— Консультация? — переспросил Мишук.
— Да! — гордо отрезал Санька. — Мы за тем и приехали. Отец научит вас урожаи делать, мать подскажет, как молока побольше добыть, а я по всем другим вопросам!
— Хы-хы! — хихикнул Геня Соков, но тотчас испуганно прикрыл рот ладошкой: младшим не разрешалось вмешиваться в дела старших.
— Он как кибернетическая машина! — насмешливо произнес Гриша Лещук. — Ему, значит, вопрос, а он глазами, как лампочками, поморгает — и — трык-трык — готовый ответ!.. А через год от такой работы он станет марсианином, как в «Войне миров». Одна голова — огромная!.. Ни рук, ни ног!
— Ни рук, ни ног? — грозно переспросил Санька. — А это что? — Он согнул руку и похлопал ладонью по мускулам. — Бицепс называется! Видали, как я вчера раскидал ту троицу? Кто хочет попробовать? Садись!
Санька кивнул головой на табуретку напротив себя и, поставив локоть правой руки на стол, с вызовом посмотрел на мальчишек.
— А что будет, если проиграешь? — многозначительно спросил Мишук и подмигнул Семе Лапочкину.
— Что хочешь! — беспечно заявил Санька. — Хоть яблони окапывать, хоть хвосты коровам заплетать!.. Садись любой!
За стол напротив Саньки сел Сема и неуклюже выставил руку. Только сейчас Санька заметил сильные, почти мужские пальцы Семы и широкую ладонь с загрубевшей кожей. Санька беспокойно заерзал на стуле, но руки со стола не убрал.
— Ну, давай, — лениво произнес Сема, и пальцы Саньки встретились с пальцами противника.
— Считаю! — предупредил Мишук.
Санька сгоряча не почувствовал боли, но у него заныло под ложечкой, когда он увидел налившиеся синевой кончики своих пальцев, зажатых в Семиной руке.
— Раз! — начал считать Мишук. — Два!.. Три!
И в то же мгновение рука Саньки оказалась прижатой к столу. Мальчишка не успел понять, как это произошло. Он с удивлением, как на чужую, посмотрел на свою ладонь.
— Э-э! Ты не по правилам! — растерянно пробормотал он. — Во-первых, начал раньше срока, а во-вторых… рывком!
— Считай сам, — покорно ответил Сема и принял исходное положение.
Ребята стояли вокруг них и молчали. Они знали, чем все кончится, и потому не испытывали спортивного интереса. А смеяться над Санькой не хотелось: слишком сконфуженным и растерянным было его лицо.
Но гордость не позволила Саньке сдаться без боя. Он второй раз вцепился в неподатливые пальцы Семы, сам сосчитал до трех и навалился на его руку, привстав со стула. Это было явное нарушение правил, но никто не запротестовал.
Рука у Семы дрогнула и остановилась в вертикальном положении. Как Санька ни тужился, она стояла свечой.
— Теперь можно мне? — спросил Сема.
Саньке ничего не оставалось делать, как кивнуть головой. И Сема начал медленно без особых усилий пригибать его руку к столу. На полпути Санька безнадежно махнул левой рукой и выдернул правую из Семиной ладони.
— Хватит! — буркнул он и подул на слипшиеся пальцы.
— Ну? — как ни в чем не бывало спросил Мишук.
— Чего ну? — огрызнулся Санька. — Я — человек слова!.. Сколько там у вас яблонь?
— Сотни три будет.
— Насажали на мою голову! — проворчал Санька и полез под кровать за ботинками.
Колхозный сад раскинулся на пологом спуске к неширокой речке, прозванной Болотнянкой. Она вытекала из огромного непроходимого болота, которое тянулось на многие километры к востоку от деревни. В центре сада стоял обширный новый дом — детские ясли. Сюда по утрам со всех пяти деревень колхоза свозили крикливую детвору и оставляли ее под присмотром нянек до вечерней зорьки.
Когда звено Мишука подходило к саду, Санька услышал разноголосый гомон.
— Гренадеры воюют! — объяснил Мишук.
— Кто-кто? — переспросил Санька.
— Гренадеры… У нас всех ребят гренадерами зовут.
— Дед Евсей рассказывал, — добавил Гриша Лещук, — до революции из нашей деревни в гренадеры брали! Тут парни росли здоровенные как Дима-гармонист… или Семка, например!
Санька оценивающе посмотрел на Сему, на его руки, с которыми успел познакомиться, передернул плечами и спросил:
— А кто этот Димка ваш, гармонист?.. Вчера его тоже вспоминали…
Ему не ответили, потому что из садовой калитки навстречу ребятам вышел председатель колхоза, за ним — Санькин отец. По обвислым, но очень широким плечам, по тяжелой медвежьей походке Санька узнал в председателе того человека, который перенес его из кузова машины в дом.
Ребята поздоровались и с любопытством уставились на нового агронома. Тот оглядел мальчишек, весело подмигнул сыну и вдруг повернулся к председателю.
— Да вот же тебе, Павел Николаевич, рабочая сила! — произнес он, продолжая начатый в саду разговор. — Уверен, что справятся. И лопаты у них наготове!..
— Сколько, по-твоему, земли нужно вынуть? — спросил председатель.
— Ты об этом не заботься — к сенокосу успеют! И такой силос из разнотравья заложим!.. Я хоть и не животновод, но уверен: коровы жевать да похваливать будут! Я и место для траншеи приглядел — рядом со старой силосной ямой…
Председатель подумал, посмотрел на ребят и спросил у них:
— Куда это вы, усачи, путь держите?
— Согласно наряду, Павел Николаевич! — ответил Мишук. — Яблони окапывать.
