И в то же время в Бангкоке есть районы трущоб, где не только отсутствует электрическое освещение, но нет даже водопровода и канализации. До сих пор питьевую воду, добываемую в артезианских колодцах, разливают па большим бутылям, развозят по некоторым районам города и продают населению.
Жизнь на воде
Более 200 тыс. таиландцев живут на воде. Эта цифра из путеводителя явно приуменьшена, ибо рекламировать бедность не принято. А обитать в лодках вынуждены те, кто не имеет денег на приобретение участка земли и постройку дома.
Плывут, плывут по клонгам почерневшие от дождей, латанные-перелатанные обрезками оцинкованного железа барки. Их обитатели поднялись намного раньше жителей уютных особняков в европейской части города. Большая часть лодок принадлежит мелким торговцам. Закупив оптом где-то вдали от города овощи, торговец привозит их в Бангкок утром, когда хозяйки приобретают провизию на целый день. С некоторых лодок продают крепко наперченный суп, жареных лягушек, вареных и живых кур, цыплят, запеченный в бамбуковых листьях сладкий клейкий рис. Неслышно подходят лодки то к одному, то к другому берегу, от порога к порогу домов, построенных на сваях из тика — «железного дерева», которое в воде не гниет, а становится только крепче. Чем больше на лодке кокосовых орехов, тяжелых связок бананов, желто-зеле-ной папайи, крабов, креветок, рыбы, овощей, тем выше задирается ее нос, обнажая днище с зелеными усами водорослей, тем труднее приходится лодочнику грести, чтобы пройти за ночь многие десятки километров.
В доме-лодке чисто, опрятно. На полу циновка, около дверей выставлена кухонная посуда, у передней стены статуя сидящего Будды, обвешанная цветочными гирляндами, — вот и вся «обстановка» жилого помещения. Девочка стремглав скрывается за юбкой матери, а может быть, старшей сестры… Мужчины, сидя на корточках, огромными кривыми ножами сбивают с кокосовых орехов толстую скорлупу, разбивают сердцевину, выливают сок в глиняные сосуды (в каждом около 200 г водянистого сока). Ядро ореха раскалывают, высушивают. Это копра, исходный продукт для получения кокосового масла.
Обычно на лодке полно детворы. Как и все дети мира, они кричат, шалят, играют в свои игры. Те, кто поменьше, привязаны к столбу, чтобы ненароком не упали в грязную, мутную воду. В уголках их глаз видны еще остатки сна. Все дети направляются в школу на лодках. Кто-то из них через день сидит дома, отдав брату штаны. Его очередь пойти в школу наступит завтра. У него с братом все на двоих. Дети прыгают в воду, ныряют, показывают язык «фаранга» — иностранцу. А мужчины продолжают расправляться с кокосовыми орехами. Вот один из них склонился над горкой спелых плодов, осторожно перебирает их, пробует на ощупь. Он отбрасывает один орех, тянется за другим, выбирает, снова откладывает в сторону. Борт лодки черпает воду. На лодку входят два тайца. Они складывают кокосы в плетеные бамбуковые корзины. С другой стороны клонга подходит другая лодка. Она забирает отобранные кокосы и увозит вниз по течению.
«Плавучий» рынок в самом разгаре. Покупатели, те, которые живут на берегах клонга, приезжают на маленьких лодчонках. На пересечении двух каналов ветхий деревянный мостик. Под ним в тени скапливается добрый десяток лодок. В самой гуще крошечный челнок. В нем сидит девушка. На ее голове соломенная широкополая шляпа. Девушка пытается выбраться из окружения, спешит к берегу. Там, в полуразвалившейся хижине из железа и досок, надрывно плачет ребенок. На дне лодки несколько плодов манго, лук, одна рыбешка. Все, что она смогла купить для семьи.
Навстречу челноку на приличной скорости идут моторные лодки. Это водяные «такси». Ухватившись за поблескивающие на солнце поручни, обвешанные с ног до головы кинофотокамерами, вдоль бортов «такси» под тентом стоят туристы. Они с интересом взирают на этот необычный рынок.
Покупатели пересчитывают бананы, перебирают арбузы; укладывая покупки в корзинки, они перекладывают их банановыми листьями — самым надежным, сохраняющим свежесть фруктов упаковочным материалом. Из северных провинций привезли циновки, ротанговые стволы для городских мебельных фабрик, мешки с рисом, солью. Торгуются приглушенными голосами, бережно отсчитывая мелочь. Прощаются смиренным наклоном головы к сложенным ладоням рук.
Все выше поднимается солнце, все чаще приостанавливает работу таец-грузчик, чтобы выпить глоток теплой воды, утереть струйки пота, заливающие глаза, и снова подставляет спину ноше и обжигающим лучам. На шее у него талисман — маленький Будда; он учит терпению, поддерживает надежду на лучшее будущее, напоминает о покойной матери, давшей жизнь и этот талисман. Минувший год не принес тайцу счастья, он был годом тяжелого труда. Наступил опять сезон дождей. Может быть, счастье улыбнется теперь не сегодня, так завтра или через неделю?.. Но пока надо работать. Разгружать и нагружать лодки. А когда лодка нагружена, то грести вверх или вниз по каналу с грузом кокосов, папайи, тапиоки или бревен.
