– А ты сам на чём будешь играть? – спросила Олауг.
– На ударных.
– Что это такое?
Бьёрнар стянул покрывало, лежавшее на стуле, и все увидели, что он и впрямь изрядно потрудился, чтобы подготовить настоящий оркестр. Он привязал крышку от кастрюли к подставке для цветов, положил рядом деревянную мутовку и стальной венчик для взбивания, банку с горохом, банку с маленькими гвоздями и две кругленькие деревяшки, которыми можно было стучать друг о друга – они назывались кастаньеты. Тут Эва позвала детей:
– Вы не возражаете, если я сбегаю на минутку в магазин? Я собралась печь крендель, а мука кончилась. Я быстро. У вас всё в порядке?
– Ладно, иди, – ответил Бьёрнар.
Очень удачно, что Эва ушла: они тем временем порепетируют по-настоящему. Бьёрнар включил музыку, да так громко, что Олауг захотелось забиться в угол, а бедный Пончик спрятался под кровать.
Бьёрнар понял, что включил музыку слишком громко, и убавил звук. Каос вернулся на место, Олауг отняла руки от ушей и запела. Пончик выбрался из укрытия и принялся бить в ведро-барабан, а Бьёрнар играл по очереди на всех своих инструментах. Получилось неплохо.
Они порепетировали ещё немного. Наконец распахнулась дверь, и на пороге появилась Эва с кульком муки в руках.
– Вас слышно от самого перекрёстка, – сказала она, – хорошо, что соседи разъехались. Посмотрите, как вы вспотели и раскраснелись! Вы что, решили стать музыкантами?
– Рок-музыкантами, – уточнил Бьёрнар.
– Понятно. Знаешь, Бьёрнар, что хорошо в музыке? Она может быть разной: такой, какую вы сейчас играли, или странствующей мелодией, которой научила нас Олауг, а иногда звучит как целый оркестр. Ну а теперь не поможете ли вы мне раскатывать булочки? Тесто уже поднялось. А потом я испеку крендель. Посмотрите, я купила коричневый сыр и печёночный паштет, а ещё у нас есть варенье. Идите, мойте руки!
Каос обрадовался, что сможет участвовать в готовке – это же так весело!
– А я слеплю круглого дяденьку, – оживился Пончик, – и круглую тётеньку, а ещё зайчика.
– Знаешь, Пончик, – сказала Эва, – давай отложим твоих человечков на другой раз. Сегодня достаточно того, что ты сделаешь шарики из теста, а мы раскатаем их в лепёшки.
– Но хоть одного человечка слепить можно? – попросил Пончик.
– Ладно, – уступила Эва. – Вот тебе кусочек теста.
Дети сели вокруг большого кухонного стола, они раскатывали, похлопывали и снова раскатывали. Эва клала лепёшки на противень, и они отправлялись в духовку, оттуда, постепенно заполняя всю кухню, стал растекаться вкуснейший запах. Под конец Эва сплела большой замечательный крендель. Она взбила яйцо, дала Олауг и Пончику по кулинарной кисточке, чтобы они расписали крендель взбитым яйцом словно красками.
Каос растолок пестиком куски сахара – получилась сахарная крошка, которой он посыпал крендель. Бьёрнар резал миндальные орехи на мелкие кусочки и тоже посыпал ими крендель, а Пончику разрешили посыпать его корицей. Потом крендель отправили в духовку. Дети следили, как он там поднимался и рос от жара: сначала он был бледный, потом стал золотистым, а под конец – коричневым.
– Мы бы сейчас его попробовали, – проворчал Бьёрнар, – если бы не эти гости!
– Мы испечём такой же в другой раз, – пообещала Эва, – но сегодня мы ждём гостей. Давайте-ка раздвинем стол. Поставим на него всю еду, и каждый сможет подойти и сам взять что захочет, а потом сесть, где кому удобно – в гостиной или, может, в твоей комнате. Бьёрнар, что скажешь?
– Это мне не нравится, – буркнул Бьёрнар.
– Вижу, – вздохнула Эва.
Казалось, что Бьёрнар был раздосадован тем, что Эва не рассердилась и не заругала его, а просто заговорила о другом.
– Помогите мне найти тарелки, чашки и кружки – все, какие у нас есть. Не знаю, сколько точно гостей придёт.
– Может, ты не знаешь и сколько их останется у нас ночевать? – съязвил Бьёрнар.
– Не знаю, но они обещали приехать со своими спальными мешками и надувными матрасами, так что смогут лечь на полу в гостиной. Пончик, поставь, пожалуйста, эту кружку на стол, а потом приходи за следующей.
Бьёрнар достал тарелки из буфета, нашёл чайные ложки и ножи, но большие тарелки были на верхней полке, до которой ему было не дотянуться. Пришлось Эве встать на стремянку и достать их.
Гости должны были вот-вот появиться.
– Ну-ка, дети, встаньте у окна и смотрите, когда приедут гости, – сказала Эва.
Бьёрнар укатил на кресле в свою комнату.
– Я посижу тут, – шепнул он Каосу. – А вы, когда увидите, что кто-то едет, придите и скажите мне.
Каос, Олауг и Пончик встали у окна. Они очень волновались. Вот появился какой-то автомобиль, но проехал мимо. Прошли по тротуару молодые парни, но они были местные, Каос их уже много раз встречал. Время тянулось страшно медленно, и Бьёрнар тоже устал ждать.
– Ну что, видите кого-нибудь? – крикнул он из комнаты.
– Мы скажем, когда увидим, – ответила Олауг.
