Пить хотелось до того, что губы пересохли и потрескались. Хорошо бы припасть к живительной влаге. Но в последний момент он заметил в глубине неясные контуры хищного тела, свитого полукольцом, и злобно блеснувший глаз.
Как Андрей ни вглядывался, ему не удавалось различить впереди плавные линии «Зеро». Но это не очень волновало его: видимость была отвратительной — сумерки нарастали со стремительностью лавины. К тому же рядом с ним уверенно вышагивал маник, а в его запоминающем устройстве намертво зафиксированы координаты «Зеро». Однако время шло, и в душе человека нарастало смутное беспокойство. Наконец маник, качнувшись, остановился.
— Мы прибыли, — просигналил он разноцветными огоньками.
Андрей недоуменно оглянулся. Луч фонарика вырывал из тьмы то причудливо изогнутое растение, то куст, похожий на моментальный фотоснимок взрыва, то змеевидную лиану. Но где же «Зеро»? «Зеро» не было…
— Ты ошибся, наверно, — сказал Андрей, глядя на манипулятор. У него теплилась ещё надежда, что произошло простое недоразумение, которое сейчас должно выясниться: окажется, что маник взял слишком влево или вправо и поэтому они вышли не туда, куда следует. Но в ответ на взволнованные слова по овальному лобовому экрану маника поплыла голубая вязь цифр, которые должны были доказать ему, недоверчивому человеку, что они вышли в точности к заданному месту. Именно в этой точке должен был находиться «Зеро». Но хоть бы какие-нибудь следы! Не мог же многотысячетонный корабль исчезнуть, подобно пушинке. Должны ведь остаться хотя бы вмятины от стабилизаторов. Андрей придирчиво осматривал каждую пядь чужой почвы, но никаких следов не было…
Увидев стремительно опускающееся облачко, Леон инстинктивно сделал шаг в сторону, но уклониться от встречи не успел. Он почувствовал лёгкое головокружение. Чёткие контуры регенератора античастиц стали вдруг зыбкими и расплывчатыми. Затем в глазах Леона мелькнул ослепительный свет. Ему почему-то припомнилась фраза из медицинского учебника о том, что человек видит яркий свет в момент, когда ему при операции перерезают зрительный нерв. Вообще мысли Леона в эти считанные доли секунды работали необычайно чётко. Но тело его стало словно чужим, оно явно отказывалось повиноваться. Постепенно онемение наползало вниз, распространяясь на туловище. Собственно говоря, это было даже не облачко, а какой-то прозрачный сгусток, напоминающий огромную стеклянную глыбу. В течение краткой секунды Леон успел заметить, что глыба дрожала и переливалась. И там, в глубине её, казавшейся бездонной, пульсировали и бились какие-то тонкие жилки, также бесцветные…
Последнее, что Леон ощутил, — это абсолютную невесомость.
…Говорят, что сознание неотделимо от ощущения. Человек не может сознавать себя, если в мозг не поступают сигналы от его органов чувств. Но Леон мог бы поклясться, что совершенно не чувствует собственного тела. «Похоже, что от меня остался только мозг», — подумал Леон. Давнее-давнее воспоминание мелькнуло у него. Когда-то на Луне Земной, в школе космонавтов, он проходил испытание в Башне Безмолвия. Его принял в свои воды эластичный бассейн, жидкость которого полностью уравновешивала вес тела. Дыхание становилось всё реже. Жидкость становилась всё более вязкой, так что через несколько минут Леон лишь с огромным усилием мог чуть-чуть двинуть рукой. Тело немело и становилось бесчувственным. Одновременно тускнел свет, неведомо откуда падавший, пока весь бассейн не погрузился в чёрный мрак. В этих условиях Леон должен был, сохраняя ясность разума, решать сложные логические задачи.
Но такой задачи, какая возникла перед ним сейчас, ему решать ещё не приходилось! Где он? Что с ним? Где Андрей? Далеко ли «Зеро»? Эти и тысячи подобных вопросов сверлили мозг Леона. Но ответа не находилось.
«Пленник разумных существ? — думал Леон. — Допустим. Но зачем в таком случае им понадобилось похищать меня? Возможно, чтобы обезвредить, — ответил он себе мысленно. — Откуда они могли знать истинные намерения неведомого пришельца? И почему они похитили меня одного?» В этом месте нить рассуждений Леона оборвалась. В мозгу его стали возникать беспорядочные, хаотические видения.
Убедившись в том, что «Зеро» бесследно исчез, Андрей без сил опустился на густой мох. Свинцовая усталость против воли смежила веки. Но он знал, что заснуть нельзя, и изо всех сил боролся со сном. Маник подошёл к нему и стал рядом, как бы готовый защищать человека от любых неожиданностей. Но Андрей знал, что возможности электронного мозга ограниченны: сумеет ли он правильно сориентироваться в любом положении? Ведь один неправильный шаг, одно неверное или слишком медлительное действие — и всё погибло… Кто же тогда придёт на помощь Леону? Нет, он не имеет права спать! Надо действовать. Нужно сделать всё возможное, чтобы разыскать Леона.
«Вероятнее всего, исчезновение Леона, как и роботов, и корабля, — дело рук разумных существ. Не могли же они пропасть просто так? — думал Андрей. — Но в таком случае необходимо попытаться разыскать эти разумные существа и вступить сними в контакт».
