— Конечно, — пожала плечами десятилетняя правдоискательница, уже усвоившая кое-какие полицейские методы. — Джонни сказал, что Роджер сказал ему, что его друг, который живет рядом с человеком, который знает мисс Клаар, сказал, что на ее улице об этом все знают. Ну что, заводим дело?
— Разумеется, — ответил Джек. — Я часто и с меньшим в суд прихожу.
— Па-а-а! — завопил Стиви, размахивая ложкой и распределяя еду по кухне к великому удовольствию кошки, с которой, как все единодушно признавали, у Стиви сложилось полное взаимопонимание.
Рипван (ну, в честь Винкля, естественно) была самой ленивой кошкой в мире. Она могла спать в коридоре, на дороге, на тропинке, в луже, в сточной канаве — везде, где ее заставала усталость. Она скорее предпочла бы сидеть на морозе, чтобы потом ее спасали от гипотермии феном, чем подняться и войти в дом через кошачью дверцу. И не будь у нее соображения лежать под стульчиком у Стиви с открытой пастью, она сдохла бы от голода.
Мадлен протиснулась туда, где Джек стоял, рассеянно глядя на поглощающих ужин детей, и обняла его за талию.
— Как ты? — спросила она.
— Выдохся, — ответил он. — А Фридленду пресса вновь аплодировала стоя.
— Да плюнь ты на Фридленда! — ободряюще сказала Мадлен. — Он получает выигрышные дела только потому, что состоит в Лиге детективов.
— Не говори мне о Лиге. Слышала поговорку: «Если ты в ней, ты с головой. Если не в ней — навек постовой»?
— Не раз слышала. Но ты же не постовой.
— Через недельку посмотрим.
— Ты ведь подал прошение, как мы обсуждали, дорогой?
— Да.
— Правда?
— Нет. Послушай, членов Лиги лепят из другого теста. Скажи, многие ли захотят читать о поросятах сомнительного поведения и волке-наркомане со склонностью к разрушению жилых зданий?
— Если бы ты состоял в Лиге, читатели, может, и нашлись бы.
— Не уверен. Лиге я не нужен. Списком обвинительных приговоров ОСП даже… подтереться нельзя.
— Это все потому, что власти не ценят твою работу. Будь ты в Лиге, Бриггс и служба уголовного преследования быстро запели бы по-другому. Кроме того, Бен и Пандора через пару лет поступят в университет, а значит, нам понадобятся деньги.
— Верно. Фастфуд, пиво и марихуана в наши дни влетают в копеечку! Как думаешь, не взять ли по сходной цене товару из отдела по борьбе с наркотиками?
— Джек, я серьезно.
— Ладно, ладно. Завтра подам заявление, честное слово.
— Можешь не утруждаться. Я взяла на себя смелость сделать это за тебя. Вот, смотри.
Жена протянула ему листок бумаги.
Джек взял его с нехорошим предчувствием в душе, не зная, злиться ли на супругу за вмешательство в его дела или радоваться, что она сняла с его плеч бремя выбора.
— Мне назначили испытательный срок, — сказал он, прочитав коротенькое сообщение дважды, чтобы удостовериться, что понял все правильно. — Им нужно денек понаблюдать за мной с целью высчитать мой сыскной коэффициент. Если он окажется выше шести целых трех десятых, они представят мою кандидатуру на рассмотрение. Он перевернул листок.
— Здесь не говорится о точном дне наблюдения.
— Я думаю, день назначается случайным образом, чтобы объект не мог немного «подправить» ситуацию, «найдя» какую-нибудь голову в мешке или что-нибудь в этом роде, — заметила Мадлен.
Она была совершенно права. Отчаянно стремившиеся попасть в Лигу детективы порой брали напрокат трупы из анатомического театра, а затем держали их в холодильнике в надежде поразить наблюдателей из Лиги своим «открытием».
— Меня удивляет, что мою кандидатуру вообще приняли во внимание, — сказал Джек.
— Ну, это просто. Я сказала им, что ты не вынимаешь сигареты изо рта и водишь старый «роллс-ройс». А еще ты алкоголик, разведен и не способен на серьезные отношения. И любишь Пуччини, Генри Мура и Магритта.[10] И большие трубки.
— А как насчет охотничьих шляп?
— Нет… Думаешь, стоило?
— Ни в коем разе. Зачем ты все это напридумывала?
— Мне надо было написать о тебе что-то интригующее. Если твои расследования станут публиковать в «Криминальном чтиве», тебе придется обзавестись какими-нибудь характерными пунктиками. По-моему, «счастливый муж и отец пяти детей» в наши дни не способен привлечь интерес.
Джек вздохнул. Мадлен была права.
— Ладно, — сказал он, ласково обнимая жену, — я стану бабником, выучусь курить трубку, заделаюсь фанатом оперы, буду ездить на старинной машине и обрасту алкогольными проблемами. Надо бы попрактиковаться, чтобы войти в образ. Для начала могу попытаться заигрывать с твоей новой помощницей… как там ее зовут?
— С Дианой? Неплохая идея. Вчера она сказала, что ты очень милый.
— Правда?
— Она говорит, ты напоминаешь ей отца.
— Хмм. А какую трубку ты для меня придумала?
Они рассмеялись. Лига, черт побери! Если потребуется, он возьмет эту высоту.
— Ой! — воскликнула Мадлен, глянув на стенные часы. — Опаздываю!
— Опаздываешь? Куда?
