Зверев довольно улыбнулся:
– Ну а теперь поехали в Управление. Корнев нас уже ждет.
Часть восьмаяВадик
Глава 1
Обычно Вадик не опаздывал на работу, не собирался он это делать и сегодня, в особенности потому, что обещал Корневу ознакомить его с отчетом о запросах в райотделы на предмет выявления личности убитого на складе здоровяка, который он готовил для областного прокурора. Ответы на запросы из районных отделов представляли собой дежурные отписки и не несли ничего нового.
Также в отчет входили заключения дактилоскопической и медицинской экспертиз, которые тоже оказались «пустышками». Выяснить личность здоровяка так и не удалось. Однако Корнев почему-то придавал этой бумаге особое значение, поэтому Вадик взял домой все необходимые документы и при свете ночника строчил на машинке, готовя совершенно бессмысленную бумагу.
Но случилось непредвиденное. У соседа с верхнего этажа в шесть часов утра прорвало водосточную трубу. Когда попытались закрыть кран, чтобы перекрыть воду, оказалось, что он настолько заржавел, что попытка сорвать его при помощи обычного ключа привела к тому, что кран просто лопнул пополам. Вода продолжала поступать, намечался настоящий потоп.
Пока вызывали ремонтников, пока перекрывали трубу и меняли кран, вода залила все первые этажи. Жильцы бегали, суетились, орали, черпали воду всем, что попадалось под руку.
После того как протечка наконец-то была устранена, Вадик потратил несколько часов, чтобы при помощи тряпки собирать с пола воду, развесить на веревках во дворе насквозь промокший матрас и другие постельные принадлежности и одежду. Вернувшись в комнату, он бегло осмотрелся, прикинул, сколько уйдет времени и сил на ремонт, махнул рукой и, сбежав по лестнице, вышел из общежития.
Его руки покраснели и распарились от воды, в ботинках все еще хлюпала жижа. В правой руке он нес объемный портфель со злополучным отчетом, левую все время поднимал к глазам, поглядывая на часы, – те показывали половину десятого. Вадик сначала почти бежал, но, пройдя пару сотен шагов в сторону автобусной остановки, вдруг резко остановился.
А чего это он, собственно, так спешит?
К своим проклятущим бумажкам: делам, отчетам и протоколам? Работа, которой он занимался целыми днями, ему уже порядком надоела. Ежедневные отчеты, составление запросов, допросы совершенно никчемных свидетелей и прочая кабинетная работа, приносящая так мало результатов, Вадику в последнее время вовсе перестала доставлять радость. Молодой следователь прекрасно понимал, что, несмотря на то что дело о нападении на продсклад войсковой части номер 3473 ведет именно он, всем процессом руководит капитан Зверев, а всю необходимую информацию и улики добывают вроде как данные ему в помощь опера.
После неудачной попытки допросить Захара Селиванова Вадик затаил обиду на Костина. Веня, с его верткой натурой и морским прошлым, с легкостью расколол бывалого моряка Селиванова и сумел выяснить адрес Крапивина. Зверев же благодаря сыну скрипачки Элеоноры Герману сумел отыскать тайник Крапивина и выяснить подробности про пропавший клад. А чего за все это время сумел добиться он, Богданов Вадим Петрович? Он даже не выяснил личность убитого Василием Малашиным здоровяка, хотя приложил для этого все усилия. Последний же успех Костина и вовсе привел Вадика в отчаяние. Веня внедрился в банду, рисковал жизнью и выяснил столько всего… И в первую очередь узнал, что здоровяк – это член банды Лощеного по кличке Лось.
Нет уж! Сегодня он опоздает на работу, и, даже если за это ему влетит от Корнева, он не станет огорчаться. Зверев ведь тоже постоянно опаздывает. Костин же вообще пьянствует в рабочее время, целыми днями и ночами прохлаждается неизвестно где, и ничего ему за это не бывает. Почему же он, Вадим Богданов, окончивший с отличием юрфак, совершенно бесполезен в этом запутанном деле? Зверев и Костин – настоящие хитрецы, любого способны раскрутить и подавить, а он… Особенно этот Костин!
В душе Вадик понимал, что глупо винить других в собственных просчетах. Понимал он и то, что зависть – нехорошее чувство, но ничего не мог с собой поделать. Он пытался хоть как-то себя оправдать, но в голову все время приходило одно и то же…
Вадику всегда казалось, что родители опекают его чуть больше, чем прочих детей. Он родился и вырос в Казани и был единственным ребенком в семье. Постоянно получал дорогие подарки, много путешествовал и имел практически все, что не могли позволить себе прочие дети. Родители ни в чем ему не отказывали. Когда, уже в старших классах, его начали дразнить «маменькиным сынком», Вадик решил, что непременно должен доказать, что он не такой.
Когда началась война, Петр Никодимович Богданов, отец Вадика, не особо стремился на фронт. Уже в сорок первом он получил бронь и всю войну проработал инженером-механиком на Казанском авиационном заводе имени Горбунова, где занимался установкой панелей приборов для пикирующих бомбардировщиков «Пе-2». Вадик же с первых дней просился на фронт, чем вызывал недоумение родителей. На фронт Вадика, разумеется, не взяли по причине малолетства (в сорок первом ему исполнилось лишь семнадцать). Тогда Вадик заявил, что никогда не станет инженером, как о том мечтал отец, а пойдет служить.
