей грозы, тоненький и непреклонный, стоит рядом со смертью). Ну уходи же... Уходи!
Снова сверкнуло и почти сразу грохнуло. Генка зажмурился и прижался к косяку... Медленно, словно надеясь на чудо, открыл глаза. Змей стоял в небе.
С трудом, будто отклеивая себя от косяка, Генка выпрямился.
ГЕНКА (уже без досады и почти безнадёжно): Ну что же ты делаешь, Владик...
Сжав зубы, протянул через голову рубашку, сбросил брюки. Потом, словно затвор карабина, рванул вниз оконный шпингалет...
В майке, трусах и кедах он изо всех сил бежал к Владькиному дому, пригибаясь от вспышек и грома, как от встречных выстрелов. "Фрегат" не покидал высоту. Он стоял перед чудовищной тучей, в которой, как кровянные жилы то и дело набухали молнии.
Тяжёлая, как пуля, капля ударила Генку в плечо. Потом капли стали бить часто, соединившись в упругие струи, и на конец дождь хлынул так, что вокруг не было уже ничего, кроме кипящей воды, которую пробивали фиолетовые вспышки.
Подбежав к дому, Генка увидел сквозь косую пелену дождя на крыше чёрную Владькину фигурку. Владик стоял, чуть наклонившись вперёд и запрокинув голову. Левая рука его была привычно согнута в локте. Значит он до сих пор держал нитку! Значит, "Фрегат" до сих пор не упал!
Генка толкнул калитку. Закрыта. Он забрался на забор и перевалился во двор , в лопухи.
В ту же секунду взорвалось небо, и над крышей рассыпался сноп голубых искр! Генку словно пришило к земле: он упал и прижался к мокрой зелени.
Но через секунду он сказал себе яростные и презрительные слова.
ГЕНКА: Встань, трус! Заяц пришибленный...
И он рванулся из лопухов.
... А Владик стоял.
Ливень, словно раненный страшным грозовым ударом, ослабевал. Пока Генка карабкался по скользкой лестнице, потоки превратились в обычный дождь. Но ещё сильный, шумливый...
И вдруг шум затих. Струи словно замерли. И деревья замерли, и ветер.
И Генка замер с широко открытыми глазами.
Сорванный с соседнего столба, вокруг Владика лёг чёрной петлёй и упруго дрожал электрический провод. Один раз он коснулся флюгера, и проскочила голубая искра.
ГЕНКА: Владик!
Владик вздрогнул и качнулся.
ВЛАДИК: Гена?
ГЕНКА (негромко и поспешно): Стой. Стой, не шевелись, нельзя.
ВЛАДИК: А что? Я же далеко от края.
ГЕНКА (стараясь говорить спокойно, чтобы Владик не испугался): Владик, ты стой, как стоишь. Провод кругом.
ВЛАДИК (сразу сообразив, что случилось): Провод? Под током?
ГЕНКА: Да.
ВЛАДИК: Близко?
ГЕНКА: Ты стой. Только стой. Я сейчас.
Проволока опоясывала Владика со всех сторон. Чтобы попасть к нему, нужно было переступить чёрное кольцо. Генка нерешительно двинул ногой. Провод предупреждающе заискрил.
Генка сжал зубы и переступил провод.
ГЕНКА: Я подниму тебя. И перенесу.
ВЛАДИК: Надо смотать змей. Он так и не упал. Здорово, верно?
ГЕНКА (сдерживая раздражение и страх): Не до змея. Новый сделаем потом.
Он перехватил и перекусил нитку. Потом присел и подхватил Владика.
Гроза отошла, дождь стал мелким. Но провод-то всё равно оставался смертельно опасным!
ГЕНКА: Держи выше ноги.
Там, где провод касался крыши, перешагивать было нельзя: слева флюгер, справа мокрый скат. А впереди провод качался на уровне Генкиных колен.
Владик понял опасность. Он послушно поднял ноги.
ВЛАДИК: Держу.
Генке надо было сделать два шага. Но едва он пытался приподнять одну ногу, как другая начинала скользить по шиферу.
ГЕНКА: Подшвы скользят. Подожди...
ВЛАДИК: Ты в кедах? Сними, лучше будет.
ГЕНКА: Крыша мокрая, под током. А кеды из резины, изоляция...
Он попробовал шагнуть ещё раз.
ВЛАДИК: Гена. Ну-ка отпусти меня. Ты скажи где, я выберусь сам.
Он глубоко вздохнул, напряг мышцы и перенёс всю тяжесть двух тел на правую ногу. И непрерывно глядя на качающийся у его колен провод, перенёс через него правую ногу. Потом шагнул левой ногой. Оглянулся, словно проверяя: жив ли?
Запоздалый удар грома толкнул его с Владиком на край крыши. Сбитая этим ударом проволока отскочила от столба и, теперь безопасная, задребезжала на шифере.
ГЕНКА (обессиленно опуская Владика): Всё...
Владик остановился на середине комнаты, стянул через голову мокрую майку и шмякнул её на пол. На Владькином плече Генка снова увидел тонкий белый рубец. Ему стало тоскливо и беспокойно, словно беда не прошла, а только подкрадывалась.
Владик опустился на колено и начал распутывть на ботинке шнурок.
Хлопнула входная дверь.
ВЛАДИК (торопливо): Папе не говори.
Иван Сергеевич, вымокший и усталый, остановился в дверях, вцепившись в косяки.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Можете не говорить. Я сам видел оторванный провод... Чёрт знает,что! Так и не будет мне покоя?
Владик молча ломал ногти об узел шнурка. Низко нагнул голову. Отец шагнул с порога.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Дай помогу.
ВЛАДИК: Я сам.
Иван Сергеевич выпрямился и несколько секунд стоял над Владиком, глядя на его мокрую спину с худыми лопатками и цепочкой позвонков. Потом положил ладонь на Генкино плечо.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (устало): Пойдём, Гена. Он всё хочет сам.
Генка, оглянувшись на Владика, шагнул из комнаты в кухню.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (не оборачиваясь): Это ты его стащил с крыши?
ГЕНКА: Как вы знаете?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты?
ГЕНКА: Вместе слезли, вот и всё...
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Да... В общем... спасибо. Хотя причём здесь спасибо? Говорить как-то об этом... Ты же его от гибели спас! Провод под током был? Близко?
ГЕНКА: Да ерунда...
Иван Сергеевич обернулся и глянул на Генку.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ерунда? Ну-ну... (Вдруг спохватился): Продрог ты.
Сдёрнул с вешалки пиджак, набросил на Генку.
ГЕНКА (насупившись): А вы?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Что я? А, ну да...
Он начал расстёгивать мокрый пиджак.
ГЕНКА: Владьке надо переодеться.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (шагнув к двери): Дать тебе сухую рубашку?
ВЛАДИК: Сам!
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Вот так всё время... Всё одно и то же. Где можно и где нельзя - всё сам... По ночам на велосипеде гонял, а я в подъезде стоял - от страха полумёртвый. И не дай бог, если узнает, что следил.
За дверью раздался стук - Владик наконец сбросил ботинок. Иван Сергеевич оглянулся на дверь. Помолчал.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А как гроза - значит всё. Любую работу бросаю, домой бегу. Знаю, что уже торчит где-нибудь на верхотуре. Сколько раз с крыши стаскивал.
ГЕНКА: Грозовые потоки изучает...
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ (с резкой горечью): Да слушай ты его больше! Потоки... Молнию он ждёт, вот что!
Генка не понял. С удивлением и со страхом за Владика он поднял на Ивана Сергеевича недоумевающие глаза.
ГЕНКА: Зачем... Ждёт?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: А вот так... Услышал однажды по радио такую историю. Одна французкая пианистка летела в Америку на гастроли... Она слепая была. Самолёт в грозу попал. Молния ударила рядом, тряхнула их как следует. И стала эта пианистка видеть. Наверно от испуга нерв какой-то сработал. Или от электричества. В общем не понятно но факт. И в газетах, говорят, писали про это... Вот он и лезет под каждую грозу... Ждёт...
Генка опустил голову. Он снова, как в первый день, почувствовал всю глубину Владькиного нещастья. За последние дни он как-то привык, что Владик не видит. Но сам-то Владька не привыкнет никогда!
Генка медленно поднял лицо.
ГЕНКА: А если молния - не рядом? Если - в него?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Я про то и говорю... Гена... Вы ведь друзья. Побереги его, ладно?
Генка напряжённо, словно чего-то ожидая, смотрел на Владькиного отца.
ГЕНКА: Он говорит, что иногда видит разные пятна. Значит, какие-то нервы работают?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Ты его больше слушай. Он наговорит.
ГЕНКА (с нарастающей настойчивостью): Его нельзя вылечить?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Как его вылечишь? У стольких врачей были.
ГЕНКА: Никак нельзя?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Нет...
ГЕНКА (интуитивно ощутив в этом ответе какую-то неуверенность): Никак - никак?
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Был один врач. Молодой ещё. Говорил, что можно попробывать сделать операцию. Но один шанс из тысячи, что получится. Понимаешь - один из тысячи!
ГЕНКА: Понимаю. Значит, всё-таки можно.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Это ещё молодой врач. Он всегда спорил с другими. И я не знаю где он теперь. Кажется, уехал в Одессу.
ГЕНКА: Я знаю, там глазная клиника. У меня в Одессе дядя живёт. Хотите, он выяснит?
Владик в комнате, замерев, прислушивался к разговору.
ИВАН СЕРГЕЕВИЧ: Нет... не хочу. Практически нет надежды. Есть такая штука - теория вероятности. Попробуй в тысяче горошин отыскать одну единственную, нужную. Вслепую...