Кеттеринг кивнул головой, почти не обращая внимания на ее слова. Его вовсе не интересовал Клод Амброз с его музыкальным переложением «Пер Гюнта» Ибсена. Так что Мирей получила единственную в своем роде возможность без помех высказаться о своей трактовке образа Анитры.
— Это будет изумительный танец, — щебетала она. — Я вложу в него дикую страстность. Я буду танцевать, увешанная драгоценностями. Ах, кстати, mon ami[2], что за прекрасную черную жемчужину я видела вчера на Бонд-стрит!
Она замолчала, выразительно глядя на него.
— Дорогая моя крошка, — отреагировал Кеттеринг, — сейчас бесполезно говорить со мною о черном жемчуге. В настоящий момент, я полагаю, мне нужно думать совсем о другом.
Быстро отреагировав на его тон, она села, ее большие черные глаза расширились.
— О чем ты говоришь, Дерек? Что случилось?
— Мой уважаемый тесть, — сказал Кеттеринг, — собирается от меня избавиться.
— Да?
— Другими словами, он хочет, чтобы Рут развелась со мной.
— Глупости! Зачем ей с тобой разводиться?
Дерек усмехнулся.
— Главным образом из-за тебя, cherie[3].
Мирей пожала плечами.
— Как глупо, — заметила она деловым тоном.
— Да, действительно очень глупо, — согласился Дерек.
— Что же ты собираешься делать? — требовательно спросила Мирей.
— Дорогая моя, что же я могу сделать? С одной стороны, человек с неограниченными деньгами, а с другой — с неограниченными долгами. Абсолютно ясно, кто выйдет победителем.
— Поразительные люди эти американцы, — заметила Мирей. — Что-то непохоже, чтобы жена так уж тебя любила.
— Итак, — заключил Дерек, — что же нам делать?
Она вопросительно посмотрела на него. Он подошел к ней и взял за руки.
— Ты же останешься со мной?
— Что ты имеешь в виду? После того, как…
— Вот именно. После того, как кредиторы набросятся на меня, как волки. Я ужасно люблю тебя, Мирей. Ты же не бросишь меня в беде?
Она освободила руки резким движением.
— Ты же знаешь, Дерек, я обожаю тебя.
Он уловил нотку неискренности в ее голосе.
— Вот оно, значит, как! Крысы бегут с тонущего корабля!
— Ах, Дерек!
— Давай начистоту, — резко потребовал он. — Ты бросишь меня, так?
Она пожала плечами.
— Я обожаю тебя, mon ami, я действительно обожаю тебя. Ты очень мил, un beau garçon[4], но n’est pas pratigue[5].
— Ты можешь принадлежать только богачу, да? В этом дело?
— Можешь говорить, что тебе нравится, — Мирей откинулась на подушки, — но я все равно обожаю тебя, Дерек.
Он повернулся к ней спиной и стал смотреть в окно. Танцовщица приподнялась на локте и с любопытством наблюдала за ним.
— О чем ты думаешь, mon ami?
Он обернулся, посмотрел на нее и странно улыбнулся, отчего она вдруг почувствовала себя несколько неловко.
— Представь себе, я думал о женщине, моя дорогая.
— О женщине, да?
Мирей вдруг вздумалось ревновать.
— Ты думаешь о другой женщине? Да?
— О, можешь не беспокоиться. Это просто воображаемый портрет. «Портрет леди с серыми глазами».
— Когда ты ее встретил? — резко спросила Мирей.
Дерек Кеттеринг рассмеялся — немного насмешливо и иронически.
— Я столкнулся с ней в коридоре отеля «Савой».
— Ну и что? Что она сказала?
— Насколько я помню, я извинился, а она улыбнулась и сказала: «не стоит беспокоиться» или что-то в этом роде.
— А затем? — настаивала танцовщица.
Кеттеринг пожал плечами.
— А затем — ничего. Инцидент был исчерпан.
— Я ничего не понимаю из того, что ты говоришь, — объявила танцовщица.
— «Портрет леди с серыми глазами», — задумчиво пробормотал Дерек Кеттеринг. — Наверняка я больше никогда ее не увижу.
— Почему?
— Она может принести мне несчастье. Женщины приносят несчастье.
Мирей соскользнула с дивана, подошла к Дереку и положила длинную гибкую руку ему на плечо.
— Ты глупыш, Дерек, — прошептала она. — Боже мой, какой же ты глупыш. Ты bien garçon[6], и я обожаю тебя, но я не создана для бедности — нет, я решительно не создана для бедности. Теперь послушай меня: все очень просто. Ты должен помириться со своей женой.
— Боюсь, это практически невозможно, — сухо возразил Дерек.
— Что ты говоришь? Не понимаю.
— Ван Альдин, моя дорогая, не такой человек, чтобы его можно было заставить отступиться от задуманного.
— Я слышала о нем. Он очень богат, да? Чуть ли не самый богатый человек в Америке. Несколько дней назад он купил в Париже самый прекрасный рубин на свете — «Сердце огня». Кажется, так он называется.
Кеттеринг молчал. Танцовщица мечтательно продолжала:
— Это чудесный камень, который должен принадлежать женщине, подобной мне. Я люблю драгоценности, Дерек. Они так много значат для меня. Ах! Носить рубин, подобный «Сердцу огня»!
Она вздохнула и вновь стала практичной.
— Тебе этого не понять, Дерек. Ты всего лишь мужчина. Ван Альдин наверняка подарит этот рубин своей дочери. Она ведь его единственное дитя?
