Свет схлынул.
Холодный утренний воздух. Запах мокрой травы и камня. Знакомый гул Академии Вечного Пламени за спиной. Они стояли на том самом месте, у подножия шпилей, где неделю назад сидели впятером и смотрели на Левиафана в облаках.
Марк и Кларисс все еще держались за руки. Пальцы сплетены так естественно, будто делали это всегда. Они медленно повернулись друг к другу. Глаза — широко раскрытые, полные остаточного ужаса от пережитого в портале, от вида распадающейся Агаты, от знания о бесчисленных смертях… и того единственного видения с кольцом.
Над ними, в высоком стрельчатом окне учебного корпуса, мелькнули знакомые силуэты. Серж, что-то увлеченно объясняющий, размахивая книгой. Люсиль, скептически поднявшая бровь, но слушающая. И… Агата.
В небе, величественный и безмятежный, плыл Левиафан — облачный кит, символ путешествия, после которого нельзя вернуться прежним. Он смотрел на них сверху. Безмолвный. Всевидящий. Вечный.
Их руки все еще были сплетены. Пульс Кларисс бешено стучал в висках, отдаваясь в ладони Марка. В его глазах, поверх ужаса и решимости, читалось что-то новое. Что-то, принесенное видением из портала. Что-то, заставлявшее ее сердце сжиматься от боли и… страшной надежды. Они вернулись. Но цена возврата висела над ними, как лезвие. А песок в Маховике Агаты все пересыпался. Где-то. В небытии.
Глава 6. Танец журавлей на краю пропасти
Портал захлопнулся за спинами Марка и Кларисс, как пасть гигантского зверя, поглотив последний отсвет золота. Ослепительная тишина, тяжелая и липкая, рухнула в Библиотеке Душ. На мгновение.
— НЕЕЕТ! — вопль Люсиль разорвал тишину, отчаянный, как крик раненой птицы. Тень Хранителя, холодная и невесомая, как паутина изо льда, все еще сковывала ее щиколотку. Серж, оглушенный, с окровавленным виском от удара при падении, лежал рядом.
Хранитель, его мертвенное лицо искажено нечеловеческой яростью. Кандальщик и "сурок", оправившись от ледяных оков Люсиль, ринулись вперед, их когтистые тени уже нависли над подростками. Безвыходность сжала горло стальным обручем.
И тогда Люсиль взревела. Не от страха… От ярости! От невозможности сдаться. Вскинула руки не для тонких иллюзий. Рванула саму влагу из воздуха, из каменных стен. Ледяной шквал, белый и ревущий, как разъяренный полярный медведь, обрушился не на демонов, а перед ними. Он — ослеплял. Тысячи острых кристалликов льда, взметнувшиеся вихрем, превратили пространство между ними и палачами в непроницаемую, режущую лицо и руки, стену. Слышался лишь яростный рев ветра и дикие вопли ошарашенных демонов, натыкающихся друг на друга в белой мгле.
— СЕРЖ! ДВИГАЙ! — Люсиль, не помня себя, рванула его за рукав. Адреналин придал сил.
Они кубарем скатились за ближайшую груду опрокинутых стеллажей. Книги, как спящие летучие мыши, с грохотом посыпались сверху, прикрывая их. Пыль вперемешку с ледяной крошкой забила рот и нос. Серж, давясь, попытался поднять руку. Пальцы дрожали. Он сконцентрировался, пытаясь вызвать голографический интерфейс своей кибер-магии — силовые линии, руны анализа, карту энергетических потоков библиотеки. Но разум, обычно острый как бритва, был пустым экраном с помехами. Слишком больно. Слишком страшно. Слишком мало сил. Магия высасывалась годами за минуту чтения.
— Не… не выходит… — прохрипел он, потирая запястье. Там, глубоко в мякоти ладони, торчали несколько осколков хрусталя — те самые, что вылетели при взрыве Агаты. Они складываясь в миниатюрное, болезненно знакомое созвездие Левиафана. Серж с горькой усмешкой провел пальцем по холодным граням. Звездная карта их гибели…
— Дай сюда, — голос Люсиль был тихим, но твердым, порвала подол своей некогда элегантной мантии. Полоска темно-синей ткани, теперь грязная и мокрая, стала импровизированным бинтом. Она ловко, с неожиданной нежностью, перевязала окровавленную ладонь, стараясь не задеть осколки. Пальцы касались кожи — ледяные, но удивительно аккуратные.
Тишина за баррикадой из книг была зловещей. Метель стихла. Слышались только тяжелые шаги и хищное сопение где-то совсем близко. Демоны искали.
Люсиль не поднимала глаз от перевязки. Говорила шепотом, будто боялась, что слова привлекут твари:
— Я… я его люблю, знаешь? — не назвая имени. Не надо было. Марк. Его образ висел между ними — дерзкий, яростный, живой. — С первого курса. Когда он вломился на лекцию по Иллюзиям, весь в саже после взрыва в лаборатории рун, и заявил, что это "просто фейерверк". — Губы дрогнули в попытке улыбнуться, но получилась лишь гримаса боли.
Серж смотрел на склоненную голову девушки, бледную шею, по которой стекала капля пота, смешанная с пылью. Его голос прозвучал удивительно спокойно, сухо:
— А я — Кларисс. — не смотрел на нее, а в темноту за стеллажами, где маячили движущиеся тени. — С того дня, как она вломила мне по лицу целительным скальпелем за то, что я назвал ее "рыжим торнадо". — попытался усмехнуться, но лишь сжал зубы от боли в руке. — Кажется, мы оба… идиоты. Любим тех, кто любит других, но не замечает нас.
