– Ну вот… Так-то лучше, – заметила она через пару минут, внимательно разглядывая лицо в зеркале. Затем, закрыв пудреницу и спрятав ее и зеркальце в сумку, она одарила Энтони заговорщицкой улыбкой, как если бы они только что заключили некий тайный союз. – Надеюсь, вы когда-нибудь простите меня за то, что я выставила себя перед вами совершеннейшей идиоткой?
– Послушайте, – медленно произнес Энтони. – Быть может, вы все-таки расскажете мне, что с вами случилось? Ваши тайны меня не интересуют, но хотелось бы все-таки узнать, что я могу сделать, чтобы помочь вам? Ведь, насколько я понял, ваши дела, как ни крути, находятся сейчас далеко не в блестящем состоянии. Возможно, даже в худшем, нежели я думал ранее…
Энтони сделал паузу и со значением посмотрел на нее. Девушка понимающе кивнула.
– Вы хотите сказать, что глупо что-то делать, не зная проблем, которые могут неожиданно всплыть перед вами… Так? – задумчиво осведомилась она. – Что ж, в этом есть определенный резон, и я, конечно же, вам все расскажу. Я бы и раньше вам все рассказала, просто… – Тут она замолчала, опустилась на колени и, как прежде, устремила взгляд на линию горизонта, где море соединялось с небом.
– Вы не против, если я закурю? – спросил Энтони, доставая трубку.
– Конечно, нет. Мне самой иногда хочется выкурить сигарету. Не беспокойтесь, пожалуйста, – быстро добавила она, заметив, что Энтони начал похлопывать себя по карманам. – Сигареты у меня в сумочке, я курю только этот сорт. – С этими словами она вынула из сумки портсигар, а Энтони, чиркнув спичкой, дал ей прикурить, после чего прикурил сам. Сделав пару глубоких затяжек, девушка тяжело вздохнула.
– Что касается меня, то рассказывать особенно нечего. Четыре месяца назад я жила в Лондоне, без гроша в кармане, и так было почти все время в течение последних семи лет. Мой отец был армейским офицером и погиб во Франции в одна тысяча девятьсот семнадцатом году, когда мне исполнилось пятнадцать лет. От него я получила в наследство двести фунтов. Кроме того, мне регулярно выплачивают пенсию в связи с потерей кормильца, которой может хватить на жизнь, если питаться рисом, запивая его водой. – Она замолчала, словно что-то обдумывая. Потом продолжила: – К сожалению, я отношусь к категории «нежеланных детей», так как отец женился на моей матери не по любви, а в связи с ее беременностью. Своей матери не помню совершенно, так как она умерла, когда я была еще маленьким ребенком. Ее отец подвизался на ниве незаконных спекуляций ценными бумагами и дважды попадал из-за этого в тюрьму. Возможно, по этой причине ему удалось уговорить моего отца – совсем молодого тогда офицера – взять в жены мою мать. Но мой отец показал себя благородным человеком и ни разу даже не намекнул мне, что женился не по любви, а по… хм… необходимости. Так что не подумайте о нем чего дурного. Он был очень милым человеком. А об обстоятельствах этого брака и о том, что я «нежеланный ребенок», мне сообщили другие очень милые люди.
– Послушайте! – воскликнул Энтони, искренне опечаленный ее историей. – Вы вовсе не обязаны рассказывать мне то, что вам неприятно. Я имею в виду…
– А почему бы и нет? – жестко спросила девушка. – Почему, в самом деле, мне не рассказать вам все как есть? Тот полицейский инспектор, что у меня побывал, знал, похоже, все темные пятна моей жизни не хуже меня самой. К тому же не лишено вероятности, что моя неприкрашенная биография появится на страницах всех завтрашних газет.
– Но… – начал было Энтони, потом заерзал на месте и замолчал, не зная, что сказать. Некоторое время в воздухе висела гнетущая тишина.
– Короче говоря, из-за этого брака моего отца отлучили от семьи, – наконец продолжила девушка. – Ее члены не захотели иметь с ним ничего общего. Но обо мне они все-таки вспомнили. Один из братьев послал адвокату отца пятьсот фунтов с тем, чтобы эти деньги использовались на мое образование и достойное существование, пока я не достигну совершеннолетия и не смогу сама зарабатывать себе на хлеб. Но кроме этого, никто из моих так называемых родственников ничего для меня не сделал. Вы не думайте, я не жалуюсь. Учитывая обстоятельства, это был весьма щедрый жест со стороны брата отца. Так что эти деньги и доставшиеся мне от отца двести фунтов позволили мне безбедно прожить до восемнадцати лет, после чего мне предлагалось зарабатывать самостоятельно. Возможно, вы помните, что после войны у молодых девушек были проблемы с трудоустройством? Если не помните, скажу, что это истинная правда. Я окончила курсы стенографисток, но так уж сложилось, что стенографистки без опыта работы оказались никому не нужны. Но я все-таки нашла себе работу. Должна была найти – и нашла. Боже! Кем я только не работала… Достаточно сказать, что за последние три года мне довелось поработать и гувернанткой, и продавщицей, и официанткой, и даже горничной.
– Боже мой! – выдохнул Энтони.
