анимации. Кто был вторым выжившим в аварии, указано не было, документов при нем не нашли.
Я откинулась на спинку стула и задумалась. Две молодые женщины поступают в морг с разницей в два часа. Одна внезапно скончалась у себя дома по неведомой причине, вторая — за рулем собственного авто в противоположной части города. Кроме пола их, казалось бы, ничего не связывает. Вопросов, как я и предполагала, стало только больше.
Я очень надеялась, что санитар, дежуривший сегодня ночью, сможет пролить свет на часть из них.
На следующий день я отправилась на встречу с ним. Мы договорились о разговоре в кофейне возле кукольного театра. Туда я добралась на автобусе, прихватив с собой заметки, которые успела сделать, изучая файлы из морга.
В помещении был лишь один мужчина без компании. Я решительно направилась в его сторону.
— Ярослав?
— Татьяна Юрьевна? — уточнил он в ответ. Я представляла его огромным суровым мужчиной, а на деле передо мной сидел улыбчивый молодой человек среднего телосложения. Светлые волосы коротко стриженны, глаза добрые, а на щеках едва заметная россыпь веснушек.
— Постараюсь не отнять у вас много времени, — заверила я. — Меня интересуют все, даже мельчайшие подробности вашего последнего дежурства.
— Смены у нас с восьми до восьми. Те, которые исчезли, были первыми, кого в мое дежурство привезли.
— После них был кто-то?
— Да, в три часа ночи доставили старика, а следом за ним — женщину. Первого нашли в собственном подъезде на лестничной клетке соседи. А женщина была со множеством ножевых ранений, думаю, муж постарался.
— А возраст ее помните?
— Тридцать, если не ошибаюсь. — Он инстинктивно поморщился, видимо, вспоминая поступившую.
— Но она никуда не делась?
— Нет, на месте.
— А сможете описать внешность всех трех женщин?
— Та, что второй поступила, после ДТП, — там вместо лица месиво было. Могу сказать только, что блондинка, волосы не очень длинные и, похоже, крашеные. Роста небольшого совсем, стройная. Первая же, наоборот, как новенькая… — Он осекся. — Извините.
— Ничего, ничего, продолжайте.
— Молоденькая совсем и красотка. Фигура как у модели: высокая, подтянутая. Лицо симпатичное, и волосы длинные очень, в косу заплетены были.
— А цвет?
— Светло-русый.
— А та, что с ножевыми ранениями?
— Среднеазиатской внешности она. Так тело до сих пор у нас, может, посмотреть хотите?
— Нет, обойдусь вашим описанием, — заверила я.
— В теле, не толстуха, но крупная женщина, — продолжил санитар. — Я еще удивился — кто ж ее одолеть-то смог, хотя с ножом дело нехитрое. Если знаешь, куда удар наносить, вопрос пары секунд.
— Я знаю, — не сдержалась я. Уж про ножевые ранения я знала прекрасно с детства получше любого санитара.
— Ну да, вы же из полиции, — улыбнулся Ярослав и отхлебнул кофе. Конечно, он не знал, где и как я росла, поэтому место моей работы было для него самым простым объяснением.
Отец — а росла я без матери — с раннего возраста учил меня разным премудростям: виртуозно вскрывать замки, прятаться от слежки, незаметно проникать в помещения. Кроме того, именно с ним я освоила различные приемы самообороны и нападения, благодаря чему и получила должность инструктора по физической подготовке в полиции.
Остальное я постигала уже в детдоме после того, как отец однажды исчез, предварительно снабдив меня подробными инструкциями. Я отправилась в полицейский участок и назвала код: «14091520 Тайна», как и велел отец. Тайной он всегда называл меня, а вот о значении цифр я не догадывалась. Не знаю, поняли ли что-то из этого шифра полицейские, детские психологи и серьезные дяди в костюмах, навещавшие одиннадцатилетнюю меня, но, по крайней мере, открыто не смеялись. Зато после многочисленных утомительных бесед определили в детдом.
Там по мере взросления я всерьез начала сомневаться в адекватности собственного родителя. Разумеется, в детстве, когда мы меняли места жительства каждые пару месяцев и держались от всех особняком, я была уверена, что он ни много ни мало тайный агент. Однако в подростковом возрасте эта версия начала всерьез трещать по швам. Особенно после того, как я поняла и приняла то, что, вопреки обещаниям, он за мной не вернется. Никогда.
Не впасть в отчаяние мне помогали мои друзья по детскому дому. Все они тоже были, прямо скажем, непростыми ребятами.
Взять хотя бы мою подругу детства Дуню Стрекалову. Девчонка выросла в землянке, так как ее родители всерьез готовились встречать конец света. Делать это в глухом лесу им представлялось наиболее логичным. Она знала все о выживании в любых условиях. По химии и биологии, в отличии от других предметов, у Дуни всегда были твердые пятерки с плюсом, она с малолетства знала все о любых растениях, ядах и соединениях. До того как ей успело исполниться восемнадцать, из детдома ее забрал отец. Мать к тому моменту уже много лет лежала в психушке, а он обзавелся квартирой в Самаре, куда и забрал дочь.