— Да.
— Значит, после его смерти она унаследует все его состояние. Она будет богатой женщиной.
— Она уже богата, — сухо заметил Дерек. — Он выделил ей к свадьбе пару миллионов.
— Пару миллионов! Но это же ужасно много! А если она вдруг умрет? Все перейдет к тебе?
— Да, именно так и будет, — медленно проговорил Дерек. — Насколько я знаю, она не составляла завещания.
— Mon dieu[7]. Если бы она умерла, какой бы это был выход!
После некоторого замешательства Дерек Кеттеринг искренне рассмеялся.
— Мне нравится твой простой практичный ум, Мирей, но боюсь, что желание твое неисполнимо. У моей жены прекрасное здоровье.
— Eh bien![8] — промолвила Мирей, — но бывают же несчастные случаи.
Он гневно взглянул на нее, но промолчал.
— Конечно, mon ami, — продолжала она, — ты прав, нам следует думать о более реальном. Слушай, Дерек, со всякими мыслями о разводе нужно покончить раз и навсегда. Твоя жена сама должна от них отказаться.
— А если она не захочет?
Глаза танцовщицы превратились в щелочки.
— Мне кажется, она захочет, мой друг. Она из тех, кто не очень жаждет публичного скандала. Ей бы не очень понравилось, если бы ее друзья прочли в газетах о некоторых ее похождениях.
— Что ты имеешь в виду? — резко спросил Кеттеринг.
Мирей засмеялась, запрокинув голову.
— Parbleu[9]. Я имею в виду ее связь с господином, именующим себя графом де ла Рош. Мне все о нем известно. Я, если ты помнишь, парижанка. Он был любовником твоей жены еще до замужества, ведь это так?
Кеттеринг в ярости схватил ее за плечи.
— Это наглая ложь! — закричал он. — И не забывай, прошу тебя, что ты говоришь все-таки о моей жене!
Мирей поняла, что зашла слишком далеко.
— Странные вы люди, англичане, — пожаловалась она. — Но в общем-то, ты, наверное, прав. Американцы — холодная нация, не правда ли? Я надеюсь, ты не будешь возражать, шоп ami, против того, что она любила его до вашей свадьбы, но вмешался ее отец, и им пришлось расстаться. Сколько ей, бедняжке, пришлось тогда пролить слез! Но она смирилась. А теперь, Дерек, тебе следует знать, так же как это знаю я, что история повторяется. Они видятся чуть ли не каждый день, а четырнадцатого она едет в Париж, чтобы встретиться с ним.
— Откуда тебе все это известно? — требовательно спросил Кеттеринг.
— Мне? Да у меня масса друзей в Париже, мой дорогой Дерек, которые прекрасно знают графа. Все уже устроено. Она говорит, что едет на Ривьеру, а на самом деле в Париже ее будет встречать граф и… кто знает! Да, да, да, можешь мне поверить, они уже обо всем договорились.
Дерек Кеттеринг окаменел.
— Так что, если не сглупишь, — продолжала мурлыкать танцовщица, — она у тебя в руках. Ты мог бы доставить ей неприятности.
— О, ради бога, замолчи! — закричал Кеттеринг. — Заткни свою мерзкую глотку!
Мирей упала на диван, заливаясь смехом. Кеттеринг схватил пальто и шляпу и выбежал из комнаты, яростно хлопнув дверью. А танцовщица осталась лежать на диване и тихо смеялась, довольная своим коварством.
7. Письма
«Миссис Самуэл Харфилд шлет приветствия мисс Катарине Грей и обращает ее внимание на то, что при данных обстоятельствах мисс Грей не может не сознавать…»
Дойдя до этого места, миссис Харфилд положила перо и задумалась. Для нее, как и для большинства других людей, было невыразимо трудно гладко выражать свои мысли на бумаге.
После нескольких минут колебаний миссис Харфилд взяла другой листок почтовой бумаги и начала снова.
«Дорогая мисс Грей! Полностью оценивая ту преданность, которую вы проявляли к моей кузине Джейн (чья недавняя смерть до глубины души потрясла всех нас), я тем не менее не могу не чувствовать, что…»
Миссис Харфилд вновь остановилась, и вскоре второй вариант письма также полетел в корзину для бумаг. Только пятый вариант, наконец, полностью удовлетворил ее. Письмо было должным образом запечатано и адресовано мисс Катарине Грей в Литтл-Крэмп-тон, Сент Мэри Мид, Кент. На следующее утро оно уже лежало в доме адресата на подносе для почты, рядом с письмом куда более важного вида в большом голубом конверте.
Мисс Катарина Грей вскрыла сначала письмо миссис Харфилд и прочла его окончательный вариант.
«Дорогая мисс Грей! Я и мой муж хотим выразить Вам нашу глубокую признательность за те услуги, которые Вы оказывали моей бедной кузине Джейн. Ее смерть была ударом для нас, хотя мы прекрасно сознавали, что рассудок ее угас задолго до ее физической смерти. Я понимаю, что ее последние распоряжения относительно завещания были довольно странного характера, и ни один суд не признает их законными. Я не сомневаюсь, что такая здравомыслящая молодая девушка, как Вы, уже осознали этот факт. Мой муж говорит, что любое дело лучше всего улаживать частным образом. Мы с большим удовольствием найдем для Вас хорошее место и надеемся также, что Вы не откажетесь принять от нас небольшой подарок. Остаюсь, дорогая мисс Грей, с совершенным к Вам почтением,