Неожиданно девушка расхохоталась и с неподдельным весельем посмотрела на Энтони:
– Только не вздумайте меня жалеть! Надеюсь, вы не считаете работу горничной унизительной? Если разобраться, это была лучшая работа из всех, что мне удалось найти. Так что я вовсе не прочь снова вернуться к этой деятельности, если не найду ничего другого. А вот быть гувернанткой мне не понравилось. Работа официантки, в общем, ничего себе, но уж больно тяжелая в плане физических нагрузок. А из горничных меня уволили, поскольку леди, которой я прислуживала, приревновала меня к своему мужу. Подумать только – этот тип попытался меня поцеловать и при этом даже не закрыл дверь. Я основательно надрала ему за это уши, но это, увы, не помогло, и меня все-таки уволили, не забыв, к счастью, выплатить месячную зарплату. Ну так вот, когда мои сбережения стали подходить к концу и я начала подумывать о том, что пора подыскать себе новую работу, мне неожиданно пришло письмо от Элси – я имею в виду миссис Вейн.
Энтони кивнул:
– Ваша кузина, если мне не изменяет память?
– Точно. Ее мать была сестрой моей матушки. В жизни ее не видела, даже по большому счету ничего о ней не слышала, но тем не менее… Короче говоря, к моему большому удивлению, она написала, что знает о моих жизненных трудностях и, обладая значительным личным состоянием, может, так сказать, протянуть мне руку помощи. Иначе говоря, она предложила мне приехать в эти края и жить с ней в качестве компаньонки, получая при этом весьма неплохую зарплату.
– Чертовски благородно с ее стороны, – прокомментировал слова мисс Кросс Энтони.
Девушка одарила его странным взглядом:
– Да, не правда ли? Но и очень необычно тоже. Впрочем, чуть позже последовали еще более необычные события. Через день или два после моего приезда она в весьма небрежной манере сообщила мне новость о том, что тем же утром она переписала свое завещание и без каких-либо условий оставляет мне все свои деньги в сумме десяти тысяч фунтов или даже больше, не говоря уже о драгоценностях. Надеюсь, вы понимаете, что я была как минимум сильно удивлена, когда услышала это?
– Еще бы! Такая щедрость… Это просто поразительно!
– Иначе и не скажешь, – сухо заметила девушка. – Но оцените теперь мое положение, особенно учитывая тот факт, что мой дедуля неоднократно сидел. Непростое – это по меньшей мере. Вы не находите? Но хуже всего то, что мне совершенно не с кем посоветоваться. Адвокат отца, который вел также и мои дела, умер. Джордж – то есть доктор Вейн – явно не относится к разряду людей, с которыми можно обсуждать подобные проблемы. О мисс Уильямсон, его секретарше, я уже не говорю. Так что я осталась совсем одна. – Она швырнула сигаретный окурок в сторону моря и невесело рассмеялась. – Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему я готова сделать своим конфидентом даже совершенно незнакомого человека? Фактически первого, кто подошел ко мне. Вас, к примеру. Впрочем, сей факт, боюсь, не может служить оправданием того, что я позволила себе разрыдаться на вашем плече.
– М-да, ваше положение завидным не назовешь, – пробормотал Энтони. – Я до такой степени проникся сочувствием к вам, что готов лично придушить того инспектора, который замучил вас своими расспросами. Но это все слова, а ведь нам с вами надо что-то делать, не так ли? И в этой связи мне приходит на ум только одно. Вам необходимо рассказать все до малейших подробностей моему кузену. Он – единственный, кто сможет вам помочь. Кроме того, я уверен, что он не станет без вашего разрешения публиковать в «Курьере» сведения, которые вы ему сообщите.
Девушка медленно кивнула:
– Возможно, это лучший из всех возможных вариантов. Роджер Шерингэм, вы сказали, не так ли? Между прочим, я прочитала несколько его книг и полагаю, что он весьма достойный джентльмен.
– Совершенно верно. Конечно, он способен заговорить кого угодно, но в его порядочности можете не сомневаться. Кстати, он, как и я, учился в Оксфорде и играл там в сборной команде по гольфу. О! Прошу прощения! Мы договорились с Роджером примерно в это время встретиться на тропинке возле скал. Не будете возражать, если я сейчас сбегаю туда и почти сразу вернусь в его компании? Мне представляется, что в нашем распоряжении слишком мало времени, так что не будем терять его понапрасну. Согласны?
– Вы очень добры, мистер Уолтон, – сказала девушка с благодарностью в голосе. – И я сегодня полночи буду ругать себя за то, что отнеслась к вам по-свински, когда вы предложили мне помощь.
Глава 5Роджер в роли защитника
В целом Роджер был не очень доволен собой, когда выбирался на возвышенный скалистый берег после разговора с инспектором Морсби. Он не сомневался, что инспектор припрятал у себя в рукаве связанные с этим делом факт или два. И очень может быть, что эти факты представляли немалую ценность. С другой стороны, Роджер не мог не признать, что в результате интервью получил куда больше информации, нежели ожидал. Это не считая хранившегося у него в кармане куртки клочка бумаги, обнаруженного в паре ярдов от того места, где было обнаружено тело. И самое главное: об этой улике инспектор не имел ни малейшего представления. Так что они оба, если так можно выразиться, играли сейчас в игру по сокрытию информации. Обдумав все это, Роджер двинулся к скалистой тропинке, где они с Энтони договорились встретиться.