Солнце близится к горизонту. Темнеет. Наступает конец трудового дня. С наступлением темноты лодка вновь превращается в жилище. Хозяева закрывают крышу «каюты», тщательно затягивают противомоскитную сетку. Мимо плывут, стукаются о борт обломки досок, скорлупа кокосовых орехов, отбросы большого азиатского города. Семья собирается в кружок на корме у кипящего котелка с рыбной похлебкой. Черная гладь реки расцвечивается огнями с берега, на центральных улицах зажигаются огни реклам, вывесок ночных клубов, публичных домов, скромно именуемых турецкими банями и массажными. Далеко разносятся шум толпы, сирены автомобилей, джазовая музыка.
На берегу все ярче разгораются огни. Но это не огни процветания. Десятки тысяч таиландцев ежегодно пополняют ряды безработных. Это прежде всего крестьяне, пущенные помещиком по миру, выпускники средних школ. Многие таиландские девушки, отчаявшись устроиться на работу, идут на панель под пляшущие сполохи неоновых вывесок.
Неугомонный Тонбури
Есть в Бангкоке район, именуемый Тонбури. До него добирается редкий турист. Но местные жители говорят, что не побывать в Тонбури — значит не увидеть столицу.
Этот район лежит на правом берегу Чао-Прайи, где река делает большой изгиб. Проехав «китайскую» часть города, мы свернули на мост и через несколько минут достигли района Тонбури. Здесь поражают лабиринты узких кривых переулков, пересекающихся и расходящихся во всех направлениях. Машина буквально протискивается сквозь строй деревянных строений на сваях. Сидя за рулем, все время думаешь, как бы случайно не въехать под дом тайца на сваях, где хозяева держат кур, скотину и огромные глиняные джа с питьевой водой. Название «Тонбури» нередко встречается в разделе полицейской хроники бангкокских газет. Ограбления, опустошительные пожары создали району трущоб печальную славу. Мы сами оказались очевидцами сильного пожара, который уничтожил почти целую улицу, оставил без крова около трехсот человек. Люди безуспешно пытались гасить огонь, поливая его водой из ведер.
Жители этого района рано просыпаются и очень поздно, за полночь ложатся спать. Люди торгуют, готовят пищу, умываются и отправляют естественные надобности на виду у прохожих. Создается впечатление, что в Тонбури либо все родственники, либо очень близкие друзья. Скученность неимоверная. Соседи, не надсаживая горла, переговариваются через улицу: от одного двора до другого рукой подать. Сапожник знает, какая рыба сегодня на обед у цирюльника, торговец овощами без ошибки находит дом, где кончилась капуста. Все открыто, все на виду.
Шумит, галдит неугомонный Тонбури. Над почерневшими от дождей домами разливаются пряные ароматы овощных приправ. Ловко лавируя между прохожими и велосипедистами, пружинистой походкой спешит разносчик сладостей. На плече коромысло. На нем подвешены корзины с засахаренными кусочками различных тропических фруктов — папайи, ананаса, манго. Две женщины толкают перед собой тачку с древесным углем. Их усталые, изможденные лица перемазаны угольной пылью. Кажется, они ничего не видят перед собой, кроме этого тяжелого черного ящика на колесах да ухабистой мостовой переулка.
До полудня еще далеко. Но солнце уже нечет невыносимо. По Тонбури от дома к дому бродят бритоголовые буддийские монахи, облаченные в светло-оранжевые тоги. Здесь существует обычай, по которому каждый таиландский мальчишка обязан минимум на семь дней уйти в монастырь. К монашеству население относится почтительно. В Таиланде буддизм — государственная религия, а король — глава буддийской церкви.
Город трехсот храмов
В Бангкоке насчитывается более трехсот буддийских монастырей. Они разбросаны по обоим берегам Чао-Прайи. В Тонбури мы познакомились с буддийским монахом по имени Бхадрагака. Ему уже за пятьдесят. Всю свою жизнь он провел за стенами монастыря и даже написал книгу о буддизме. Бхадрагака — человек высокообразованный, начитанный. Он считает, что главной заботой всех верующих должна стать борьба за мир. На вопрос, что он понимает под этой борьбой, Бхадрагака ответил:
— Необходимо, чтобы каждый занялся самоусовершенствованием, преодолел все земные чувства и бренные страсти. Ведь любой человек, достигнув «прозрения», становится Буддой. А Будда — антипод насилию; стало быть, это и есть высшая степень миролюбия…
Бхадрагака хорошо разбирается в архитектуре храмов и в монастырских порядках. Когда мы попросили его показать некоторые храмы столицы, он охотно согласился. По дороге Бхадрагака рассказывал:
— Буддизм появился в стране в I–II веках. Недалеко от Бангкока, в местечке Понг Гук, археологи обнаружили развалины очень древних храмовых построек со статуями Будды. В архитектуре храмовых построек Таиланда есть элементы индийских, бирманских, камбоджийских, китайских монастырей.
— Существует два основных вида буддийской, храмовой архитектуры, — продолжал наш знакомый. — Первый называется «Прапранг». Этот вид храма отличается округлой вершиной наподобие башни. Примером может служить знаменитый храм Ват Арун на правом берегу Чао-Прайи. Другая разновидность — ступообразная пагода со шпилем, именуемая «Прачеди»…