Вася хотел расспросить, как ловят соболей, но тут к ним подошел высокий мужчина в новом дубленом полушубке и, приветливо кивнув охотнику, осведомился:
— Если не ошибаюсь, Яша Таранов?
— Таранов, — подтвердил с достоинством паренек.
— А я зверовод Сизых, из совхоза, — представился мужчина, и по его чуть суровому лицу с пытливыми серыми глазами скользнула лукавая улыбка.
— Иван Данилович! — воскликнул Яша. — Это вы прилетали к нам в прошлом году за соболями?
— Во-во! — подтвердил зверовод улыбаясь. — Вспомнил, значит? А я тебя сразу узнал. Я ведь не забыл, как ты чуть не улетел с нами на крыле самолета…
Яша смущенно потупил глаза, а Иван Данилович, взяв клетку, стал внимательно смотреть на беспокойного зверька. И тут Вася заметил, что на ладони зверовода краснеет большой шрам, а пальцы, сведенные лодочкой, не гнутся. Кисть, по всей вероятности, была прострелена пулей.
— Славная соболиха! — произнес между тем Сизых, ставя клетку на снег. — Молодец, Яков! Скажу прямо: мало у нас таких красавиц.
— Уж вы, Иван Данилович, следите за ней, — попросил Яша. — Ведь она дикая…
Яша хотел было рассказать, каких трудов ему стоило поймать эту соболиху, но тут Вася, все время не спускавший глаз со зверька, вдруг испуганно вскрикнул:
— Поезд!..
Увлеченный соболем, мальчик не заметил, как тронулся его поезд.
Вася бросился к убегающим вагонам, но в это время дорогу ему преградил встречный товарный состав. Он был очень длинный, и, когда наконец прошел, перед растерявшимся мальчиком уже проносился последний вагон пассажирского поезда.
Охваченный страхом, Вася помчался по путям. Он видел, как все увеличивается расстояние между ним и последним вагоном, знал, что поезда теперь уж не догнать, но все-таки бежал и бежал, что-то крича и размахивая руками.
Когда поезд скрылся за поворотом и в морозном небе растаяли клубы черного дыма, силы оставили Васю, и он, упав на снег, горько заплакал…
Сколько времени пролежал Вася на снегу, он не мог бы сказать. Мальчик чувствовал, как холод начинает проникать под накинутое второпях пальто, за голенища надетых без портянок валенок. Все больше и больше коченели мокрые от слез пальцы.
«Замерзну…» — подумал Вася, сдерживая рыдания, и решил подняться на ноги. Но ему так страшно было увидеть себя совсем одиноким на глухом таежном полустанке, что он еще плотнее прижал к лицу ладони и уткнулся в снег…
Вдруг кто-то осторожно тронул его за плечо. Вася приподнялся, открыл глаза и увидел перед собой Ивана Даниловича.
— Отстал? — мягко проговорил зверовод, склоняя над мальчиком обветренное лицо. — Плохи твои дела, парень… Да ты поднимайся, поднимайся! Едешь-то куда?
Вася встал, доверчиво посмотрел на Ивана Даниловича и внезапно почувствовал, что ему стало легче от одного присутствия здесь этого спокойного, внешне сурового человека. Что-то родное, отцовское звучало в его несколько грубоватом голосе; даже щетинистые, коротко подстриженные усы казались такими знакомыми…
И мальчик рассказал звероводу всю свою несложную биографию.
— Плохи дела… — повторил Иван Данилович задумчиво, когда Вася закончил рассказ. — А только слезами, браток, горю не поможешь.
Зверовод выдернул из-за опояски меховые рукавицы и, протянув их Васе, сказал:
— Надень! Пойдем в вокзал, там что-нибудь придумаем.
И он широко зашагал по путям.
В маленьком помещении вокзала Иван Данилович усадил мальчика на скамейку, а сам куда-то ушел. Его не было довольно долго. Вася даже стал беспокойно поглядывать в окно. Но сквозь обледенелые стекла ничего не было видно, и Вася, тяжело вздохнув, стал терпеливо ждать.
Вскоре у заднего крыльца вокзала послышался шум подъехавшей автомашины, и в дверь вошли Иван Данилович и Яша. Зверовод нес в руках большой овчинный тулуп.
Сев на скамью, Сизых стал сосредоточенно свертывать цигарку, время от времени, словно невзначай, поглядывая на Васю. Затем он как бы между прочим спросил:
— Так в какую же местность тебя везли?
— В Сибирь, — ответил мальчик.
— Сибирь велика, — улыбнулся зверовод. — На какой станции сходить надо было?
— Не знаю… — уныло опустил голову Вася.
Иван Данилович вытащил из печки уголек и, прикурив, решительно заявил:
— Надевай тулуп!
Вася, ничего не понимая, вопросительно посмотрел на зверовода. А тот, видимо, истолковав этот взгляд по-своему, успокоил мальчика:
— Ничего, что не по росту. Зато тепло будет.
— А… для чего надевать? — несмело спросил Вася. — Тут не холодно…
— Как — для чего? — удивился Иван Данилович. — Не бросать же тебя на станции… Поедем в наш совхоз. А там решим, куда тебя определить.
Вася послушно закутался в непомерно длинный тулуп, и все трое вышли из вокзала. Из кабины автомашины с любопытством выглянула девушка-шофер и сквозь шум мотора прокричала:
— Давайте пассажира ко мне, Иван Данилович! В кузове он замерзнет.
— Бери, Катя, бери! — согласился зверовод и помог Васе забраться в кабину.
Катя захлопнула дверцу, и в этот момент у борта послышался голос Яши:
— Соболиху мою, Иван Данилович, кому попало не доверяйте… Еще упустят…
Что ответил зверовод, Вася не разобрал. Мотор загудел еще громче, и машина тронулась.
В это время с соседней станции, куда уже дошел Васин поезд, позвонили дежурному по полустанку. Начальник станции спрашивал, нет ли на полустанке отставшего от поезда мальчика.
Дежурный выбежал на перрон, заглянул в зал ожидания и, возвратясь, ответил:
— Нет никого. Он, наверно, сел в другой вагон.
И разговор на этом кончился.
А машина зверосовхоза уже проехала поселок и углублялась в лес, делая самые замысловатые петли.
Вася с интересом смотрел по сторонам. Такого леса ему еще не приходилось видеть. Толстые лиственницы, кедры и пихты росли так густо, что, казалось, среди них невозможно было пройти. Но что более всего удивило мальчика — это громадные груды валежника на каждом шагу. Невольно вспомнился родной клинцовский лес: там на земле не валялось ни одной хворостины, все подбиралось на топливо. Вася хотел спросить у Кати, почему здесь не пилят бурелом на дрова, но девушка так сосредоточенно управляла машиной, что он не решился отвлекать ее разговорами.
Впрочем, через некоторое время мальчик стал догадываться, в чем тут дело. Они ехали уже довольно долго, а лесу все не было конца; наоборот, он становился темнее и гуще. И тогда Вася подумал, что убирать весь валежник в таком лесу хватит на сто лет.
В одном месте, где мохнатая елка склонилась над самой дорогой, Вася заметил на ветке белку. Пушистый проворный зверек с любопытством глядел на машину, не выказывая никакого беспокойства.
— Смотрите, белка! — воскликнул мальчик, трогая Катю за рукав.
— Их тут много, — равнодушно отозвалась девушка.
И не успел Вася полюбоваться зверьком, как по сторонам снова замелькали деревья-великаны.
Впереди открылась широкая поляна. Машина взлетела на холм, и тут Вася увидел перед собой маленький красивый поселок. Новые двухэтажные дома, окруженные деревьями, располагаясь двумя правильными рядами, образовали широкую улицу. Поодаль виднелись хозяйственные постройки, среди которых выделялась электрическая станция. А дальше кольцом смыкалась все та же густая, угрюмая тайга.
Машина остановилась у небольшого, стоявшего на отшибе домика, чуть не до крыши утонувшего в сугробах.
— Контора, — сказала Катя и выключила газ.
Откуда-то появилась черноглазая девушка в зеленой телогрейке и ватных брюках, и Вася слышал, как Иван Данилович обратился к ней с вопросом:
— Что нового в нашей секции, Клава?
— Дикарь начал есть.
— В самом деле? — изумился зверовод. — Точно это?
— Сама видела во время дежурства. Почти всю порцию мяса съел.
— Хорошо! — удовлетворенно произнес Иван Данилович. — Все-таки мы своего добились!
Он перегнулся через борт кузова и, вручив Клаве клетку с соболихой, сказал:
— Выпусти, пожалуйста, в двенадцатую вольеру. Запиши в журнале: рацион «В».
— Есть! — по-военному отчеканила девушка и по узкой тропинке направилась в лес.
Зверовод выпрыгнул из кузова на снег:
— Вылезай, Вася, приехали. Не замерз?
— Нет, — отозвался мальчик, скидывая с плеч тулуп.
Сизых повел Васю в поселок. Выйдя из проулка, они направились влево и, свернув к одному из двухэтажных домов, поднялись по лестнице наверх.
— Вот мы и дома, — произнес Иван Данилович, открывая дверь.
На кухне их встретила худенькая хлопотливая женщина с засученными выше локтей рукавами. Она стояла у плиты и, увидев незнакомого мальчика, удивленно подняла вверх тонкие брови.
— Гостя привез, Александра Сергеевна, — объяснил с улыбкой Иван Данилович.
И он коротко рассказал жене все, что знал о Васе.
Александра Сергеевна, подойдя к мальчику, ласково положила ему на голову руку. И от этого прикосновения Васе стало так хорошо, что он еле сдержал невесть почему набежавшие на глаза слезы.
— Прежде всего в баню надо с дороги, — засуетилась Александра Сергеевна. — Иди с ним, Ваня. Сейчас я вам белье соберу.
Она бросилась к комоду, но тут вспомнила, что белье мужа для мальчика будет слишком велико.
— Сбегаю к Марье Ильиничне, — сказала Александра Сергеевна: — у нее сын точь-в-точь такого же роста.
Но, уже накинув на плечи шаль, она подумала, что Вася, должно быть, очень голоден. Выхватив из духовки несколько горячих пирожков, она сунула их мальчику и только после этого помчалась к соседке.
Через пять минут Александра Сергеевна вернулась с парой белья. И Вася с Иваном Даниловичем, так и не успевшие даже присесть, отправились в баню, на край поселка.
В бане, забравшись на высокий полок, Вася так яростно начал хлестать себя пахучим березовым веником, что даже Иван Данилович рассмеялся и сказал:
— Паришься ты, как природный сибиряк!..
А когда Иван Данилович и Вася вернулись домой, на застланном