– Мэм! – взволнованным шепотом начала дородная медсестра. – Можно с вами поговорить?
– Да, сестра Камфот, что случилось?
– Эти мужчины, там, – бесстыдники! Вся эта затея – предоставить выздоравливающим полную свободу…
– Это хорошо проверенный метод, ускоряющий восстановление. Сон и тишина – устаревший способ. Мужчинам гораздо полезней, когда мы даем им темы для размышлений, никак не связанные с их ранением или возвращением на войну. Отвлечение – лучший союзник сиделки. Впрочем, я согласна – они чересчур расшумелись, – кивнула главная сестра. – Простите, мистер Глоссоп, можно мы с сотрудницей поговорим с глазу на глаз?
Мистер Глоссоп отошел в сторону.
– Ну, что там стряслось? – спросила главная медсестра.
– Они бесстыдники, – брюзгливо повторила сестра Камфот. – Со мной никогда в жизни так не обращались! Наглецы!
– Что они учудили?
– «Температура в норме! Пульс в норме! Кишечник работает великолепно! Ну разве нам не повезло?» Просто потому, что я так приговариваю, когда обхожу палату. – Сестра Камфот перевела дыхание. – Они кривляются и превращают все, что я говорю, в непристойности – другого слова и не подберешь. Я рта не могу открыть, чтобы они не начали кричать мне вслед, как попугаи. И еще кое-что: трое из них до сих пор не вернулись.
– Кто именно, сестра?
– Сандерс, Поусетт и Брейлинг, само собой. Они получили разрешение прогуляться до скамейки у главных ворот. – Голос сестры Камфот затих на нервной нотке. Последовало короткое молчание, которое нарушила главная медсестра:
– Мне казалось, я ясно дала понять – все должны быть в постели к семи! Днем развлечения, ночью отдых – вы знаете правила.
– Но я ничего не могу поделать. Они меня не слушаются! – пожаловалась сестра Камфот.
– Они выздоравливают. – Главная медсестра пожала плечами. – И им скучно.
– Но как же мне поддерживать порядок? Почти девяносто солдат, а опытных медсестер не хватает. На санитарок надежды нет, им нельзя доверять. Я знаю, о чем говорю. Я видела, что происходит, – это отвратительно! «Сестричка! Подойди, возьми меня за руку…» Да так жалобно еще стонут! И девочки подходят и делают, что их просят. И не только это… Та девица Фаркуарсон из регистратуры… Тьфу! «Нянечка, нянечка, мне становится хуже. Дай руку!»
– А что же сержант Бикс? – спросила главная медсестра.
– Несколько человек должны выписать в ближайшие выходные, и ему нужно оформить кучу бумаг. В любом случае от него мало толку, мэм: по-моему, он слишком лояльно относится к мужчинам. Это худшие пациенты, которые когда-либо у нас были. Никогда в жизни со мной так не разговаривали!
– «Я доложу о вас главной медсестре!» – пропищал отдельный фальцет. – «И вы считаете себя джентльменами? Ну-ну».
– Вот, слышали? – возмутилась сестра Камфот. – Слышали?
– Слышала, – мрачно кивнула главная медсестра.
Хор возобновился с новой силой. Уперев руки в бока, главная сестра с невозмутимым видом шагнула на крыльцо и дальше – в палату. Хор затих через три секунды. Одинокий голос прокричал последнюю фразу и замер на ноте крайнего смущения. Мистер Глоссоп, который топтался туда-сюда возле двери в кабинет главной сестры, подошел к сестре Камфот.
– Она их угомонила, – с удивлением произнес он. – Железная женщина! – Не дождавшись ответа, он добавил с лукавым видом: – Удивительно, что она не осчастливила какого-нибудь везунчика…
Резким движением сестра Камфот повернула голову. Свет из кабинета главной медсестры упал ей на лицо. Мистер Глоссоп непроизвольно отступил назад, а затем встряхнулся, словно удивляясь самому себе.
– В чем дело? – грубо спросила сестра Камфот.
– Ни в чем, разумеется, – пробормотал мистер Глоссоп. – Все в порядке. Вы показались мне слегка бледной, только и всего.
– Я очень устала. Работа в этом отделении убивает. Это всё из-за отсутствия дисциплины! К ним нужно приставить военную полицию!
– Главная медсестра устроила им взбучку, вам будет с ними полегче, – улыбнулся мистер Глоссоп и, оправившись от какого-то пережитого только что эффекта, добавил елейным тоном: – Да, и красивая ведь женщина. Но – не ценят.
– Я ее ценю, – громко сказала сестра Камфот. – Мы очень дружны, если хотите знать. Конечно, на людях мы должны соблюдать субординацию – начальница и подчиненная и все такое, но за пределами больницы она совсем другая. Совсем.
– Она оказала вам честь, выбрав вас в подруги, – пробормотал мистер Глоссоп и закашлялся.
– Что ж, думаю, так и есть, – согласилась сестра Камфот, сменив тон на более любезный.
Возвратившись, главная медсестра коротко кивнула мистеру Глоссопу, приглашая следовать за ней в кабинет. Оставшись в одиночестве, сестра Камфот некоторое время стояла посреди двора неподвижно, опустив голову, будто прислушиваясь к какому-то отдаленному, на грани восприятия звуку. Вскоре, однако, она вернулась к первой военной палате, но дальше крыльца не пошла; просто остановилась там в темном уголке и смотрела наискосок через двор на регистратуру.