Этот простой, страшный вывод повис в пыльном воздухе. Они знали. Все знали. Марк и Кларисс. Их собственную безнадежную влюбленность. И они сами это знали, просто прятали глубоко, под слоями дружбы, учебы, приключений. До этого момента. До края гибели в библиотеке, пожирающей души.
Глаза их встретились. Не с вожделением. С горьким, до боли чистым пониманием. Они были двумя островами в океане ужаса, потерявшими свои маяки. В глазах Люсиль стояли слезы — не только по Марку, но и по этой нелепой, жестокой ситуации. В глазах Сержа — усталость и та же щемящая жалость к ней, к себе, ко всему.
И тогда, движимые не страстью, а волной невыносимой нежности и печали от осознания, что следующий шаг демонов может стать последним, они наклонились друг к другу. Поцелуй был коротким. Тихим. Горьким, как пепел. Не было огня, лишь ледяное прикосновение губ, дрожь и ощущение чужого тепла, которое так отчаянно хотелось, но которое принадлежало другим. Это был поцелуй-прощание. Поцелуй-извинение. Поцелуй двух потерянных душ, делящихся последним, что у них осталось — человеческим теплом перед лицом нечеловеческого ужаса. В нем не было будущего. Только щемящая боль настоящего.
Они оторвались одновременно. Не смущенные. Опустошенные. В глазах Люсиль еще стояли слезы, но теперь в них читалась хрупкая решимость. Серж кивнул, его рука с осколками-звездами непроизвольно сжала ее пальцы на мгновение. И в этот миг из-за угла ближайшего стеллажа донеслось низкое, похожее на скрежет камней, рычание. Следом — шарканье когтей по каменному полу.
Они нашли.
Без слов, одним движением, Серж и Люсиль рванулись вглубь лабиринта павших книжных шкафов, оставляя за собой лишь шелест страниц-свидетелей и холодный след отчаяния на пыльном полу. Битва за выживание только началась.
Рычание Хранителя перешло в грохочущую ярость, от которой задрожали уцелевшие витражи. Но это был не звериный вопль. Это были слова. Древние, гортанные, полные такой ненависти, что воздух вокруг него закипел черными пузырями, как смола.
— Где они?! Эти мерзкие дети. Книги. Мои чудесные книги, он наказание будет нам за несоблюдение всех протоколов и контрактов. НАЙДИТЕ ИХ!
Его мертвенно-бледное лицо, искаженное бешенством, начало плыть. Восковые черты расползались, как свеча под паяльной лампой, а потом стягивались обратно, формируя знакомое, "человеческое" обличье — высокий лоб, седые бакенбарды, ледяные глаза. Но теперь в них горел не расчетливый холод, а адское пламя утраты и ярости. То же самое происходило с Кандальщиком и "сурком". Их хищные, искаженные черты сглаживались, принимая облик изможденных слуг в потрепанных камзолах, но движения оставались резкими, птичьими, а в глазах светился все тот же нечеловеческий голод.
С потолка, из самой темноты сводов, спустились цепи. Не железные, а сплетенные из теней. Они двигались сами, как живые змеи. Цеплялись за опрокинутые стеллажи, за груды книг, за полузасыпанных пылью пленников, которые не успели сбежать или предпочли мнимую безопасность хаосу. Цепи бесшумно вытаскивали людей-тени, как рыбаки вытаскивают улов. Те не сопротивлялись. Их глаза были пусты, будто сознание давно утонуло в иных мирах. Цепи укладывали их обратно за столы, открывали перед ними новые, нетронутые фолианты. Руки пленников автоматически тянулись к страницам.
Поваленные стеллажи с жуткой, нечеловеческой скоростью начали подниматься. Каменные глыбы фундамента скрежетали, занимая свои места. Книги, разбросанные ураганом хаоса, взмывали в воздух стаями черных птиц и аккуратно укладывались на полки. Трещины в полу затягивались, словно раны на живой плоти. Библиотека восстанавливалась. Быстро. Эффективно. Бесчувственно. Как механизм, возвращающийся к работе.
Под узкой, крутой лестницей, ведущей куда-то в верхние ярусы, наполненные светом, Серж и Люсиль прижались к холодной каменной стене. Серж дрожал как в лихорадке, неповрежденная рука была вытянута вперед, пальцы чертили в воздухе дрожащие, сложные знаки. Перед ними висел маскировочный щит — не иллюзия, а сложное переплетение светопреломляющих полей и магического статического шума. Щит был похож на дрожащее марево, на искажение воздуха над раскаленным асфальтом. Поглощал звук их дыхания, держал его уже Серж на чистой силе воли и боли отдающейся в онемевших кончиках пальцев. Пот стекал по его вискам, смешиваясь с кровью и пылью. Осколки хрусталя в ладони горели ледяным огнем.
— Они… все восстанавливают… — прошептала блондинка, глядя сквозь дрожащую завесу щита на кошмарную эффективность демонов, собственные силы были на исходе. Ледяной шквал стоил дорого. — Что нам делать? — голос был хриплым, полным усталости. — У нас нет оружия… Нет знаний, как их ранить… Они… они как сама Библиотека. Вечные.
Серж не ответил сразу. Острый, аналитический ум, скованный болью, цеплялся за детали. Как паук за единственную уцелевшую нить. Видел, как тенеподобные цепи бережно укладывают книги. Как "слуги" Хранителя, уже в человеческом обличье, нервно поправляют корешки на только что вставших стеллажах. Как сам Хранитель, все еще бормоча проклятия, прижимал к груди ту самую книгу — «Хроники Спящего Левиафана».