— Стреляйте! В лошадь! — приказал офицер.
За спиной Дундича захлопали выстрелы.
Олеко распластался на коне: собою он хотел прикрыть верного друга.
Совсем немного оставалось до спасительной балки. Но перед самой балкой дончак вдруг упал на передние ноги.
Дундич перелетел через коня. Что-то звякнуло.
Дундич быстро поднялся — в руке обломок сабли. Он с досадой швырнул его в бурьян и подскочил к коню, стал тормошить его.
Дончак пытался встать, но не мог. Пуля попала в переднюю ногу.
Оставшись без оружия, без лошади, Дундич быстро оценил обстановку: из хутора к балке мчались белые, со стороны степи — свои…
Белоказаки были всё ближе и ближе. Вдруг раздались выстрелы. Один за другим. Стреляя из карабинов, красноармейцы спешили на выручку своего командира.
Из-за балки выкатилась лавина конников. Они неслись на помощь отряду Дундича.
Белоказаки повернули обратно.
САБЛЯ ГЕРОЯ
Пока лечили раненую лошадь, Дундич воевал на новом коне.
Рыжий с белой полосой на лбу рысак не уступал дончаку ни в красоте, ни в беге.
А вот доброй сабли у командира не было.
— Ничего, товарищ Дундич, скоро я тебе добрую саблю подарю, — сказал однажды командир дивизии Будённый. — Её сейчас в Москве для тебя готовят.
Дундич верил комдиву и терпеливо ждал подарка из столицы. И через несколько недель получил его.
А случилось это так.
Лунной майской ночью красная конница сбила передовые части белоказаков и ворвалась в расположение врага. Это было так неожиданно для белых, что они побросали не только оружие, но даже мундиры и, не оказывая никакого сопротивления, убегали, кто в чём успел.
Дундич с несколькими красноармейцами выехал на край станицы и увидел батарею. Артиллеристы старались увезти пушки к лесу, прикрывая отход белоказаков редкой перестрелкой.
— Стойте! — крикнул им Дундич и выстрелил в воздух.
Прислуга батареи остановилась.
Но бородатый офицер начал хлестать артиллеристов нагайкой и кричать:
— Уходить! Уходить!
Дундич ловко вскинул шашку и направил коня прямо на офицера.
Не успел тот замахнуться, как вывалился из седла.
Дундич повернулся к солдатам и приказал сдать оружие.
Только они выполнили его приказ, подъезжает Будённый и спрашивает:
— Пушки-то исправные, Иван Антонович?
— Не знаю, — отвечает Дундич.
— Кто знаком с пушками? — спросил Семён Михайлович своих бойцов.
Оказалось — никто.
— А вот они, — показал Дундич на пленных.
— Сможешь заставить их бить по своим?
— Смогу.
— Ну, действуй. А после зайдёшь в штаб.
Дундич начал стыдить солдат, что воюют они за буржуев. Солдаты стали оправдываться:
— Мы не добровольцы, нас мобилизовали…
— А раз так, — приказывает им Дундич, — разверните пушки да вдогонку кадетам дайте хорошенько!..
Артиллеристы обрадовались, что живы остались, развернули батарею и ударили вслед убегающим белякам.
Так в дивизии Будённого появилась батарея.
После боя Дундич пришёл в штаб. А там уже сидят несколько бойцов и командиров. Среди них Семён Михайлович Будённый. Все говорят о минувшем сражении и о том, как Дундич заставил беляков бить из пушек по белякам…
Будённый смотрит на Дундича и, хитро щуря тёмные глаза, расправляет пушистые длинные усы.
Когда собрались все, Семён Михайлович встал и торжественно сказал:
— Сегодня наша молодая Советская Республика награждает своих лучших бойцов.
Он взял саблю с серебряным эфесом, подошёл к Дундичу и сказал:
— За твою верность Красной Армии и за твою храбрость, дорогой Ванюша, наш ВЦИК дарит тебе эту саблю. Держи, герой!
Будённый обнял и поцеловал смущённого Дундича.
ТАЙНА КОМДИВА
На рассвете дивизия Будённого ворвалась в станицу Великокняжскую. Дундич и его ординарец Иван Шпитальный подъехали к водокачке. В сером тумане они увидели всадников.
Не успел Дундич спросить, из какой они части, как раздалось несколько выстрелов.
Ординарец пригнулся к гриве коня, а когда поднял голову, увидел, что Дундич безжизненно повис на стременах.
Шпитальный бережно опустил своего командира на землю. Верх его шинели был тёмным от крови.
Ординарец приложил ухо к груди. Глухо стучало сердце. Значит, Дундич жив! Иван начал расстёгивать ворот френча. В левом кармане раздался лёгкий звон. Шпитальный потянул цепочку и вытащил разбитые часы.
Ординарец знал, как дорожил этими часами его командир. Он часто говорил Ивану, что часы — подарок отца, они — единственная вещь, которая осталась у него в память о родном доме.
И вот теперь часы спасли Дундичу жизнь, но сами были разбиты. Да так, что никакой мастер их не отремонтирует. Как быть?
Как только Дундич открыл глаза, Шпитальный передал его санитарам, а сам поскакал на привокзальную площадь. Туда сводили всех пленных.
Спешился Иван и пошёл вдоль рядов испуганных пленных. Но среди них не было офицеров.