— Сколько ж в твоем звене голов буйных?
— Все тут… Девять!
— Так вот что, усачи… Временно будете звеном землекопов. А еще такая вам задача… Агроному свет нужен. Сделайте в доме проводку. Не успели, когда строили…
Не заходя в сад, ребята повернули обратно — к деревне.
— А я что говорил! — ликовал Санька. — Яблони окапывать — дело пустое! А траншеи — это как на фронте! Мужское занятие! Учтите — со мной на чепуху не пошлют!
— Сема! — очень торжественно произнес Гриша. — От имени звена пожми Саньке руку!
Сема Лапочкин повернул голову к звеньевому и, получив от него молчаливое одобрение, протянул Саньке широко раскрытую ладонь. Крыльев хотел увильнуть от опасного рукопожатия, но чувство мальчишеского достоинства толкнуло его навстречу Семе.
— Ну и что? — запальчиво крикнул Санька. — Ну и жми!.. На!
Сложив пальцы хитро — лодочкой, он вложил их в Семину ладонь и тотчас почувствовал, что кисть руки обхватил стальной обруч.
— Время есть? — лениво спросил Сема.
Вовка замигал глазами, замотал круглой, как арбуз, головой, подсказывая Саньке, что времени у него не должно быть. Но тот с вызовом ответил:
— Ну… есть!..
— Давай тресть, — спокойно предложил Сема и начал трясти Санькину руку, все крепче и крепче сжимая пальцы.
Санька попробовал неожиданным рывком выдернуть свою руку, но где там! От резкого движения стало еще больней.
— Ты не дергайся, — миролюбиво пояснил Сема. — Скажи: «Время кончилось» — и я отпущу.
— Да уж кончилось! — выпалил Вовка. — Кончилось!.. Не видишь, что ли!
Сема испытующе взглянул на Саньку. Голова у того беспомощно дергалась в такт рукопожатию, но он молчал, сжав зубы. Тогда Сема посмотрел на Мишука и спросил:
— Кончилось?
Звеньевой кивнул головой, и Сема выпустил Санькины пальцы. Они были белые и приплюснутые, будто лежали под прессом.
Санька поспешно сунул руку в карман и окинул негодующим взглядом ребят. Это была решающая секунда. Если бы Санька заметил хотя бы одну усмешку или услышал всего одно обидное словечко, он бы ушел. Но мальчишки и не думали смеяться над Санькой. В глазах у Вовки светилось явное сочувствие. Остальные ждали, когда Мишук скомандует двигаться дальше.
— Пошли! — обыденным тоном произнес звеньевой и тихонько хлопнул Саньку по плечу. — Ты только в своих ботинках не вздумай копать — порвешь! Я тебе старые сапоги дам.
И Санька пошел за всеми, удивляясь своей покладистости. Обида у него пропала. Осталось одно удивление: что за лапы у Семки? Любил Санька сильных людей. Только потому он и не рассердился на Сему.
Лапочкин шел впереди. Санька засмотрелся на его загорелую, крепкую шею и случайно наступил ему на пятку. Сема обернулся.
— Я нечаянно! — буркнул Санька.
Сема улыбнулся и вдруг сказал одобрительно:
— Терпеливый ты.
— А тебе бы в цирке с такими ручищами! — отозвался Санька.
— Мне и в колхозе хорошо.
Они пошли рядом.
— Покажи-ка! — попросил Санька и потянул к себе Семину руку.
Долго рассматривал твердую рабочую ладонь, потом сказал с восхищением:
— Законная рука!.. Ты, наверно, в колхозе любого побить можешь?
— Своих не трогаю, — ответил Сема, — а чужих могу.
— Я же тебе сигналил! — вмешался Вовка, обращаясь к Саньке. — Да ему только с медведями бороться!.. А ты полез!
Санька не ответил.
У силосной ямы, в которую вчера прыгнул Соколик, спасаясь от пчел, ребята подождали агронома. По его указанию были вбиты колышки. Получился длинный вытянутый прямоугольник, в середине которого голубел большой квадрат с оплывшими углами — заброшенная силосная яма с водой.
— Ну, землекопы! — сказал Санькин отец. — Ни пуха вам ни пера!
— А откуда начинать? — спросил Санька.
— Это вам прораб объяснит, — ответил отец и кивнул на Мишука.
Ребята остались одни.
Дело было незнакомое: силосных траншей никто из мальчишек не рыл. А тут еще яма с водой! Но Мишук не растерялся. Он разбил ребят на три группы. Самым сильным — Семе, Саньке и Вовке — звеньевой поручил откачивать воду. Гришу с младшими мальчишками поставил на правое крыло будущей траншеи — снимать дерн. А сам Мишук с двумя другими ребятами принялся за ту же работу на левом фланге.
Все взялись за лопаты охотно и дружно. И каждый в душе согласился с Санькой: рыть траншею интереснее, чем возиться с яблонями. В саду требовалась осторожность: глубоко не копни — корни повредить можно. А здесь загоняй лопату хоть на весь штык и отрезай любой кусок земли, лишь бы силы хватило поднять его и выбросить на сторону.
Поблескивали отшлифованные лезвия лопат. Корни травы сочно хрустели. Земля легко резалась ровными черными ломтями.
Вовка сбегал в деревню за ведрами. Началось осушение ямы. Зачерпнув по два ведра, мальчишки шли к придорожной канаве и выливали в нее воду. Сема легко справлялся с этой работой. Но Вовка и Санька вскоре почувствовали, что ведра с каждым разом становятся тяжелее. А уровень воды в яме, казалось, ничуть не понижался.