– Я машину купила, – похвастала я.
– Эту? – спросил Лешка.
– Эту.
Лешка помолчал и спросил:
– А какого она цвета?
Предки обернулись и еще раз осмотрели мое приобретение.
Я почесала затылок. Продавец машины, полный грузин с вкрадчивыми манерами, заговорил мне зубы ее внутренними достоинствами, и я совершенно забыла про достоинства внешние.
– Цвет называется «баклажан», – соврала я лихо.
– Баклажан, – повторила мама упавшим голосом.
– Похоже, – поддержал меня папа.
А Лешка добавил новую ложку дегтя:
– И что ты будешь делать, если она у тебя сломается?
– Мастера вызову!
– А если посреди дороги? Насколько я знаю, машины ты любишь, но чинить их не умеешь!
Я стиснула кулаки. Злость кипела во мне расплавленным оловом.
– Значит, – начала я тихо, – лошадей имеют право любить только ветеринары? Потому что могут их починить?..
– Ребята, предлагаю обмыть покупку, – оборвала меня мама. Она не любит, когда мы с Лешкой ссоримся.
– Отличная идея! – поддержал отец. – Айка, что пить будешь?
В общем, беседа плавно перетекла в небольшое застолье.
Я сидела за столом и думала: они замечательные. И Лешка, и предки… Только почему-то нет у нас полного взаимопонимания. Интересно, оно вообще между людьми бывает? Или это миф, выдуманный дамами-писательницами?
– Кстати, – сказал Лешка, обращаясь ко мне. – Ты в курсе городской сенсации?
– Смотря какой, – ответила я осторожно. С работы я сегодня увильнула до неприличия рано, потому что отправилась покупать автомобиль.
– Терехин умер, – сказал Лешка.
– Да ты что!
Я отложила вилку и уставилась на Лешку.
Терехин был нашей городской достопримечательностью. Ему принадлежала городская радиостанция, дециметровый телеканал, газета и детский журнал. Короче говоря, он был местным магнатом.
– От чего? – спросила я, когда немного пришла в себя.
– От инфаркта, – ответил Лешка. – В машине нашли, возле дома. Хорошо, что до дома успел доехать…
– Почему? – не понял папа.
– Удобней хоронить, – объяснила я.
– Ая! Твой цинизм переходит все границы! – повысила голос мама.
– Да нет, у нее профессия такая, – поддержал меня Лешка.
Я опустила голову, скрывая улыбку.
– Я имею в виду, хорошо, что посреди дороги приступ не начался, – продолжал Лешка. – А то мог кого-нибудь с собой потащить. Раньше времени.
– Откуда ты знаешь про инфаркт? – спросила я. – Может, его конкурент отравил?
– Какой конкурент? – удивился папа. – Разве у Терехина в нашем городе есть конкуренты? По-моему, он всех под себя подмял!
Я постучала рукояткой ножа по столу.
– Ая! – строго осадила меня мама. Родители называют меня так потому, что в детстве я не выговаривала букву «эм». – Прекрати!
Я отложила нож. Скоро предки начнут контролировать количество моих вдохов и выдохов. Честное слово, меня подобная забота уже раздражает!
– Конкурент не конкурент, а коллега у него в городе появился, – сказал Лешка.
– Он имеет в виду новую радиостанцию, – объяснила я. – «Осеннюю звезду».
– А-а-а! – сориентировался отец. – Ну, разве это серьезная конкуренция? Так, вещают на короткой волне четыре часа в день…
– Зато теперь смогут вещать гораздо больше и гораздо лучше, – ответил Лешка. – Наверняка Дердекен заграбастает Терехинское наследство. Я бы на его месте заграбастал.
– Дер…кто? – не поняла мама.
– Владелец «Осенней звезды», – ответил Лешка. – Иван Дердекен.
– Немец, что ли? – спросил папа.
Лешка пожал плечами.
– Вроде не похож. Псевдоним, наверное.
– А ты его видел? – спросила я. Владелец новой радиостанции был в городе человеком новым, поэтому возбуждал всеобщее любопытство.
– Видел, – ответил Лешка без особого энтузиазма. – Он вчера к нам яхту пригнал.
– Хорошая яхта? – проявила я профессиональный интерес.
– Хорошая, – ответил Лешка сдержанно.
– Выходит, небедный человек, – сказал папа.
Лешка промолчал.
Мы просидели за столом до глубокой ночи. Провожая Лешку к выходу, я не удержалась и спросила:
– А что ты так сухо про нового судовладельца? Он тебе не понравился?
Лешка шагнул за порог и обернулся. В свете тусклой подъездной лампочки его лицо казалось бледным.
– Не знаю, – сказал он неохотно. – Какой-то он…
Лешка передернул плечами, поискал слова, но не нашел их. Махнул рукой и побежал по ступенькам вниз. К очередной нимфе.
А я закрыла дверь, чувствуя себя заинтригованной. Нужно знакомиться с этим новым судовладельцем. Тем более, что теперь он, скорей всего, сменит Терехина на посту городского магната.
Утро рабочего дня началось так, как я и ожидала. Шеф вызвал меня к себе, спросил:
– Знаешь уже?
– Вы про Терехина? – ответила я вопросом.
Шеф покивал.
– Знаю.
– Это хорошо, – резюмировал шеф.
