». Да ладно?! Неужели учительница Автократова или чех Яворек не просветили в этом важном вопросе маленького Никешу?
Подытожим факты — только факты! Никанор Кузнецов беседует с тремя носителями трех разных диалектов, а по сути — трех довольно отличающихся друг от друга языков. Чтобы хоть как-то выйти из лингвистического тупика, биографами придумывается ловкий ход: будущая легенда разведки объявляется знатоком то ли пяти, то ли шести диалектов, в том числе, и берлинского, спасибо дяде Вилли.
При этом Никанор не с утра до ночи изучает любимый «немецкий», но посвящает много времени чтению, драмкружку, учится играть на балалайке и гармони. Ну и так, по мелочи:
«Любил петь. У него оказался хороший слух, сильный, приятный голос… Танцевал с девушками вальс, польку, кадриль. Умел плясать русскую и лихо отбивал чечетку.
…Любил играть в шахматы и нередко обыгрывал кого-нибудь из нас. Он самостоятельно решал шахматные задачи, хорошо играл и в шашки.
Ника любил купаться и с наступлением теплых дней постоянно ходил со школьными дружками на Пышму. Плавал он хорошо и Пышму (около двухсот метров в ширину) переплывал туда и обратно без передышки. Хорошо нырял, для чего выбирал крутые берега. Увлекался рыбалкой. По утрам до школы всегда „крутился“ на турнике, который сам и сделал».
Все составляющие мифа налицо: герой обязан быть талантлив абсолютно во всем, петь, плясать, танцевать, быть физически развит — плавание, гимнастика, у него должны быть как интеллектуальные — шахматы — так и простые человеческие — рыбалка — увлечения. Есть какая-то сфера деятельности, в которой Кузнецов не проявил бы себя в свои 14 лет?
Естественно, герой должен прекрасно плавать, да вот незадача: ширина Пышмы в районе Талицы, в среднем течении реки, около 50 м. Может, Гладков хотел сказать, что Никеша плавал туда и обратно, да еще без передышки, по несколько раз? Или мы опять имеем дело с мифом о былинном богатыре? Посмотрите внимательно на Пышму у Талицы.
Автор Антон Фадеев.
Видите «крутые берега» широкой полноводной реки, с которых будущая легенда разведки так любил нырять? Мифотворчество все же иногда должно хоть как-то совпадать с реальностью, правда же?
И не удержусь, приведу такой пассаж из книги брата и сестры «легендарного разведчика»:
У детворы он был признанным предводителем. С ним было интересно. Выдумщик и фантазер, Ника лучше других умел рыбачить на речушке, что протекает рядом с деревней. Лучший биток для игры в бабки был у него. Ника отлично ездил верхом. И когда ребята ранним утром в летнюю пору возвращались домой из ночного, часто устраивал скачки, соревнуясь в лихости и смелости, показывая выносливость любимых коней. А сколько он знал удивительных историй! Недаром и взрослые любили поговорить с мальчиком.
Это родные пишут! И предводитель признанный, и бабки-то у него лучшие, и наездник лихой, и историй знает уйму (откуда? Из книжек прочитанных?). Ничего не напоминает? Ну, конечно же! Это типичное Житие, типичный рассказ о том, как с раннего детства ореол святости витал над головой праведника. Помните, как Иисус проповедовал в синагоге и все дивились его мудрости? Вот и с Никой Кузнецовым «взрослые любили поговорить». Видимо, тоже дивились мудрости 11-12-летнего мальчика.
Но пойдем дальше вслед за уникальным Житием нашего героя. Гладков:
В седьмом классе у Ники неожиданно появилось еще одно увлечение. От кого-то из знакомых ребят он услышал, что есть такой человек в городе Суэтин Сергей Александрович, который для школьников-семиклассников и студентов ТЛТ организует кружок. Совершенно необычный. В нем будут изучать международный язык! На нем можно разговаривать с людьми любой национальности — и все тебя поймут.
Авторы упорно подчеркивают уникальный талант юного лингвиста! Теперь еще и эсперанто! Погодите, он еще овладеет рядом языков: коми, польский, украинский, это не считая диалектов немецкого. Вопрос: когда? Когда очень молодой человек успел все это выучить? В промежутках между купанием и игрой на балалайке? Или у него и вправду были уникальные способности полиглота? Возможно все, конечно… Но не будем забегать вперед.
В 1927 году 16-летний Кузнецов поступает в Талицкий лесотехнический техникум, куда перевелся из Тюменского сельхозтехникума после смерти отца. Но любовь к языкам у подростка продолжается, немецкий так и тянет к себе будущего разведчика-нелегала, так и манит.
«Кузнецов выкраивает время, чтобы регулярно часок-другой поболтать с объездчиком с Качкарихинского кордона Эдуардом Фердинандовичем Гунальдом. Сожалеет лишь, что в Талице невозможно добывать книги на немецком языке, те немногие и случайные, что имелись, он давно прочитал. И не только прочитал: так, разысканную в библиотеке ТЛТ „Энциклопедию лесной науки“ Гундесгагена он даже принялся переводить на русский».
