«С нами совершаются чудеса божественные…»
Прибыв в Петербург после окончания войны с Наполеоном, Александр одно из первых серьезных назначений произвел 30 августа 1814 года, вручив рескрипт на замещение поста московского главнокомандующего А. П. Тормасову, сменившему Ф. В. Ростопчина.
В звании главнокомандующего Тормасов пробыл ровно два месяца. 30 октября, оставаясь первым лицом в Москве, он был переименован в московского военного генерал-губернатора. В этом звании он прослужил в Первопрестольной до дня своей смерти 13 ноября 1819 года. Таким образом, А. П. Тормасов был первым лицом в Москве и губернии немногим более пяти лет. Он пользовался неизменной симпатией и поддержкой императора Александра I, высоко ценившего его заслуги. Одним из наиболее ярких и убедительных проявлений этого было то, что во вторую годовщину его назначения в Москву – 30 августа 1816 года – он был возведен в «графское Российской империи достоинство».
Какие же изменения претерпела Москва и губерния в годы правления А. П. Тормасова? И какие важные события произошли за это время в Москве? Разумеется, самым важным делом всей московской администрации, и главноначальствующего в том числе, было восстановление города после страшного пожара 1812 года. А для Тормасова это было делом чести, ибо он как главноначальствующий был еще и председателем Комиссии для строения Москвы. Вступив в управление городом и губернией в сентябре 1814 года, Тормасов еще до Нового года успел написать для Комитета министров доклад «относительно устроения Москвы и вспоможения на обстройку потерпевшим от разорения и пожара жителям оной». Комитет министров, рассмотрев доклад Тормасова, представил его на утверждение Александру I. Император добавил 2250 тысяч рублей на уплату компенсаций тем москвичам, чьи дома будут снесены в ходе реконструкции Москвы, и более полутора миллионов рублей ассигновал на нивелирование городской территории и дорожное строительство. Кроме того, царь распорядился в помощь строителям наряжать на работу солдат четырех пехотных полков, двух саперных рот и двух рабочих батальонов. Средства, ассигнованные на восстановление Москвы в 1813 году – а это пять миллионов рублей, – было приказано использовать на отделку погоревших каменных домов, находящихся «на примечательных и видных местах, дабы оные дома не делали городу безобразия»; на отделку Петровского театра – будущего Большого театра, стоявшего на том же месте, – и на перепланировку площади перед ним; на отделку казарм и покупку домов под полицейские съезжие дворы; на постройку двух каменных мостов – одного через Москву-реку и второго через Водоотводный канал; на отделку камнем и чугунными решетками набережных Москвы-реки, Яузы и Водоотводного канала; на отделку бульваров.
Тормасов собственной властью приказал разобрать для этих целей стену Китай-города, не была разобрана лишь малая ее часть. Он приказал «привести в благопристойный вид» участки возле гостиниц, которые, по традиции, строились у городских ворот – Арбатских, Мясницких, Никитских, Петровских, Покровских, Пречистенских и Сретенских. (Любопытно, что из семи зданий этих гостиниц пять сохранились до наших дней.) В годы управления Тормасова начался снос Земляного вала – старой таможенной границы города, и тем самым было положено начало созданию Садового кольца. До сих пор память о Земляном вале сохранилась в названиях улиц по Садовому кольцу: Валовая, Коровий вал, Крымский вал. Садовое кольцо получило свое название благодаря тому, что территория, отданная под частную застройку, должна была обязательно быть озеленена палисадниками или садами, «дабы со временем весь проезд вокруг Земляного города с обеих сторон был между садами». Так появились улицы Большая Садовая, Садовая Слобода, Садовая-Каретная, Садовая-Кудринская, Садовая-Самотечная, Садовая-Спасская, Садовая-Сухаревская, Садовая-Триумфальная и Садовая-Черногрязская. К 1830 году, когда создание Садового кольца было завершено, в него входило шестнадцать площадей и столько же улиц.
В 1816 году Тормасов представил новый, «полный» план Москвы, по которому были окончены застройка и благоустройство исторического центра Москвы и намечено строительство в «пустопорожних местах» – в Мясницкой, Покровской, Пресненской, Сущевской и Серпуховской частях.
В 1815 году Тормасов доложил, что к концу 1814 года построено вновь и полностью восстановлено сто шестьдесят пять казенных и общественных зданий, семь тысяч девятьсот пятьдесят четыре обывательских дома, то есть 90 процентов допожарной Москвы.
Поэт А. Ф. Мерзляков писал: «С нами совершаются чудеса божественные. Топор стучит, кровли наводятся, целые опустошенные переулки становятся по-прежнему застроенными. Английский клуб (ныне здание Музея Революции, Тверская, 21. – В. Б.) против Страстного монастыря свидетельствует вам свое почтение. Благородное собрание… также надеется воскреснуть».
Эти «чудеса божественные» на самом деле были рукотворными человеческими чудесами, ибо в Москву из окрестных губерний и с Русского севера – губерний Архангельской, Вологодской и Олонецкой – пришло более шестидесяти тысяч крестьян-строителей – каменотесов, каменщиков, штукатуров, маляров, пильщиков.
