Прообраз высшего на свете,
И расцветает на планете
От века Флора по весне,
Блистая взором, как в огне
Пленительных желаний
И упоительных лобзаний.
И детства милого привет,
И неги лучезарный свет -
В игре весенней
На виртуальной сцене,
С рожденьем новым, как в мечте,
Детей и взрослых в красоте!
Это надпись к барельефу «Гермес, Эвридика, Орфей» (V век до н.э.). Впервые обозначена возможная причина, почему Орфей при строжайшем запрете оглянулся.
На барельефе из глубин столетий -
Прекрасней нет творения на свете -
Орфей и Эвридика, и Гермес,
Какие есть, как чудо из чудес.
Гермес удерживает Эвридику,
Столь стройно-нежную, с прекрасным ликом:
« - Он оглянулся! - молвил робко бог. -
А уговор неумолимо строг».
С возвратом к жизни испытав всю радость,
Его руки касаясь, счастья сладость,
Она не вняла богу, с ней Орфей
И музыка невозвратимых дней.
Разлука вновь сразила дух в поэте.
Зачем он оглянулся при запрете?
Смысл барельефа мне открылся вдруг:
Яд сладостный любовных мук.
Из сумерков бесплотных теней
Взойдя на свет земли весенней
И тело ощутив, как стыд,
Смеясь, она заплакала навзрыд.
Ужель от счастия в руках Гермеса?
Орфея ослепила к богу ревность.
Запрет нарушив, оглянулся он:
Ее влюбленный взор и смерти стон
Увидел и услышал на прощанье.
Прости, о, нимфа! Скорое свиданье
Соединит, как песнь любви, нас вновь:
Аид озвучен, в нем царит Любовь.
2 сентября 2010 года.
У жизни есть конец, какой ни есть.
Ужасна роковая весть,
Когда в стихах стозвонных жизнь пропета,
Как на лугах весной, в начале лета
Хоры пернатых оглашают край,
Всю землю превращая в рай.
Смежив устало веки,
Уходим мы навеки.
Лишь у героев смерть красна.
А у поэта песня, как весна,
Вновь зазвенит у новых поколений,
И с нами он, Сергей Есенин,
Одетый пастушонком, словно Лель,
В руках его волшебная свирель.
И что прекрасней есть ли?
Звенит пленительная прелесть
Любви и грусти жизни всей
Отрадой юных дней.
Выходит дуралей на сцену,
Борьбы сил мировых арену
Он песней заполняет до краев,
И сладко заструится кровь
До самых дальних небосклонов
У миллионов...
Откуда взялся он такой-сякой?
Певец и франт, хорош собой,
Любимец женщин, что ни странно,
Но с метой роковою Дон-Жуана.
Май 2010 года
СОНЕТЫ К ЭВРИДИКЕ
Пою я женщин и любовь,
Влекуще возникающих все вновь
Во времени, бегущем в трансе
В сверхпеременчивом пространстве.
Эллада проступает на просторе,
С лазурным небом в море,
Там туника, а здесь хитон -
Веселых вскриков нежный стон.
Два светлых облика из сферы
Таинственной, как ночь, пещеры,
С источником священным, нимф
Блистают красотой, как солнца нимб.
Порою утренней или вечерней
Орфей и Эвридика с новой встречей.
Поэт влюблен издревле в красоту
Цветка и моря, как в мечту
О неге и любви вселенской,
Но изначально все же женской,
Столь притягательной мечте,
С рожденьем новым в красоте,
Для взора нежного поэта,
Когда вся мысль его про это:
Природа - женщина, ее душа,
Владычица ее, как солнца шар,
Ее краса, как ей мы снимся,
Из рощи к морю выбегает нимфа,
Как Эвридика, если тут Орфей
С его напевом по Вселенной всей.
Еще подростком, кто о том прознает,
Он был влюблен то в Василину втайне,
То в девушку, влюбленную в него, -
До времени не веря в торжество,
Он упустил ее, да помнил мало,
Как вдруг известие: ее не стало -
Мелодией печали и тоски
Отозвалось, чтоб вылиться в стихи,
В признания глухие незабвенной,
С мечтою дерзновенной
Любовь и юность воскресить
И смерти бросить вечный щит!
В смятенье в бой идет пугливо,
Мечты поэта - что за диво?
О, Василина! В юности и ныне -
Поэт ведь проживает жизни
Чужие, как свои, из всех времен,
А из знакомых, как влюблен.