Отец Вадика был мужчиной твердым, но не агрессивным. Такой же была и мать Вадика, Ольга Тихоновна, работавшая секретарем на том же заводе, что и отец. Родители Вадика никогда не ссорились, жили мирно и тихо и бунтарство сына поначалу воспринимали как обычную детскую блажь.
Когда спустя пару месяцев Вадик, ничего не сказав родителям, уехал в Москву, успешно сдал экзамены и поступил в Московское военно-инженерное училище, отец и мать не находили себе места. Однако на фронт Вадик так и не попал. Закончив в сорок третьем учебу, он остался служить комсоргом батальона курсантов в своем же училище, а спустя год был направлен на учебу в Военно-юридическую академию, которую окончил с золотой медалью и по распределению приехал в город Псков.
Спустя полгода, проработав следователем в областной прокуратуре, Вадим Петрович Богданов узнал шокирующую новость. Оказывается, его отец добился перевода из Казани в Псков и занял должность заведующего производством на местном, вновь созданном заводе радиодеталей. Петру Никодимовичу, как вновь прибывшему специалисту, тут же была выделена отдельная служебная трехкомнатная квартира.
Родители наспех переехали и, разыскав блудного сына, с которым все это время они вели активную переписку, потребовали, чтобы их мальчик немедленно переехал жить к ним. Вадик, который последние три года жил в старом здании общежития Главного управления МВД города Пскова, и не подумал возвращаться к родному очагу. Снова жить с родителями? Снова стать «маменькиным сынком»? Ну уж дудки! Не бывать этому!
Предложение о переезде было решительно отвергнуто, Вадик сумел сохранить относительную свободу и избавить себя от изнурительной родительской опеки.
Даже сегодня, после случившегося в его комнате потопа, Вадим нисколько не жалел о том, что остался в своей родной общаге. Он больше не слюнтяй и не «маменькин сынок», он окончил военное училище и академию. Он всем докажет, что тоже способен на большие дела.
Вадик спокойно сел в автобус и доехал до улицы Лесной. Тогда, на складах, после того как целая следственная группа и, в частности, сам Вадик осматривали место преступления, Зверев сумел найти целую кучу улик. Вот и Вадик сейчас непременно тоже что-нибудь найдет или узнает. Тогда Зверев не взял его с собой. Значит, он должен посмотреть на все свежим взглядом и выявить новые детали.
Вадик осмотрел дом, добрался при помощи досок до крапивинской квартиры (со слов Зверева он уже знал, как местные мальчишки это делают), осмотрел разрушенный тайник, но так и не нашел ничего нового. Он прошелся по соседям, которые смотрели на него немного странно, но так ничего нового и не выяснил.
Когда он уже совсем было отчаялся, он встретил во дворе женщину, снимавшую развешанное на веревках белье. Вадик тут же вспомнил про случившийся в его доме потоп. Он рассказал женщине о своей беде, они разговорились. Его случайной собеседницей оказалась толстая тетка с тонкими губами и похожими на сосиски пальцами, которая представилась тетей Галей.
Когда Вадим сказал, где работает, женщина поначалу насторожилась, но потом выдала много всего и обо всех сразу. Она жаловалась на соседа-пьяницу, который постоянно мочится под окном, если жена не пускает его домой; рассказала про детишек, которые мучают кошек и бьют из рогаток окна; пожаловалась и на самих кошек, которые по ночам орут как угорелые. В самом конце разговора, когда Вадик уже собирался уходить, тетя Галя вдруг спросила:
– А ты кого, говоришь, искал-то?
– Здесь у вас старик один жил, Крапивин его фамилия. Вон там, в разрушенном здании, – выпалил Вадик.
– Крапивина твоего я знать не знаю, но знаю старуху одну из того дома. Такая мерзкая старушонка. Вот ее я хорошо помню, – женщина пригнулась и заговорила тише: – Она ведь из этих… ну, из бывших.
– Из каких это бывших?
– Из буржуев. Сама тощая как сучок, а гонору, гонору! Мимо пройдет, на нас даже не посмотрит, словно мы нелюди какие. Такая фифа! Она как раз в седьмом доме и жила, квартира, кажется, восьмая или седьмая. Только съехала она отсюда, как раз после той самой бомбежки и съехала.
– Восьмая, говорите? – Вадик немного оживился. – Это ведь как раз под квартирой, где жил наш Крапивин! А зовут эту старушку как? Где мне ее теперь искать?
– Имя у нее чудное – Таисия, а фамилия Горская. Точно – Таисия Горская!
– Ну а живет она где?
– А тут неподалеку. Адрес точно не скажу, но объяснить могу. Пойдешь по Луговой, свернешь перед булочной, дойдешь до сквера. Потом пять остановок на трамвае до парка. Трамвай «восьмерка», он там один ходит, не ошибешься. Там три старых дома у ворот в парк стоят. Один из них красный. Вот там эта Горская и обитает. У нее первый подъезд, первый этаж. Окна как раз на сквер выходят. Второе окно от подъезда справа. Я ее там несколько раз видела. Она к нам сюда в булочную ходит, видимо, по привычке. Можно подумать, у них там булочной своей нет!