И хотя считается, что Москва до конца ликвидировала последствия пожара к 1830 году, основные работы по ее восстановлению прошли в 1814-1819 годах, когда главноуправляющим в Первопрестольной был А. П. Тормасов, сумевший в последний год своей жизни – 1819-й – закончить и обновление стен и башен Кремля.
Москва в 1820-1825 годах
Этот очерк по времени как бы уходит вперед, но имеет смысл, нарушив плавное течение событий, закончить сюжет о восстановлении Первопрестольной, ограничившись хронологическими рамками настоящей книги.
Далее вы, уважаемые читатели, познакомитесь с тем, как застраивалась Москва, кто из архитекторов и администраторов сыграл наиболее важную роль в ее восстановлении.
Вы уже знаете, что после гигантского пожара 1812 года Первопрестольная представляла огромное пепелище, а к 1825 году это был уже заново отстроенный прекрасный город, и люди, которые через 13 лет после пожара впервые вновь видели Москву, то, узнавая Кремль и чудом уцелевшие старинные дворцы, монастыри и церкви, отказывались верить глазам своим, полагая, что перед ними новый, дотоле не существовавший город.
К середине 20-х годов XIX века московские особняки, являющиеся основными жилыми домами Первопрестольной стали меньше размером, чаще всего в один этаж, реже в два, как правило, с мезонином, с обязательными антресолями со стороны двора, когда верхний полуэтаж встраивался в объем основного этажа. Число окон по фасаду колебалось от семи до одиннадцати. И все же московские особняки были очень декоративны и несхожи друг с другом. Это происходило оттого, что весьма разнообразными были портики из приставных колонн или пилястр, непохожие один на другой фронтоны и аттики; умело и живописно располагалась на фасадах зданий лепнина, своеобразной была и рустика – облицовка стен камнями с грубо отесанной или выступающей лицевой поверхностью. Так как особняки были чаще всего бревенчатыми, то и колонны, и стены штукатурились таким образом, чтобы создать вид кирпичного каменного дома, и даже рустика умело выполнялась в штукатурке.
Все это время и потом еще восемнадцать лет, до конца 1843 года, во главе администрации Москвы стоял князь Дмитрий Владимирович Голицын, оставивший заметный след в ее истории. Поэтому и мы начнем знакомство с ним, прежде чем станем рассказывать о дальнейшем восстановлении Москвы.
Потомок великого Гедимина
На страницах каждой книги цикла «Неофициальная история России» вам, уважаемые читатели, встречались выдающиеся представители княжеской фамилии Голицыных, потомков великого литовского князя Гедимина. Они служили России с XIV века, нередко занимая высшие государственные посты.
Дмитрий Владимирович Голицын родился в имении Яропольце Волоколамского уезда Московской губернии 29 октября 1771 года. Его дедом был адмирал Борис Васильевич Голицын, а отцом – второй сын адмирала – Владимир Борисович, которого его жена, Наталья Петровна Чернышева, уважала только за имя и титул. От брака В. Б. Голицына с графиней Н. П. Чернышевой, более всего знаменитой тем, что она послужила А. С. Пушкину прототипом «Пиковой дамы», родились пятеро детей. Младшим из ее сыновей и был Дмитрий Владимирович.
Наталья Петровна после свадьбы уехала в Париж и жила там почти постоянно до середины 80-х годов XVIII века, лишь накануне Французской революции 1789 года она вернулась в Россию. В своем петербургском доме на Морской графиня открыла аристократический салон, где собирался цвет русской и эмигрантской французской аристократии. Екатерина II и Павел I покровительствовали ей, а на балы и приемы к ней приезжал «весь Петербург». Княгиня принимала всех, за исключением государя-императора, сидя. По неписаному закону, с визитом к ней являлся каждый новоиспеченный офицер и каждая девушка перед первым выездом на бал. Даже ее дети, поседевшие сановники и генералы, никогда не сидели в ее присутствии. Рассердившись на старшего сына Бориса, генерал-лейтенанта и кавалера многих орденов, она несколько лет не пускала его в дом и не отвечала на его смиренные письма, в которых он неоднократно просил у нее прощения. А Дмитрию Владимировичу, даже когда он был московским военным генерал-губернаторам, мать посылала лишь месячное содержание, отказываясь выделить ему часть семейного состояния.
До того как стать московским главноначальствующим, Дмитрий Владимирович прошел прекрасную школу. С десяти до четырнадцати лет он учился в Страсбургской военной академии вместе со своим старшим братом Борисом.
В академии Дмитрий поразил всех необычайной серьезностью и поразительным трудолюбием. Он окончил ее в четырнадцать лет, проявив блестящие математические способности. (Это было хотя и редкостью, но далеко не единственным случаем. Вспомним хотя бы А. С. Грибоедова, поступившего в Московский университет одиннадцати лет и окончившего его полный курс в пятнадцать.)