Хм, оказывается в Талице, где он так увлекся немецким языком, не было немецких книг? Только немногие и случайные? Получается, язык Ники Кузнецова был в основном разговорным? Как же он тогда книги-то переводил? Жаль, что Т. Гладков не сообщает нам, откуда родом был объездчик Гунальд, зато об этом сообщает нам однофамилец будущего разведчика С. Кузнецов: Эдуард Гунальд (у него Гональд) был пленным немцем родом из Ганновера. Остался после лагеря в России, женился на русской женщине. Так что был наш объездчик (у С. Кузнецова — лесник) саксонцем. Вот каким еще диалектом в совершенстве овладел 16-летний студент лесного техникума!
Особенностью нижнесаксонского диалекта является смесь из языков — английского, немецкого и французского. Носители картавят, меняют звонкие согласные на глухие, тянут гласные. Поэтому часто говорят, что это сумасшедшая смесь.
Что-то как-то очень много диалектов и все разные, не находите? Но ведь гений же! Да еще «непревзойденный»!
И тут — первый удар, первый неприятный поворот в биографии:
«В декабре 1929 года Ника Кузнецов, как выходец из семьи антисоветского „чуждого нам элемента, от которого мы очищаем комсомол“, был исключен из ВЛКСМ. Более того, по настоянию бюро ячейки его поспешно отчислили и из техникума — всего за полгода до окончания. На руки вместо диплома дали филькину грамоту — справку о прослушанных предметах и производственной практике… Ника Кузнецов отправился в столицу Коми-Пермяцкого национального округа город Кудымкар[6], где 20 апреля 1930 года был зачислен на скромную должность помощника таксатора в местном земельном управлении».
Таксация — это оценка земель и лесов по стоимости деревьев, вычисление убыли и прибыли леса, определение объема срубленных и растущих деревьев, запаса насаждений и прироста древесины, а таксатор — оценщик, преимущественно леса, по стоимости деревьев. Помощником такого таксатора и стал Никанор Кузнецов.
Раз уж он оказался в Коми-Пермяцком национальном округе, то было понятно, что через короткое время наш герой должен овладеть в совершенстве и языком коми. Что, естественно, и произошло: Кузнецов подружился с преподавателем педагогического техникума Николаем Михайловичем Вилесовым, который — а как иначе?! — знал восемь языков. Не два, не три — восемь. И именно Вилесов учил Николая говорить на коми-пермяцком, и помогал совершенствоваться в немецком (какая неожиданная удача!). Он же давал Николаю книги из своей домашней библиотеки — так биограф элегантно разрешает проблему письменного немецкого. А свердловский журналист Григорий Каёта в книге «Специальный агент», изданной в Свердловске в 2000 году — в новое время, можно сказать, но написанной в старом стиле — сообщает, что Вилесов с Кузнецовым, даже играя в шахматы, изъяснялись на немецком.
Интересно было в конце 20-х в Кудымкаре — сплошные немцы и полиглоты! А ведь на то время Кудымкар был только селом, лишь в 1931 году он получил статус поселка городского типа, а городом стал и вовсе в 1938 году. Да и сегодня в нем проживает немного народу — 34 тысячи человек. А в конце двадцатых тут, оказывается, роились и немцы, и полиглоты, и все это на лесосеке. Впрочем, все возможно, история знает и не такие случайности и совпадения. Правда, в этой конкретной истории количество случайностей и совпадений уже переходит все мыслимые границы, но давайте пока что будем во все это верить. А что нам еще остается?
Вот во что нас заставляют верить, например, в книге Каеты:
Работа в лесу была не для слабаков — расчистка просек, завалов на них требовала больших физических усилий. К вечеру некоторых ребят не держали ноги. Садилось солнце, вспыхивал костер, все усаживались вблизи и при свете огня читали вслух фадеевский «Разгром», горьковскую «Мать», фурмановского «Чапаева». Иногда Кузнецов доставал из мешка немецкие книжки и на чужом языке читал Гете, Гейне, Шиллера. Его не понимали, но слушали.
Так и видишь эту благостную картину: сначала обычные работяги упахиваются на лесосеке — работа тяжелая, изматывающая. Тут и правда к вечеру ноги не держат. Недаром в сталинских лагерях такая работа считалась одной из самых тяжелых. И тут лесорубы садятся в кружок у костра, и юный помощник таксатора читает им книжки, да еще на немецком! Это ж сколько книг он таскал в мешке-то? На лесосеку? И эти, у которых ноги не держат, глаза слипаются и руки дрожат, слушали все эти истории. Ну чисто Иисус, проповедующий апостолам!
Облик скромного таксатора (вскоре переведен из помощников) все больше и больше приобретает былинные черты: он спасает рабочего от медведя, метким выстрелом свалив лесного хозяина; он голыми руками задушит волка — стянет ему шею ремнем; повторит, правда с меньшим успехом, «подвиг» Вильгельма Телля:
Однажды летом 1931 года ребята на досуге затеяли соревнование на меткость. В березовый листок, наколотый на циркуль, попал один Николай. Уязвленный этим Борис предложил ему стрельнуть в кокарду на фуражке. Компании идея понравилась, однако все от нее отказались, когда Николаев уточнил, что фуражка будет надета на чью-то голову. Обозвав всех трусами, Борис прицепился к Кузнецову и своим приставанием довел его: