4
«…в июле 1919 года в Петрограде бандой Якова Сумкина по прозвищу „Неуязвимый“ был ограблен фургон, перевозивший золото в слитках общим весом три фунта, а также две с половиной тысячи царских червонцев. Во время ограбления по Сумкину охранниками фургона было сделано порядка трех десятков винтовочных и револьверных выстрелов, однако тот сумел подойти вплотную к стрелявшим и обезоружить их, после чего остальными членами банды охрана была связана и оставлена в фургоне…»
Страница на этом кончилась, я потянулся перевернуть ее.
В дверь постучали. Тихо и как-то робко.
Я откашлялся, одернул рубаху, сделал серьезное лицо:
— Войдите.
Дверь приоткрылась, совсем немного. В узенькую щелку бесшумно просочилась маленькая старушка, в черном пальто. Седые волосы скручены на макушке в пучок.
— Здравствуйте, — тихо произнесла она, комкая в руках серый пуховый платок, — Товарищ Чеглок?
— Нет. Вы к нему?
Старушка подошла к столу и несколько испуганно посмотрела на меня:
— Мне нужен товарищ Чеглок. Меня к нему направили.
Я посмотрел на нее, гадая, что же мне с ней делать. Старушка стояла и смотрела на меня.
— Присаживайтесь, — спохватился я, указывая на стул, — Вы хотите сообщить о преступлении?
— Да, — старушка села, — Мой сын женится.
— Простите?
— Это вы меня простите. Я нервничаю, поэтому непонятно объясняю. Мой сын женится и я уверена, что эта… девушка… опоила его приворотным зельем.
В этот момент я почувствовал злость.
5
Многим кажется, что приворотное зелье — это такая безобидная шутка. Мол, что страшного в том, что бедная девушка — или бедный юноша получит то, о чем мечтает: настоящую любовь того, кого любит сам? Беда даже не в том, что такие сиропные романтики даже не думают, насколько это правильно — ломать волю человека. Беда в другом.
Приворотное зелье — это колдовство. И как любое колдовство, оно питается жизненной силой людей. В данном случае — силой того, кого приворожили. Три месяца, самое большее — год, и привороженный начинает чахнуть. Ладно, если вовремя сообразить, что это — приворот и отвести к священнику (по нынешнему — пресвитеру), тот снимет. Только кто же добровольно признается: мол, люди добрые это я приворожил девчонку, от этого она чахнет, спасайте ее. Приворот — дело уголовное, никто добровольно на себя хомут одевать не станет.
У меня так до войны приятель умер… Девчонка до последнего молчала, пока уже отходить не начал, тогда прибежала в слезах… д-дура… Не успели до священника довезти, умер в дороге. Деревенька маленькая, своей церкви не было. Да и денег — тоже.
Я пододвинул к себе чистый бланк и окунул ручку в чернильницу…
В кабинет заглянул человек в кожаной кепке:
— Чеглок где? — требовательно спросил он.
— На собрании.
Человек исчез. С кончика стального пера прямо на бланк упала капля чернил и растеклась жирной кляксой.
Я тихо прошипел — те слова, что рвались с языка, позволительны в пехоте, но никак не в МУРе — и взял новый бланк:
— Рассказывайте.
6
Звали старушку Колыванова Маргарита Федоровна, до революции — мещанка, жена инженера Путиловского завода в Петрограде. Сам господин Колыванов пропал куда-то еще в семнадцатом, то ли за границу сбежал от революции, то ли пристукнул его кто-то в февральской завирухе. Остался матери только сынок, Петенька, последняя материнская надежда и отрада.
— Он у меня умный, — приговаривала старушка, отхлебывая воду из стакана, — весь в отца. Изобретатель, сейчас он на свое изобретение патент берет, когда оформит — откроет свою мастерскую, продавать трудовому народу будет…
Неплохой, судя по всему, парнишка…
Дверь в кабинет раскрылась:
— Где Иван Николаевич? — спросил солидный человек, в тяжелом бархатном пальто, в круглых очках с бородкой клинышком. Настоящий дореволюционный доктор.
— На собрании.
— Прошу прощения.
«Доктор» вежливо наклонил голову и вышел.
— И вот, месяца три назад, — начала тихонько всхлипывать Маргарита Федоровна, — изменился мой Петенька, задумчивый стал, про свое изобретение не рассказывает, все что-то думает, думает… Ну, сердце материнское не обманешь, почувствовала я тогда неладное. Говорю, Петенька, что случилось, сыночек. А он ходил, ходил, а потом признался: влюбился я, мама, говорит, люблю безумно, жить без нее не могу. Любит так любит, он у меня уже взрослый… Только что это за любовь, если свою невесту матери показывать не хочет? Я окольными путями вызнала, кто она такая. Провинциалка, из Рязани, бухгалтером в тресте служит. Сходила я в тот трест тихонечко, посмотрела на нее. Некрасивая, ни лица, ни фигуры, сидит серой мышкой. Разве же мой сынок на такую сам бы посмотрел? Он у меня красавец. Опоила она его, точно, опоила…
Я старательно записал все, что она мне сказала, записал ее имя, имя сына, имя девушки. Пообещал, что МУР непременно примет меры и накажет виновную. Кажется, старушка успокоилась…
7
В моих мечтах коварная девица — вопреки рассказу Маргариты Федоровны, черноволосая и черноокая — грустно понурив голову под грузом улик, добытых, ясное дело, мною, уходила из зала суда, Петя Колыванов горячо благодарил и знакомил со своей настоящей невестой, которую он забыл под воздействием зелья, плакала от радости старушка-мать…
Хлопнула дверь и в кабинет ввалилась все та же лихая троица муровцев.