Несколько секунд спустя из палаты выбежала сиделка. Впоследствии она рассказывала, что испытала «адский шок», когда увидела вытянутое лицо сестры Камфот с тяжелой челюстью, смотрящее на нее из темноты.
«Она что-то вынюхивала, вот зачем она торчала там, старая вонючка, – говорила санитарка. – Нашла, откуда следить. Хотя у нее голова как пустое ведро. Ну и наплевать, – добавляла она самодовольно. – Мой-то ухажер служит в ВВС!»
Глава 2
Вытащив из кармана ключ, главная медсестра открыла сейф. Мистер Глоссоп продолжал нерешительно переминаться рядом, и она взглянула на него.
– В чем дело?
– Вы абсолютно уверены, что у вас здесь не найдется для меня никакой запаски?
– Вы уже дважды спрашивали, мистер Глоссоп, и оба раза я вам сказала, что нет. Есть пара запасных камер для нашего автобуса, вот и все. Вы не хуже меня знаете, что автобус намного больше вашего фургона – они просто не подойдут. Нам всем пришлось пойти на жертвы во время войны – это все, что осталось на складе.
– Ну ладно, – пробормотал мистер Глоссоп.
Главная медсестра оценивающим взглядом окинула его чемодан.
– Боюсь, он может сюда не поместиться, – сказала она. – Попробуйте.
Мистер Глоссоп поднес лакированный кейс к дверце. Он оказался по меньшей мере на три дюйма длиннее, чем нужно.
– О боже! – выдохнул кассир. – Весь день везет как утопленнику.
– Нам нужно куда-нибудь переложить деньги, вот и все.
– Ладно, все нормально. Я глаз с него не спущу, мэм, можете не сомневаться.
– Вы не сможете следить за ним, когда уснете, мистер Глоссоп.
– Я не буду спать!
Главная сестра покачала головой.
– Нет, мистер Глоссоп, это не дело. Мы вас устроим в приемной, перед хирургией. Не думаю, что вас побеспокоят, но запереть дверь мы не можем: там хранятся наши лекарства, и я не могу гарантировать, что ночью что-нибудь не понадобится. Деньги у вас уже разложены в определенном порядке, верно?
– Да, это так. У меня есть своя система. Стандартные ставки оплаты, понимаете ли. Я могу с закрытыми глазами вытащить жалованье любого сотрудника. Каждая стопка купюр в отдельном конверте. Моя система.
– В таком случае, – бодро сказала главная медсестра, – большая холщовая сумка прекрасно подойдет! – Она достала аккуратно сложенную сумку из глубины сейфа. – Вот, пожалуйста! Кладите сюда, и вам лучше посмотреть, как я их запру.
Мистер Глоссоп с видом угрюмой покорности принялся опустошать одно за другим отделения своего лакированного чемодана, обматывая каждую стопку конвертов резинкой, прежде чем положить в сумку. Главная сестра наблюдала за ним, сдерживая нетерпение – очевидно, вызванное медленными неуклюжими движениями его рук. В последнем и самом большом отделении лежала пачка фунтовых купюр, скрепленная металлическим зажимом.
– Эти я еще не разложил, – пояснил мистер Глоссоп. – Конверты закончились.
– Вам лучше их пересчитать, верно?
– Здесь сотня, мэм, и еще пять фунтов монетами. – Лизнув большой палец, он быстро пролистал купюры.
– Фу, они же грязные! – неожиданно сказала главная сестра.
– А по мне, и такие хороши! – возразил мистер Глоссоп, издав неловкий смешок. Он вновь скрепил банкноты, бросил их в сумку и следом высыпал монеты.
Главная медсестра завязала горловину сумки куском бечевки, нашедшимся у нее на столе.
– Теперь еще кое-что, – сказала она. – Там в верхнем правом ящике лежит кусочек сургуча. Можете мне подать?
– Вы весьма щепетильны, – вздохнул мистер Глоссоп.
– Я предпочитаю все делать как положено. У вас есть спички?
Передав ей коробок, мистер Глоссоп насвистывал сквозь зубы, пока она растапливала сургуч и опечатывала узел.
– Ну вот! – сказала главная медсестра. – А теперь можете убрать это в сейф.
Мистер Глоссоп неловко присел на корточки перед сейфом. Свет офисной лампы отражался от его набриолиненных волос, подчеркивая жировые складки на затылке и мощные очертания плеч и рук. Запихивая сумку на нижнюю полку, он выглядел как служитель какого-то денежного божества. С тихим кряхтением он захлопнул дверцу. Главная медсестра резкими птичьими движениями заперла сейф и убрала ключ в карман. Мистер Глоссоп с трудом поднялся на ноги.
– Теперь нам можно не волноваться! – сказала главная сестра. Она уже повернулась, чтобы выйти, и тут в дверях кабинета показалась та маленькая медсестра из регистратуры. – Да? Вы ко мне?
– Приехал отец О’Салливан, мэм.
За спиной маленькой сестры стоял викарий с гладко выбритым розовым лицом и зачесанными назад седыми волосами. В руках он держал небольшой чемоданчик и, похоже, хотел поскорее поговорить с главной медсестрой.
– Прошу прощения, мистер Глоссоп. Дело весьма срочное, как вы знаете. Вас проводят, – сказала главная сестра и вышла во двор, оставив мистера Глоссопа утирать пот со лба после перенесенного физического напряжения.
Он слышал голоса, удаляющиеся в направлении личной палаты мистера Брауна: