Здесь мы явились свидетелями зрелища, которое, несомненно, было единственным в своем роде.
Преступник схватил длинную палку, стоявшую в углу, опустил ее за окно, сам перевесился за окно, сел на палку верхом и, прижав ее с колоссальной силой к гладкой стене, соскользнул на палке вниз по стене.
Это произошло в одну минуту и преступнику удалось таким образом достигнуть земли.
Таким образом он изощрился без всякого вреда для своей жизни выскочить из пятого этажа.
Мы не могли рисковать проделать то же самое.
Сыщики, очевидно, не приняли во внимание этот двор, так как, несмотря на наши пронзительные свистки, никто не появлялся.
Между тем, беглец несся по двору.
Стагарт, не долго думая, перевесился за окно, схватился за громоотвод и быстро спустился вниз.
Я последовал его примеру.
Мы очутились на дворе.
Платье наше было изорвано, руки изрезаны и все в крови.
Запыхавшись, бросились мы за преступником, который между тем был уже далеко от нас.
Двор отделялся от поля стеной вышиной в человеческий рост.
Сильным прыжком перескочил беглец через стену. Стагарт последовал его примеру. Я прыгнул неудачно, упал и ударился головой об стену, так что из раны показалась кровь.
Несмотря на это, я продолжал преследование.
Так мы бежали по Линкольн-авеню и по другим улицам Чикаго.
Вот вдали блеснула река, которая должна была положить конец бегству преступника.
Я находился на расстоянии нескольких метров от моего друга.
Преступник, видимо, был в нерешительности, что ему делать, и благодаря этому Стагарту удалось подбежать к нему.
В следующий же момент оба они схватились, и я с ужасом увидал, как они оба упали в реку.
Я побежал вдоль по течению реки, так как я не знал, каким образом я мог бы прийти на помощь моему другу.
Я держал в руках наготове револьвер.
Вдруг над водой на несколько секунд показались две головы.
Я видел, что преступник крепко обхватил правой рукой шею моего друга.
Глаза Стагарта были закрыты.
Мне оставалась какая-нибудь секунда для того, чтобы прицелиться, и я спустил курок. С простреленной головой преступник опустился в бурные волны реки.
Я тотчас же прыгнул в воду и вытащил моего друга.
Он был без сознания и, наверно, погиб бы через несколько минут, если бы я не пришел к нему на помощь.
После некоторых усилий мне удалось привести его в сознание.
Преступник был сильнее его, но ему не удалось нанести Стагарту раны во время борьбы в реке.
Мы могли теперь вернуться обратно.
По дороге мы встретились с бежавшими за нами сыщиками.
Они отправились по нашему указанию к реке, чтобы посмотреть, не выплывет ли труп разбойника.
Тело его нашли через четверть часа.
Мы вернулись в Чикаго.
Эллен в тот же день была отвезена к знаменитому американскому врачу по нервным болезням, д-ру Вильсону, который старался внушением исцелить ее и уничтожить силу внушения преступника.
После нескольких недель лечения Эллен вполне поправилась и вернулась в Нью-Йорк.
С этого дня прекратило свое существование «общество кровавой руки».
Правда, и теперь еще в Америке существуют отдельные шайки, которые совершают страшные преступления, прикрываясь этим внушавшим столь долгое время страх именем. Но между этими шайками нет никакой связи, так как человека, который объединил благодаря своей магической силе преступников Америки, уже нет на свете и созданное им преступное сообщество распалось.
Полицейские власти Америки тщетно старались установить личность этого человека.
Следы его вели в маленькое балканское княжество, но затем терялись во мраке.
Так и не удалось узнать, кто был этот необыкновенный преступник, который, казалось, был призван содействовать победе преступления над человеческим обществом.
Порочная любовь
Мы жили в Нью-Йорке, когда разыгралась история, которую я намерен рассказать. Мой друг пользовался тогда в Америке такой же славой, как и в Европе, и считался одним из самых выдающихся сыщиков мира.
Мы только что кончили наш утренний ленч в гостинице «Мадисон», как нам доложили о приходе полицейского агента.
Вслед за этим вошел молодой человек с лицом истого янки.
— Мистер Патерсон? — спросил мой друг, вертя карточку в своих пальцах.
— Well, Франклин Патерсон, — ответил агент. — Меня послал комиссар Пятой авеню. Я скорости ради приехал на велосипеде и привез с собой еще две машины. Вы не откажетесь отправиться со мною?
Я с удивлением взглянул на Стагарта.
Тот рассмеялся и поднялся. Мне только оставалось последовать его примеру.
— Не сообщите ли вы мне пока, — проговорил Стагарт, выходя из гостиницы, — в чем, собственно говоря, дело?
— Полчаса тому назад застрелился мистер Юнг, — сказал агент в то время, как мы неслись, как бешеные, по оживленным улицам Нью-Йорка.
— Какой Юнг? — воскликнул мой друг. — Крупный торговец хлопком?
— Ну да, — ответил наш спутник. — Тот самый. Он один из главных акционеров Унион-трест-компании.