Он спросил одного бойца:
— Неужели все офицеры удрали?
— Нет, — ответил тот. — Им товарищ Будённый в вокзале допрос учиняет.
Вбежал Шпитальный в вокзал, а там золотопогонных офицеров набито как селёдки в бочке.
Шпитальный к часовому.
— Тебе чего? — спросил солдат.
Шпитальный объяснил.
Но часовой предупредил его, что ограбление пленных — это мародёрство, а мародёров Будённый сурово наказывает.
Ординарец показал разбитые часы Дундича и рассказал, что задумал он принести своему командиру в лазарет такие же. Уж если не такие же, то хоть похожие. И непременно с серебряным звоном.
Тут подходит к ним Будённый:
— О чём разговор?
Иван молча показал разбитые часы.
Будённый сразу узнал их, и лицо его омрачилось. Понял, что с Дундичем случилась беда.
— Как же ты, Иван, не уберёг своего командира?
Ординарец всё рассказал комдиву.
Будённый поругал Ивана, что не доложил ему сразу о беде.
Подозвал Семён Михайлович своего ординарца и приказал ему:
— Обойди мастерские, всех часовщиков, но без часов не возвращайся. Пленных обыскивать не разрешаю. И не забудь разыскать хорошего гравёра.
После долгих поисков принесли Будённому часы, очень похожие на те, что были у Дундича.
Открыл комдив крышку часов, а в них будто серебряные колокольчики звенят.
Скуластое лицо Семёна Михайловича расплылось в довольной улыбке. Попросил он гравёра сделать на крышке часов точно такую же надпись, какая была и на часах Дундича.
А поздно ночью пришёл Шпитальный в лазарет.
Ординарец достал часы, положил их под подушку Дундичу и улыбнулся.
Шпитальный помнил наказ Будённого: «Спрячь, Иван, разбитые часы. Вернёшь их после победы. А пока пусть Дундич не знает о нашей тайне».
Но Дундич так и не узнал о тайне комдива.
Шпитальный видел раза два, как его командир, открывая крышку часов, очень внимательно рассматривал надпись и подозрительно щурил большие карие глаза. А часы как ни в чём не бывало звенели своим серебряным звоном.
ГЕНЕРАЛЬСКАЯ УХА
Летом 1919 года белогвардейские генералы Врангель и Улагай шли к Волге на Царицын.
С тяжёлыми изнурительными боями отступала Красная Армия.
Теперь под командованием Будённого находилась не дивизия, а целый корпус. Но ему было тяжело сдерживать натиск белых.
Ни днём ни ночью не знали красные конники передышки.
Подходили к концу боеприпасы и продовольствие. В походных лазаретах скопилось много больных и раненых.
Командир корпуса Будённый вызвал Дундича и говорит:
— Надо разведать в ближайших станицах и хуторах, сколько у белых хлеба и фуража.
Для этой операции Дундич отобрал с десяток бойцов и незаметно провёл отряд к степной речке Аксай.
Только разведчики скрылись в камышах, ниже моста, как увидели скачущих белоказаков. Доскакали те до берега, разделись наскоро и швырнули в реку две гранаты. Раздались глухие взрывы, и возле камышей поднялись высокие столбы воды.
Бойцы подумали, что белые обнаружили их отряд, и подняли винтовки. Но Дундич тихо сказал:
— Не стрелять! Видите, беляки решили угостить нас ухой.
Он хитро подмигнул бойцам и показал на реку.
А в реке фыркали казаки, балагурили насчёт генеральской ухи, собирая в мешки оглушённую рыбу.
К берегу подкатили повозки и походная кухня.
Высыпали казаки рыбу в повозку, попросили у есаула по чарке самогона.
Есаул поглядел на улов и начал бранить казаков, что не поймали они ни одной стерлядки.
Дундич и бойцы заулыбались: придётся белым новый заход делать. Что за генеральская уха без стерлядки?
Есаул приказал «рыбакам» ещё попытать счастья, а остальным велел расстелить брезент, разложить тарелки, ложки, поставить бутылки.
Бросили казаки ещё две гранаты и полезли в речку.
На этот раз попалась им парочка стерлядок.
Побросали они рыбу в повозку, начали одеваться, а отряд Дундича тут как тут.
— Руки вверх! — скомандовал Дундич.
Казаки опешили. Есаул — за кобуру.
Не успел он выдернуть из кобуры револьвер, как Дундич прыгнул на есаула и заломил ему руки за спину. Есаула связали. Он начал кричать, но ему заткнули рот кляпом и бросили в повозку.
Остальным было приказано собрать посуду, мешки с выловленной рыбой, положить всё на повозку и пешком двигаться за мост в лощину.
Пришли в лощину, где разведчики оставили своих лошадей, а Дундич и говорит повару:
— Ты даром время не теряй, заваривай уху-то.
Повар принялся выполнять приказ.
К обеду отряд Дундича возвратился к своим.
Все с аппетитом поели наваристую уху и благодарили Дундича и его бойцов.
Но Дундич сказал, что спасибо надо говорить не ему, а генералу Улагаю, которому ухи захотелось.
Пленных казаков допросили.
И так вышло, что Дундич с бойцами и задание командира корпуса выполнил, и всех бойцов генеральской ухой накормил.