Незадолго до того как Дуня покинула наш коллектив, внезапно объявившийся родственник забрал еще одного нашего друга — Славу Лаваля, которого мы предпочли называть Лавой. Он оказался в детдоме после того, как его родители были зверски убиты в собственном доме. Лава был уверен, что виной тому деятельность его отца: тот был компьютерным гением, способным грабить банки, не выходя из дома. Разумеется, Лава от него многому научился и, когда у него появился ноутбук, не преминул нам свои способности продемонстрировать. Кстати, с техникой ему помог Ланселот. Мы называли его просто Ланс, уж больно затейливое имя. Фамилия, кстати, на удивление обычная — Трегубов.
С ним у меня когда-то были самые близкие отношения. Именно он стал моей первой влюбленностью и первым мужчиной. Я была очарована им ровно до тех пор, пока он не сбежал из детдома, бросив влюбленную дуру в моем лице плакать и страдать в одиночестве.
Если с Дуней мы худо-бедно поддерживали контакт, созваниваясь, а Лава нет-нет, да и отправлял мне загадочные письма вроде: «Не верь Лансу» и «Я тебя найду, не ищи меня», то от Ланселота долгое время не было ни слуху ни духу.
Объявилась моя первая любовь в самый неподходящий момент пару месяцев назад, когда я расследовала гибель своего жениха в соседнем областном центре. Целью визита, кстати, была вовсе не я, а бандитский общак. Именно его вместе со мной он погрузил в машину, угрожая оружием. Я такого шага не оценила и поспешила смыться. Тем более что, как оказалось, он был знаком с моим женихом до того, как нас с Егором представили друг другу. Все это мне жуть как не понравилось, и я поспешила сдать Ланса браткам, чей общак он решил прибрать к рукам.
Признаться, даже не пыталась интересоваться, что с ним стало после нашей последней встречи. Уверена, он выкрутился. Это получалось у него превосходно. Лучше этого, пожалуй, он только владел оружием. В том числе и холодным.
История его появления в детдоме менялась слишком часто, но основными легендами были детство в цыганском таборе и цирковое семейство. В ходе представления отец его якобы метал ножи в стоящую у щита мать. Те оказывались в миллиметре от нее. Заканчивалось действо выстрелом из лука в яблоко, которое она держала у себя на голове.
Именно он научил меня обращаться с ножами, и я точно знала, что любого противника, даже грузную женщину, можно повергнуть мгновенно, если знать, куда наносить удар.
— Ну как, есть предположения? — Голос Ярослава вернул меня в реальность: должно быть, он думал, что я размышляю над исчезновением.
— Пока нет, зато есть вопросы. — Я потрясла головой, чтобы выдернуть себя из воспоминаний, и посмотрела ему прямо в глаза. — Когда последний раз вы видели исчезнувшие тела?
— В три тридцать, после того, как последнее поступило.
— Они точно были на месте?
— Абсолютно!
— Ничего необычного в тот момент вы не заметили?
— Нет, тогда все находилось на своих местах. Посторонних тоже не было.
— Кто обнаружил пропажу?
— Как только Витька заступил, я ему смену передавать стал. В восемь у нас эксперты работу начинают. Ну я и повел его, как обычно у нас происходит, в отстойник — показывать, кто первый, кто второй.
— Так вы и поняли, что ни первого, ни второго там не оказалось?
— Да. Я, как зашел, сразу увидел, что все не так. Мало того, что тел нет, еще и свет не горит в помещении, хотя мы не выключаем. Да и бардак какой-то — ящики в стеллажах выдвинуты. И знаете, будто какой-то сквозняк…
— Вы суеверный? — нахмурилась я.
— Нет, — коротко ответил санитар и потер лоб. — Мы сразу всех на уши подняли, расспросили. Никто ничего не видел и не слышал. Ни следов взлома, ничего.
— А сами вы с половины четвертого до восьми что делали?
— В ординаторской был, — удивился моему вопросу Ярослав. — Наши клиенты неприхотливые, есть не просят. Сами мы с ними время проводить тоже не стремимся. Ночью оно как: мы приняли тело и бумаги на него, все по своим местам разложили и свободны.
— В ординаторской кто-то кроме вас был?
— Не было. Макар Игнатыч наверху только, у себя.
— Вы к нему поднимались?
— Да, ближе к шести кофе попили у него на посту, в карты перекинулись. У нас это не запрещено.
— Ярослав, — я выдала свою лучшую улыбку, — зачем кому-то могли понадобиться два женских трупа?
— Понятия не имею, — развел он руками.
— Кто-то незаметно проникает в морг и похищает два трупа. Вряд ли из-за зубов, верно? — взяла я инициативу в свои руки.
— Не понимаю, о чем вы, — смутился Ярослав.
— Ваш начальник рассказал мне о побочном заработке, — я подмигнула. — Может быть, были еще какие-то возможности заработать?
— Как, например? — В глазах Ярослава появился интерес. Подкидывать идеи ему, конечно, не хотелось, но все же я продолжила:
— Есть черный рынок органов, есть люди, готовые платить, чтобы остаться наедине с трупами, в конце концов.
— Некрофилы, что ли? — Парень вскинул брови и выпучил глаза, будто я только что заявила, что позади меня — отряд марсиан.