— Один из богатейших людей Америки, — заметил мой друг.
— 100 миллионов долларов, — проговорил кратко агент. — Влиятельнейший человек.
— И очень справедливый человек, насколько я знаю, — бросил Стагарт.
— Убежденный республиканец, — произнес агент.
— Радикал. И при этом человек, умевший жить.
— Как так?
Агент повернулся к нам, и на его лице показалась широкая улыбка.
— Вы об этом ничего не слышали? Прекраснейшие женщины союза были такого мнения.
— А! Это имеет важное значение, — произнес Стагарт. — Может быть, его самоубийство находится в связи с каким-нибудь делом, в которое запутана женщина.
— Если я не ошибаюсь, он был очень красивый мужчина, — агент щелкнул языком.
— Еще бы. Кроме того, он был отважный человек. Он добровольцем участвовал в войне против Испании.
Мы въехали в Пятую авеню. Почти в конце, недалеко от арки в память Вашингтона, которая в то время только что была окончена сооружением, высился дворец хлопчатобумажного короля.
Мы вошли во дворец вслед за нашим спутником. Шаги наши заглушались толстыми персидскими коврами. По мраморной лестнице мы прошли в помещение второго этажа. Везде царила мертвенная тишина.
В последней комнате слышен был шепот. Нас встретили два комиссара. Начальник сыскной полиции, личный друг покойного, был тут же.
После обмена приветствиями один из комиссаров проговорил:
— Я послал за вами, граф, потому что я знал, что вы остановились в Нью-Йорке. Я подумал, что этот необыденный случай несомненно вас заинтересует, тем более что во всей истории заключается какое-то неразъясненное противоречие.
Рабочий кабинет, по-видимому, находился в том же положении, в котором он был при появлении полиции.
Граф Стагарт подошел к письменному столу. Рядом с маленьким изящным креслом лежало тело Мак Юнга. Стройный мужчина. Он был одет в шикарный сюртук. На ногах были высокие сапоги.
— Он, должно быть, собирался прокатиться верхом, — заметил комиссар.
Рана находилась как раз пониже сердца; я мог ее подробно рассмотреть, потому что Стагарт, откинув сюртук и рубашку, тщательно исследовал рану при помощи микроскопа, маленького зеркала и зонда.
Сжатая в кулак левая рука покойного лежала на ране. В правой вытянутой руке находился револьвер.
— Самоубийство имело, должно быть, место два часа тому назад, — произнес Стагарт, поднимаясь.
На лице его видна была чуть заметная усмешка.
— Совершенно верно, — подтвердил президент полиции. — Я только не могу понять мотивов, заставивших мистера Юнга добровольно простится с жизнью.
— Для меня это совершенно непонятно, — добавил он, качая головой. — Поэтому я полагаю, что возможность преступления ни в коем случае не исключена.
— На этом нельзя основывать подобного мнения, — заметил Стагарт. — Человеческая логика подобна гордиеву узлу. Она никогда не может быть распутана. Кто первый открыл несчастье?
— Миссис Юнг, — ответил комиссар.
— Нельзя ли сейчас же допросить ее? — спросил Стагарт.
Комиссар бросил вопросительный взгляд на своего начальника.
— Я близок к семье Юнгов, — ответил тот смущенно. — Я не знаю, можно ли… Во всяком случае, я лично попрошу ее согласиться на короткий допрос, если вы этого желаете, мистер Стагарт. Я чувствую к вам величайшее доверие и всеми силами стремлюсь к тому, чтобы пролить свет на все это дело.
Президент полиции удалился.
Стагарт снова принялся за исследование раны и затем осмотрел комнату.
— Президент, вероятно, уже давно был дружен с мистером Юнгом? — спросил он равнодушно комиссара.
— Насколько мне известно, да, — ответил тот.
Появление мистрис Юнг и президента прервало наш разговор.
Мистрис Юнг было, вероятно, около сорока лет и ее без преувеличения можно было назвать красавицей. Она являлась типичной элегантной американкой. Чудные черные волосы обрамляли ее бледное лицо. Когда она разговаривала, видны были ее ослепительно-белые, перламутровые зубы. Хотя она была истой американкой, но, очевидно, предки ее были смешанной расы. На это указывали и блестящие, круглые глаза.
— Мистрис Юнг, — проговорил мой друг после того, как нас представил президент, — я хотел бы предложить вам несколько вопросов, которые крайне необходимо выяснить в ваших же интересах. Уверены ли вы, что мистер Юнг сам лишил себя жизни?
Вдова, на лице которой не дрогнул ни один мускул, хотя она несколько раз обращала свой взор на тело мужа, спокойно ответила:
— Это странный вопрос, мистер Стагарт. У меня нет основания сомневаться в этом, так как все данные указывают на самоубийство. Вы можете быть уверены, что я охотнее согласилась бы на другое предположение, чем на это, которое бросает неблагоприятную тень не только на моего несчастного мужа, но и на всю нашу семью.
Стагарт долго молча и испытующе смотрел на нее. Но она не отвела своих глаз и ответила на его взор холодной усмешкой.