— Кто приходил? — Чеглок одним тигрячьим прыжком уселся на столе и выхватил заявление Колывановой прямо у меня из-под пальцев, — Так-так-так…
— Приходила гражданка с заявлением, — поторопился объяснить я, — Еще два человека: в кожаной кепке и такой… в очках и пальто…
— Курьер и Иван Христофорович, — кивнул Чеглок, — они меня нашли… Ага… Приворотное зелье?
Я осторожно кивнул: что-то мне не понравилось выражение лица Чеглока.
— Мать пострадавшего приходила?
— Ну да.
Хороненко и Коля Балаболкин дружно рассмеялись.
— Если бы все хлопчики, — проговорил сквозь смех Хороненко, — по которым их матери приходят да жалуются, были приворожены, то Москва бы давно обезлюдела. Оно как бывает: решил сын жениться, а матери избранница не по нраву. Она сына клюет, чтобы тот бросал девушку, а какой же парень любимую бросит? Он с матерью ссорится, а та и в слезы: опоила разлучница сыночка! Соберется и бегом к нам, на Петровку. Редкий день проходит, чтобы хоть одна да не пришла…
— Отставить смех! — рыкнул Чеглок, внимательно изучавший заявление, — Десять пустую панику наводят, да одиннадцатая права окажется. А приворотное зелье — это вам не детские шутки…
— Статья 306, — затараторил Коля — УК РСФСР. Воздействие на волю человека колдовскими средствами. Часть прим — с корыстными или иными неправомерными целями, наказание — до шести месяцев исправработ, часть бис — с целью совершения иного преступления…
— … в случае смерти пострадавшего — до высшей меры социальной защиты, — закончил за него Чеглок, — ну что, Степан, сам взялся, сам и раскручивай… В наставники тебе, пока опыта не наберешься…
Он оглядел своих подчиненных.
— Ладно, так и быть. Сам за тебя возьмусь.
8
Выдали мне вместе с направлением на службу ордер на заселение в общежитии рабмила. Небольшая комнатка, с двумя железными кроватями и одной тумбочкой. Для бывшего рабочего, привыкшего к тесноте барака — просто райское место. А уж если вспомнить о том, в каких условиях приходилось ночевать на войне…
Сосед, огромный детина, лежал на кровати, отвернувшись к стене и оглушительно храпел. Я бросил свой сидор на подоконник и рухнул на кровать, с наслаждением вытянувшись. Эх, такую бы царскую кровать, да в девятнадцатом годике…
Протянув руку, я достал из мешка темно-синюю книгу в коленкоровом переплете. Раскрыл на первой странице с размазанным синим штампом «Библиотека МУР. Инв.№__»
«Подавление воли человека колдовскими методами. Под ред. профессора Лауди. Том III. Издательство Министерства Внутренних Дел. 1911 год»
Пожелтевшие страницы прошелестели под моими пальцами.
«Глава XXVI. Любовный приворот».
Читал я всегда очень быстро, схватывая взглядом даже не слово целиком, а полностью фразы, поэтому, в отличие от многих, с трудом складывавших буквы в слоги, получал от чтения истинное удовольствие.
Мой взгляд летел по строчкам, напечатанным в дореволюционной орфографии, с ятями и ерами.
«…признаками любовного приворота являются…».
«…внезапное, нехарактерное изменение поведения, например…»
«…привороженный выполняет любые команды суггестора…»
«…критика в адрес суггестора не воспринимается, возможна реакция агрессии…»
«…легко определить, при условии, что опытный суггестор путем различных команд не привел реакции привороженного к состоянию обычного поведения…»
«…основной целью любовного приворота является кратковременное достижение близости суггестора с привороженным, так как, в случае отсутствия нейтрализующего воздействия, приворот приводит к смерти привороженного в течение…»
«…священник может нейтрализовать приворот, однако определить его не сможет в силу…».
Легко шелестели страницы.
9
Петр Колыванов оказался не таким уж и мальчиком, каким можно было представить его. Было ему уже ближе к тридцати, что для бурных двадцатых почиталось чуть ли не старостью. Дорогой костюм, набриолиненые волосы, гладко выбритое лицо… Этакий красавчик с киноафиши. Фербенкс Дуглас местного разлива. Впечатление портил разве что длинный острый подбородок, чуть выступавший вперед.
— Мур? — улыбнулся он на представление нас с Чеглоком, — Как будто кошка мурлычет.
— МУР, — не принял шутливого тона Чеглок, — это вам не кошка мурлычет. Товарищ Колыванов?
— Совершенно верно. Колыванов Петр Трофимович, из служащих, 1895-ого года рождения…
— Расскажите-ка мне, товарищ Колыванов, что это за изобретение такое вы внедрять собираетесь.
— А вот смотрите, — Колыванов как будто загорелся изнутри, — Вот смотрите…