Эдвард Хох
Тайна чудотворного кувшина
Война была ещё столь далека от Нортмонта в ноябре тридцать девятого (сказал доктор Сэм Хоторн своему собеседнику, когда напитки были уже разлиты по бокалам), и, по правде говоря, были и те, кто не считал её поначалу чем-то серьёзным. Жизнь с вторжением Гитлера в Польшу нисколько не изменилась, хотя вступление Англии и Франции в конфликт и побудило некоторые газеты начать говорить о «Второй мировой войне». Местных гораздо больше занимал вопрос касательно попытки президента порвать с традицией и передвинуть День благодарения на неделю вперёд{1}.
Двое уважаемых жителей Нортмонта, Проктор Холл и его жена Милдред, провели весь сентябрь и октябрь в Средиземноморье, куда решили отправиться ещё до начала военных действий. Признаться, мы испытывали беспокойство за их безопасность, но, к счастью, их маршрут пролегал в стороне от мест боевых действий. Холл, мужчина за сорок, унаследовал одну из больших табачных плантаций под Нортмонтом, хотя все повседневные дела управления он оставил в руках Джейсона Сенника, своего грузного и внушительного управляющего. Холл вполне удовлетворялся ролью джентльмена-фермера, и, если они с Милдред не ездили в путешествия, то всегда активно участвовали в общественной и церковной жизни.
Я лечил Милдред пару или тройку раз от разных мелких недомоганий, так что я не очень удивился, когда Рита Перкинс отправила мне и Мэри Бест, моей медсестре, приглашение на вечеринку в честь возвращения Холлов. Рита возглавляла церковный хор и тоже у меня лечилась. Милдред, бывало, пела у них, когда жила здесь, и они с Ритой стали близкими подругами. Им обеим было глубоко за тридцать, обе были по-своему красивы, но различались, как небо и земля. Милдред была путешественницей, утончённой и образованной, а Рита — простой соседской девчонкой, никогда не покидающей дома. Причем в буквальном смысле, ведь она по-прежнему оставалась в собственном доме после смерти обоих родителей.
Вечеринка была назначена во второй половине дня в воскресенье, в самом начале ноября, когда температура внезапно упала до тридцати градусов{2}, и даже редкие снежинки были заметны в воздухе. Поскольку дом Риты буквально в двух шагах от городской площади был сравнительно мал, присутствовали лишь десять человек. Помимо Мэри и меня, там были сами Холлы, Рита, Джейсон Сенник, священник с женой, Бад и Дорис Кларки, молодые супруги, недавно подружившиеся с Холлами. Когда мы вошли, оживлённая беседа была в самом разгаре, и я увидел, что мы прибыли позже всех. Мэри Бест бросилась обнимать и целовать вернувшуюся Милдред; я поприветствовал Проктора. Он как раз разжигал сигару, так что я не стал садиться прямо рядом с ним и выбрал себе пустой стул рядом с преподобным Муни. Он был протестантом, но его лёгкий североирландский акцент приводил к тому, что его постоянно принимали за католика.
— Как поживаете, доктор Хоторн? — спросил он. Его щёки пылали так, будто он пришёл с мороза.
— Слава Богу, лето пережил.
— Давненько я вас не видел.
Он имел в виду «в церкви». Мы часто проходили мимо друг друга в коридорах больницы «Пилгримс Мемориал», торопясь на свои вызовы.
— Это был тяжёлый год.
— Элиза как раз говорила, что вас непременно нужно как-нибудь пригласить на обед.
Элиза Муни всегда казалась мне слишком шикарной для жены деревенского священника. Она гордилась своим неуклонным следованием всем веяниям новейшей моды и, вероятно, не одобряла тесного свитера и юбки, в которых появилась Милдред. Теперь, когда она перегнулась через мужа, чтобы принять участие в разговоре, я, признаться, не мог не останавливаться взглядом на глубоком вырезе её платья.
— В самом деле, доктор Сэм! Вы должны к нам присоединиться, — горячо убеждала она. — Быть может, вечерком чуть позже на этой неделе? Мэри Бест тоже приводите.
Для многих в городе приглашение, адресованное мне, автоматически подразумевало и медсестру. Я относился к этому с юмором и был даже озадачен тем, как Мэри однажды покраснела, когда я попытался пошутить на этот счёт.
— Я сверюсь с графиком и перезвоню вам завтра, — пообещал я.
Мы заметили, что остальные прекратили разговор, чтобы послушать впечатления путешественников из первых уст, и, пока Рита Перкинс разливала чай и разносила печенья, Милдред Холл уже отвечала на вопросы Бада Кларка о последствиях войны. Кларк и его очаровательная жена-блондинка были возрастом около двадцати пяти — на два десятилетия моложе, чем большинство остальных гостей.
— На нашем корабле мы почти не получали никаких новостей из Европы, — говорила Милдред. — Мы как раз вышли из порта первого сентября, успев только узнать, что Гитлер в Польше, и потом более ничего не знали.
Она отхлебнула чая и поблагодарила хозяйку.