Приняв решение, он вскочил на ноги. Если б не голубое свечение, могло бы показаться, что его окружает обычная земная или, во всяком случае, марсианская растительность. Но свечение всё преображало. Широкие мохнатые листья, больше светившиеся по краям, казались чьими-то ладонями. Иллюзия усиливалась тем, что листья всё время ритмично колыхались, хотя не было ни малейшего ветерка.
Вверху небо было чёрным, как сажа, сквозь него едва просвечивали незнакомые рисунки созвездий. Ближе к горизонту чернота становилась мягче, но в то же время как бы глубже, бархатистей. На её фоне вырисовывались неровные зубцы гор, будто подсвечиваемые изнутри. Один из пиков удивил Андрея безукоризненной правильностью линий. Он казался ближе других.
— Сколько до этой горы? — обратился Андрей к манику, протягивая руку в сторону странной сопки.
Коротко мигнул локатор, и по лобовому экрану пробежали цифры:
3882 метра…
Около четырёх километров.
Но ведь пик правильной формы не мог возникнуть сам по себе? По всей вероятности, он должен иметь какое-то отношение к разумной жизни. Поражённый этой мыслью, Андрей рванулся вперёд, кликнул маник. Но уже через несколько десятков шагов человек выдохся: каждый шаг требовал больших усилий буйная растительность преграждала путь. Тогда он остановил маник и кое-как взгромоздился на него. Сидеть было неудобно — манипулятор не был приспособлен для перевозки людей. Но выбирать не приходилось. Уцепившись за какую-то трубку и ежесекундно рискуя свалиться и сломать шею, человек скомандовал:
— Полный вперёд!
Маник включил прожектор и ринулся напролом. Ветви с силой хлестали по шлему Андрея. Прыгающий луч выхватывал из тьмы то кусок лианы, то морщинистый коричневый ствол дерева, то цепкие тонкие нити, похожие на паутину. Подбежав к сопке, маник замер. Андрей спрыгнул на землю и принялся разминать затёкшую руку. Вблизи сопка оказалась конусом внушительных размеров. Луч фонарика насилу добежал до её вершины, терявшейся далеко вверху. Поверхность сопки казалась абсолютно гладкой, вроде отполированной. Чьи неведомые руки гранили её? Два раза он обошёл вокруг основания сопки. Ничего похожего на входное отверстие не было. Андрей осторожно постучал по поверхности, ярко блестевшей под лучом прожектора. Поверхность была тверда, как гранит. Андрей велел манику постучать сильнее, что тот и сделал со свойственной ему добросовестностью. Удары стального щупальца глухо отдавались окрест. Но никто не вышел наружу, чтобы поинтересоваться незваными пришельцами.
Время шло. Андрей уже собрался уходить, чтобы продолжать поиски, как вдруг ему показалось, что световой круг, вырезанный прожектором на поверхности конуса, на мгновение ожил. Ему почудилось, что по матовой поверхности пробежала тонкая сеть разноцветных прожилок. Видение тут же исчезло, и сколько он ни вглядывался, больше не повторялось. Как он жалел, что не велел манику фотографировать всё происходящее. Кирил и Энквен — те и сами бы догадались включить киноаппарат. Где-то они, верные роботы?
Леон очнулся, почувствовав, что задыхается. В первое мгновение ощущение удушья его даже обрадовало: он снова чувствует собственное тело! Но вместе с ощущением тела пришла боль. Болели каждая мышца, каждая жилка, каждый нерв. Каждый вдох давался с огромным трудом. А в глазах проплывали настолько несуразные видения, что Леону они показались в первую минуту продолжением бреда. Однако неперестающая боль убедила его, что дело происходит наяву.
Тогда Леон попробовал пошевелиться, и это ему как будто удалось. Он казался самому себе туго спелёнутым в огромный кокон, который сковывает все движения.
Леон сделал резкое движение головой и ринулся изо всех сил. И вдруг… Вдруг плотная дверь приоткрылась перед ним. И в открывающуюся щель он успел увидеть яркую поляну, заросшую буйной растительностью, прихотливо изогнутые стволы и дальнюю сопку, близ которой сиротливо чернел мёртвый регенератор. Да, это регенератор, снятый с «Зеро», ошибки быть не может! В тот же миг дверь захлопнулась, и видение исчезло. Леон снова забылся. Ему казалось теперь, что он погружён в необычайно вязкую жидкость («как муха в меду», мелькнуло у него). Но главное — он снова ощущал своё тело, и дышаться, как будто, стало легче. В один из моментов невидимая «дверь» приоткрылась снова. Не думая об опасности, Леон постарался просунуть туда голову, подобно узнику, высовывающемуся из окошка загадочной темницы.
Теперь дверь уже не захлопывалась.
Перед глазами Леона медленно проплывали широкие листья странной формы, ветви деревьев, лианы… Вскоре Леон догадался, что это движется он, движется по воздуху, увлекаемый неведомой силой. Почва внизу казалась такой знакомой, почти земной. Ещё одно отчаянное усилие — и Леон почувствовал вдруг, что движение замедляется. Тело страшно отяжелело, руки и ноги налились свинцом. Леон рухнул вниз, из последних сил цепляясь за ветви.