– А Эва где?
– На кухне.
Пончик от волнения не мог стоять на месте. Он бегал по квартире – то к Бьёрнару, то к Эве.
– Хочешь посмотреть на своего круглого человечка? – спросила Эва. – Он уже остыл, так что можешь взять его с собой в гостиную, малыш.
– Нет, не надо, – испуганно сказал Пончик, – лучше спрячь его, чтобы крутые не увидели.
– Крутые? – переспросила Эва. – Кто это?
– Те, кто приедет сюда, чтобы есть сосиски с лепёшками, – объяснил Пончик, – а ещё они говорят: «Хай».
– Как интересно, – улыбнулась Эва и обняла мальчика.
Гости
Пончик стоял у окна, ему было немножко страшно. А Олауг ничуточки не боялась, но очень волновалась. И Каос тоже, особенно потому, что Бьёрнар отказался ждать вместе с ними у окна. От этого Каосу было немного не по себе. Гости вот-вот приедут, а Бьёрнар даже встречать их не хочет! Он на них злится, потому что раньше видел городских, и из-за этого дуется на весь свет, даже на Эву! Каос отправился на кухню.
– Ну, опять какие-то проблемы? – спросила Эва.
Каос кивнул и улыбнулся – хорошо, что Эва разговаривает с ним вот так, по-взрослому.
– Бьёрнар злится.
– Ничего страшного, – ответила Эва, – он всегда волнуется, когда предстоит встреча с незнакомыми людьми, но не хочет этого показывать, вот и делает вид, что сердится. Когда он с вами, то уверен в себе, ведь вас он прекрасно знает и вы не обращаете внимания на то, что он сидит в инвалидном кресле, понимаешь?
– Ага, – кивнул Каос, – он боится, что гости, увидев его, станут расспрашивать, что с ним стряслось и всё такое, и решат, будто он совсем беспомощный и ничего сам делать не может, а на самом деле это не так.
– Вот именно, – сказала Эва. – Поэтому давай сделаем вид, что ничего не замечаем.
– Но он сидит там у себя в комнате и не выходит, – вздохнул Каос.
– И пусть, оставим его в покое. Вот увидишь – всё наладится.
Как всё-таки хорошо: поговоришь с Эвой – и все тревоги пройдут! У Каоса словно камень с души свалился, и он вприпрыжку побежал в гостиную – к окну. Чудесным образом его хорошее настроение передалось другим. Олауг принялась напевать себе под нос, а Пончик стал отбивать такт по подоконнику.
Вот и Бьёрнар выехал из своей комнаты и покатил на кухню.
– А сколько людей в этом оркестре? – спросил он Эву.
– Кажется, шестьдесят или семьдесят.
– И что, все приедут к нам ужинать?
Бьёрнар покосился на булочки.
– Нет, они разъедутся по разным домам, – ответила Эва, – но не каждый может принять гостей в субботу днём. Вот, например, у Каоса папа по субботам водит автобус, а мама работает в аптеке, и Свавва тоже, мама Пончика полдня занята на почте, родители Олауг не могут бросить постояльцев в гостинице, но её мама обещала приехать на концерт. Как тебе известно, дядя и тётя Каоса живут в пяти километрах от города, вряд ли стоит ради булочек ехать так далеко перед концертом, ведь до его начала останется всего пара часов. Но зато дядя приедет нам помогать.
– Ясно, – сказал Бьёрнар и снова укатил в свою комнату.
В тот день волновались многие. В том числе и те, кто встал почти в шесть утра и через час выехал со школьного двора в Тириллтопене. Почти никто не успел позавтракать, и вот теперь они ехали голодные и ворчали:
– Уж лучше бы нас в школе поселили, тогда бы мы жили все вместе, а не у незнакомых людей.
– Ещё попадёшь на каких-нибудь противных хозяев, – буркнул один парень.
– Вот тогда и жалуйся, – сказала высокая девушка.
– Какие они – те, кто живёт в Ветлебю? – спросил один парень. – Любят ли они музыку?
– Да, уж точно не такую, какую играем мы, – ответил другой. – Наверняка им подавай только старомодные танцы да мазурки всякие.
– А что плохого в старинных танцах? – вмешался третий. – Вообще-то здорово побывать там, где никогда не бывал. И ничего страшного в этом нет, мы ведь завтра уедем домой.
Они не могли обсудить всё сообща, потому что ехали в разных машинах. Одни – в фургоне Бьярне, он у него был вместительный, другие – в маленьком сине-красном автомобиле. Трое детей и двое взрослых ехали в пикапе, а ещё двое – на красном грузовичке, в кузове которого под брезентом лежали большой барабан, контрабас, рюкзаки и спальные мешки.
– Есть хочешь? – спросил водитель грузовика.
– Еда денег стоит, – ответила его спутница. – А у меня, милок, в кармане пусто, вроде бы нас обещали накормить те добрые люди, к которым мы едем.
– Ладно-ладно, бабушка, – сказал мужчина, – вот будет остановка, куплю тебе что-нибудь. Сейчас встанем на парковке, и нам скажут, где кто будет жить.
– Вестимо где – в горах.
– Да, но туда мы поедем только после концерта, – отвечал мужчина, – так что я всё-таки не стану откладывать.
Водитель направился к киоску и принёс сосиски и лепёшки.
– Ох, непривычная я к такой-то еде, – охала старушка, перепачкавшись кетчупом.
– Ну а теперь, бабушка, мы поедем следом за Бьярне и остальными, они знают дорогу.