Взрослее в юности, и вся попроще,
Из диких яблонь в дальней роще,
Как с возрастом ты мило расцвела,
Нежней и мягче, как росла
В младенческие годы,
Под стать ли дочке - дар природы
Учиться женственности впрок,
Любви и грации урок.
Созвучье счастья, что несется
И женской красотой зовется.
О, Сана! Юность с красотой сверхмеры...
Но не скажу, как у Венеры,
Одежда, все движенья на показ,
Изысканные до рисунков глаз.
Какое утонченное искусство!
Лишь исчезают искренность и чувство,
Как у певичек и гетер,
Или моделей - лакомый пример.
Ведь макияж - не ласка,
Себя ль любить, а маска -
Для сцены, для игры куда ни шло, -
Творить любовь и зло,
Когда вся наша жизнь - боренье,
К желанному неистово стремленье.
Прекрасна Сана, только Василина,
Как Левитана мирная долина,
Доверия достойна и любви,
А там одно кипение крови
И жажда все познать по моде
И даже вопреки природе...
Ах, впрочем, здесь «Огни Москвы»
Разыграны из синевы
Лесов, с явлением певичек,
Танцующих пернатых птичек,
С разборками крутых парней,
А девушка - меж двух огней...
И ночь любви безумной
На свадьбе или тризне шумной.
Случилось быть ему в саду весеннем.
Под пологом ветвей, что сени
Пещеры нимф за грудой скал,
Как в детстве что-то он искал,
И вдруг вбежала девушка - откуда?
Тонка и грациозна, вся - как чудо!
Не может быть, она? Она!
Она по-прежнему юна?
Еще юней, чем знал он в детстве,
Не деревце, скорее ветви,
Как поросль свежая чиста,
Нескладной кажется, а красота.
И ей он узнаваем до улыбки,
Смеющейся до неги и усмешки.
- Не сон ли это? Вас я узнаю
И юность вашу, как свою...
- А я вас узнаю по фото
Из маминых...
- Ах, вот что!
Но схожесть поразительная... Нет!
Глаз чистых задушевный свет
Любви и восхищенья,
Где сыщешь повторенья?!
- Она была в вас влюблена,
И я взглянула, как она.
- Не может быть! Любовь неповторима...
- Я не сказала, что люблю, любима.
- Но взгляд? Но голос? Все любовь...
Ужели это лишь струится кровь
У юности, ликующей беспечно,
Иль все-таки любовь предвечна?
Увы! Вы спрятали сиянье глаз...
И нежный свет души ее погас.
Свет жизни, словно Эвридика
Вернулась вспять стопою тихой,
Померк, и воцарилась ночи мгла.
- Я вашей Эвридикой не была,
А мама и не знала ваших песен...
Напев неровный их чудесен...
- Я что Орфей, а Эвридика - ты,
И это отнюдь не мечты,
А жизнь, взошедшая из тьмы столетий,
Пусть на мгновение, как все на свете.
- Вы были на ее могиле?
- Нет.
Я не решился разузнать, так свет
Померк в моих глазах с известьем
О смерти той, с которой вместе
Я здесь бродил, влюблен и юн,
И был пронзен тоскою вещих струн,
Что всколыхнули царство теней...
Она являлась здесь из песнопений,
Как вы внезапно из весны,
Ее весны, усопшей милой сны.
- Благодарю за память и сонеты!
Ох, эти мне поэты!
Жизнь упуская, чем живете вы?
- Поэзией.
- Увы! Увы!
- Дитя! Поэзия одна нетленна.
А жизнь, как и весна твоя, мгновенна.
- Поэтому я и спешу и жить,
И хоть кого-нибудь любить.
Хотите, мы уедем с вами,
Для рифмы, ну, в Майами?
- Добро! Уедем мы в Нью-Йорк
На чтенье лекций, кстати...
- Ой!
Мне в школе маяться еще три года.
- Есть школы и в Нью-Йорке, а природа
Там мягче, чем в Москве, твердят.
- Понятно, все смеется, очень рад.
- Ничуть. Как мы надумаем, так будет,
Что б ни сказали люди...
- Но ты ж меня не знаешь совершенно.
- Прекрасное на свете неизменно.
- Не Эвридика я, ты не Орфей.
- Хотим, мы первообразы людей,
Вступая в жизнь из детства,
Когда взыскуем совершенства...
Фантазия поэта увлекла,
Как жизнь чудесно расцвела
Из новых юных поколений,
Сходящих ныне в царство теней...