Постучал пальцами по столешнице. Его лицо стало задумчивым.
– Кстати, это правда? – нарушила я молчание. – Про инфаркт?
Шеф неопределенно пожал плечами.
– Официальный вердикт звучит так. Но…
Он снова замолчал. Мной овладело профессиональное любопытство.
– Что «но»?
– Понимаешь, говорят, что у него лицо было перекошено от ужаса, – высказался наконец шеф.
– Кто говорит?
– Есть у меня приятель в морге…
Шеф поперхнулся и бросил на меня короткий подозрительный взгляд. Но я сохранила серьезное выражение лица.
– Работает там, – пояснил шеф на всякий случай.
– Нужное знакомство, – одобрила я. – Все там будем.
– Вот именно. Он говорит, что, когда Терехина привезли, вдова потребовала гримера. В общем, нельзя было его выставлять напоказ с… с таким выражением лица.
Шеф снова замолчал. Его глаза, не отрываясь, буравили точку в столе.
– Может, все дело в том, что он почувствовал себя очень плохо? – предположила я. – Ну, и испугался!
– Может, конечно, – откликнулся шеф, но как-то вяло. – Однако мне кажется…
Он понизил голос.
– Понимаешь, Терехин тем вечером отпустил телохранителей. И не сказал, куда едет.
– Если не сказал куда, значит, к любовнице, – уверенно определила я.
– Вот именно!
Шеф поднял указательный палец.
– А ты помнишь, кто у него любовница?
– Нет, – ответила я, добросовестно порывшись в памяти.
– Алина Брагарник! – напомнил шеф почтительным голосом.
Я присвистнула.
Алина Брагарник – прима нашего театра оперетты. Сколько ей лет, не знает никто. Если смотреть из зрительного зала – не больше двадцати.
Если судить по количеству и качеству любовников…
Даже затрудняюсь сказать. Мама помнит, что Алина была фавориткой городского мэра еще при старом режиме. Тогда мэр назывался «председателем горисполкома». (Честное слово, я рада, что старый режим приказал долго жить. Выговорить такое словосочетание можно только после второго стакана!)
В общем, подсчитать возраст Алины Брагарник пока не удалось никому.
– Значит, – начала я развивать гипотезу, – вы считаете, что Терехин неожиданно приехал к любовнице, увидел ее без грима и…
Я остановилась, потому что шеф сильно хлопнул ладонью по столу.
– Извините, – быстро покаялась я. – Профессиональный цинизм.
Шеф фыркнул, как тюлень.
– Соплячка, – сказал он, остывая. – Ей серьезное дело поручают, а она шуточки шутит.
– Какое дело? – насторожилась я.
– Редакция решила провести собственное расследование.
Я состроила понимающее лицо. Ну, конечно! Собственное расследование вошло в моду с подачи столичных коллег и стало пользоваться успехом у читателей. Разве мы можем остаться в стороне?
– Что хочет выяснить редакция? – спросила я.
– Во-первых…
Шеф загнул толстый короткий палец. Когда он это делает, я всегда испытываю острый душевный дискомфорт. Мне кажется, что палец сейчас поломается.
– … нужно узнать в подробностях, что он делал в последний день своей жизни.
– Понятно.
– Во – вторых…
Шеф повторил трюк с пальцем.
– … нужно узнать, какие отношения у него были с окружающими людьми. Под окружающими я понимаю жену, любовницу, конкурентов и коллег по работе.
– Значит, новая радиостанция нас тоже интересует? – уточнила я.
– И ее владелец особенно! – подчеркнул шеф. – Ходят упорные слухи, что покойный Терехин пытался выжить его из города. И даже прибегнул к помощи Азика.
Азик – это наш местный бандит. Точнее говоря, глава преступного сообщества. Зовут его Азиз Турсун-Заде, хотя полное имя известно только прессе и милиции. Все остальные жители города называют его просто Азик. У Азика имеется собственный ресторанчик на берегу залива, небольшой загородный отель и цех по производству колбасных изделий. Это его официальные источники дохода. Остальное – для души.
Внешне Азик невысокий кругленький мужчинка, главную часть которого составляет большой объемный зад. Один мой милицейский осведомитель выдал хохму: стражи порядка называют Азика «маленький Турсун с большим Заде». За глаза, разумеется. Подобной обиды Азик не простил бы даже родной милиции.
– И что из этого вышло? – заинтересовалась я. – Азик надавил?
– Не знаю, – ответил шеф. – Никто не знает. Знал только Терехин, но, как видишь, умер. Еще знает Азик, но у него не спросишь.
– Остается только глава новой радиостанции, – договорила я. – Надеюсь, он знает, давили на него или нет.
– Вот именно!
Шеф повозил руками по столу. Мне показалось, что он чувствует себя как-то беспокойно.
– Ты его уже видела? Я имею в виду Дердекена?
– Нет, – ответила я. – Но кое-что слышала.
– Что слышала?
Я почесала нос.
– Слышала, что у него недурное суденышко, – начала я добросовестно.
– Ага!
– Слышала, что он…
Я снова почесала нос. Все. Больше Лешка ничего не сказал.
– В общем, говорят, что он какой-то скользкий, – завершила я.
– Ага! – повторил шеф.
Встал с кресла и прошелся по кабинету. Остановился у окна и стал смотреть на улицу.