— В Палестине мы обнаружили множество евреев, бежавших от угрозы Гитлера за последнее десятилетие. Путешествуя по стране на автобусе, мы разговаривали со многими из них, обеспокоенными судьбой своих родственников, оставшихся в Польше.
Преподобный Муни улыбнулся, пытаясь перевести разговор на более жизнеутверждающую тему.
— Вы посетили какие-нибудь христианские святыни в Святой Земле?
— Несомненно, — вступил муж. Проктор Холл имел коротко стриженные седые волосы и носил очки в тонкой оправе, которые очень шли его лицу. Он был привлекательным мужчиной с лицом цвета табака, который другие люди выращивали на его земле. — Мы были в Вифлееме, Иерусалиме и Назарете и даже предприняли отдельно от группы поездку в Кану, где Иисус совершил своё первое чудо на свадебном пиру.
— И что это за место? — спросила Рита, отвлекшись на время от обязанностей хозяйки. — Меня всегда интриговала история превращения воды в вино.
— Это маленький городок, практически пригород Назарета. Они находятся совсем рядом. — Он потянулся под свой стул и извлёк небольшой свёрток в яркой бумаге. — На самом деле, Рита, мы с Милдред привезли тебе из Каны особый подарок. Мне очень жаль, что мы не смогли позволить себе вручить такие всем.
— Что же внутри? — спросила Рита, разворачивая подарок. Внутри обнаружился глиняный кувшин высотой около шести дюймов, напоминающий в миниатюре библейские сосуды для масла, вина и воды. — Боже, как мило!
— Это кувшин из Каны, — пояснила Милдред Холл. — Продавщица в маленькой лавке уверяла нас, что точно такой же использовал и Иисус. У них были и полноразмерные, вмещающие до двадцати пяти галлонов{3}, как и надо, но она убедила нас, что и эти вполне достоверны.
— Ты можешь наполнить его водой, Рита, и превратить её в вино, — с усмешкой сказал ей Проктор, открывая пачку сигарет.
— Не буду, — уверила она. — Это же святотатство, не так ли?
Все засмеялись, и Рита поставила кувшин на полку рядом с чайником. Джейсон Сенник, управляющий фермой, сидевший до этого момента тихо, разрушил атмосферу.
— Вы точно не купили его где-нибудь в магазине подарков в Нью-Йорке?
Сенник был человеком полным и суровым, за показным безразличием и неуважением которого я угадывал скрытую неуверенность в себе. Но Милдред Холл была готова к неверующим. Она открыла сумочку и извлекла копию своей таможенной декларации.
— Вот, убедитесь сами! — она указала на строку, гордо утверждавшую: «Глинян. изд. (Кана), вес: 28 унц.{4}, стоимость: $25.00».
— Двадцать пять долларов! — поразилась Рита Перкинс. — Вы не должны были тратить так много. Я буду хранить кувшин как великую драгоценность.
— А наполни его водой, — предложил Сенник. — Пусть преподобный прочитает над ней молитву, и мы посмотрим, превратится ли она в вино.
Преподобный Муни нахмурился в знак неодобрения, но всё же вместе с остальными нагнулся осмотреть канскую реликвию. Красно-коричневый глиняный кувшин, твёрдый и непрозрачный, был очень широк с боков и имел довольно большое горлышко. Я предположил, что в него целиком поместится полная кварта{5} воды. Жена Муни, Элиза, тоже взялась посмотреть поближе. Она также пела в церковном хоре и вечно возглавляла нортмонтских женщин в разнообразных благотворительных мероприятиях. Время от времени она даже давала им уроки моды, что всегда вызывало улыбку у Мэри Бест.
— Ну, — сказала Дорис Кларк, вскакивая на ноги, — если никто не хочет наливать внутрь воду, то я налью! — священник снисходительно улыбнулся и передал ей кувшин. Юношеский задор Дорис пришелся по душе Проктору Холлу. Я заметил, что его глаза часто останавливались на её лице, даже когда она не говорила. Дорис прошла на кухню и наполнила глиняный кувшин водопроводной водой, вернулась и поставила его на стол прямо перед Ритой Перкинс. — Ваше вино, мисс.
Все засмеялись, но Рита решила повременить с дегустацией.
— Сколько времени это заняло в Кане? — нервно спросила она. — Это ведь неизвестно, верно?
И вот тут Мэри Бест сказала совсем невинно:
— А у нас здесь почти свадьба. Только жениха с невестой не хватает.
И Рита Перкинс рухнула в обморок.
* * *
Она очнулась быстро, благодаря нюхательной соли, пузырёк которой я всегда носил с собой.
— Я…я переутомилась, — тяжело дыша, сказала она. — Пожалуйста, простите меня.
Все заговорили одновременно, уверяя её, что ей следует прилечь и отдохнуть. Кларки были уже на ногах, собираясь уходить.
— Это всё от перемены погоды, — заверил её Бад. — Дорис всегда простужается в это время года.
— Выпейте бокал вина! — иронично протянул ей кувшин Джейсон Сенник.
Она, казалось, решила подыграть, сделала один глоток и покачала головой.
— Это всего лишь вода. Пожалуйста, не расходитесь пока все. Давайте я поставлю свежий чайник.