— На благотворительный вечер фирмы «Пемзс — средства по уходу за ногами». У меня на календаре отмечено.
Джек подошел посмотреть. День был обведен черной шариковой ручкой. Он не особенно следил за такими вещами и всегда попадал врасплох.
— Болтать или щелкать?
Она потрепала его по плечу.
— Щелкать, дурачок. Кто-то же должен заснять ослепительное высшее общество Рединга, пожимающее руки третьестепенным знаменитостям, которых лорд Пемзс сумеет затащить к себе.
— Наверное, это серьезное повышение после бала фруктоводов долины Темзы, где ты снимала всего лишь «будущих знаменитостей низшего сорта»?
— Естественно, дорогой! Рывок по карьерной лестнице. К лету я дорасту до портретных снимков оболтусов на Хенлейской регате.
— Тогда тебе следует принарядиться.
— Всему свое время, муженек. Ты можешь отвести Меган в кружок скаутов?
— Конечно. Когда он?
— В семь, — сообщила Меган и, поблагодарив, встала из-за стола.
— Как дела в школе, Джером? — спросил Джек, когда Мадлен упорхнула наверх переодеться во что-нибудь похитрее (негоже появляться на благотворительной пьянке без надлежащей упаковки, даже если ты всего-навсего фотограф).
— Да так, ничего.
— Может, тебе и вовсе нет смысла туда ходить? Почему бы нам вообще не бросить школу? Сидел бы дома и… ну, не знаю… ел шоколад да смотрел телик день-деньской.
Джером тут же ухватился за эту соблазнительную возможность.
— Правда?
— Нет. Неправда.
Парнишка поник головой.
— В школе так ску-у-у-учно…
— Согласен. Зато это почти идеальная подготовка для блестящей карьеры в «Шизбургере».
— Но я не собираюсь работать в «Шизбургере»!
— А придется, если будешь филонить за партой.
— Бу-у-у-у! — возопил Стиви, подпрыгивая на стульчике.
Поскольку ничего более продуктивного ему не подворачивалось, он хватал обеими руками омлет и сжимал кулаки так, что тот выдавливался между пальцами, словно желтая зубная паста.
— Ха, — сказал Джером, — и ты еще запрещаешь мне ковырять в носу!
— Он не ковыряет, — заступился за младшего Джек, который сам втайне любил покопаться в носу и не хотел лицемерить. — Он ест!
Разговор резко прервался, когда в кухню вошел Бен. Обуреваемый гормонами долговязый шестнадцатилетний подросток чувствовал себя неуютно в форме школьного оркестранта. Он записался в оркестр не из любви к музыке, а из-за нежных чувств к Пенелопе Лидделл, арфистке. «Эти тонкие пальчики, перебирающие струны, — с придыханием рассказывал он несколько дней назад Джеку о предмете своего обожания, — и эта сосредоточенность! Дьявол! Если она взглянет на меня, я просто лопну!»
«Лучше не надо, — отсоветовал сыну Джек, — будет очень грязно».
Бен весьма неплохо играл на тубе, но, поскольку духовые сидят дальше всего от арфы и туба «не источает мужской сексуальности» (разве что по мнению другой тубы), он перешел в группу ударных, чтобы подобраться ближе к предмету страсти. Паренек выволок из чулана под лестницей два тяжеленных футляра и надел куртку с капюшоном.
— Тебе помочь? — спросил Джек.
— Спасибо, пап. Скоро подъедет машина.
Снаружи послышался гудок. Джек попытался приподнять один из футляров, но он оказался таким тяжелым, словно корни пустил.
— Что у тебя там за хреновина?
— «Травиату» ставим, — объяснил Бен. — Мистер Мур говорит, что мы должны экспериментировать. Потому у нас настоящие молоты и настоящие наковальни.
Они в четыре руки кое-как протащили футляры по полу, перевалили их через порог, проволокли по дорожке к ожидающей машине и впихнули в багажник. Кузов зловеще осел.
Через полчаса из спальни спустилась Мадлен в красном вечернем платье без плеч, державшемся исключительно на честном слове. Когда она, красуясь, закружилась по кухне, никто глаз не мог от нее отвести.
— Как я выгляжу?
— Bay! — воскликнула Пандора, только что вошедшая в дом. — Мэдди в детском платьице!
— Замечательно, — выдохнула Меган.
Она прижала руки к груди, мечтая о той поре, когда сама сможет надевать вечерние платья и ходить на вечеринки и когда ее поцелует прекрасный принц. Впрочем, она согласилась бы и на рыцаря, если принцы окажутся в дефиците.
— Оно очень яркое, — только и сказал Джером.
— Бу-у-у-у! — прогудел Стиви.
— Я думал, ты будешь там единственным фотографом, — заметил Джек. — В смысле, как ты попадешь на собственные снимки? Нажмешь на кнопку и — бегом на место?
— Дорогой, это же благотворительный бал фирмы «Пемзс». Пока у меня сохранились жалкие остатки былой юности и красоты, грех не использовать их в качестве приманки для работодателей. Родители дебютанток платят хорошие деньги за портреты.
— Ладно, — сдался Джек, — только не позволяй лорду Пемзсу себя обхаживать. Сама знаешь, какая у него репутация.
— Я, наоборот, решительно настроена позволить лорду Пемзсу поухаживать за мной, — с улыбкой ответила Мадлен. — Мне нужна любая работа, какую он может предложить.