– Васильич, – с улыбкой начал он. – Наш Вадик и впрямь сегодня отличился. Он отыскал нужный след и сможет по нему пройти. Парень доказал, что способен на многое, не стоит лишать его шанса. Пусть ищет девчонку, а мы с тобой поищем Лощеного и его шайку…
– Заткнись! – рявкнул Зверев. – То, что Вадик – молодец, это очевидно! Вы оба молодцы, но Лизой займешься ты, а Вадику я поручу другое серьезное дело.
Веня и Вадик переглянулись. На мгновение Вене показалось, что он увидел добрую искру в глазах молодого следователя. А то как же, ведь Веня за него вступился.
Зверев выждал паузу, потом, ко всеобщему удивлению, подошел к Богданову и по-дружески обнял его за плечи.
– Поисками Ереминой займется Веня, а ты отправишься к одному моему старому приятелю и кое- что для меня выяснишь. Поручение, которое я тебе даю, очень непростое…
– Правда? – Вадик тут же сменил гнев на милость и теперь смотрел на Зверева примерно так, как смотрит нищий на прохожего, бросившего ему сторублевую купюру.
– Правда. Поручение, которое я тебе дам, по силам только тебе.
Зверев бросил взгляд на Костина, тот, по всей видимости, тоже был заинтригован. Зверев вздохнул и сообщил:
– Ты должен встретиться с человеком, который как-то раз едва не уничтожил меня и моего друга Степку… ну, в смысле Степана Ефимовича!
– Корнева? Самого начальника Управления? – удивился Вадик.
– Его, – серьезно продолжил Зверев. – Так что хватит ныть. От этой встречи, возможно, зависит успех всего нашего дела. Ты готов ехать?
Богданов взглянул на Костина, тот одобрительно кивнул.
– Готов! Что нужно делать? – пылко ответил Вадик.
Часть девятаяКалинкин
Глава 1
Областное Управление госбезопасности располагалось на пересечении Октябрьского проспекта с Иркутским переулком, поэтому на дорогу у Вадика ушло чуть меньше часа. Поднявшись по лестнице, он вошел в помещение и остановился перед турникетом. Сидевший за стеклом старший сержант в зеленой гимнастерке офицерского покроя с жетоном «Дежурный» на груди встал с места и сурово поинтересовался, с какой целью он прибыл. Услышав, что Вадик ищет майора Резника, дежурный долго изучал предъявленное удостоверение. Потом взялся за телефон и уже более приветливым голосом произнес:
– Ожидайте.
Спустя пару минут к посту вышел младший лейтенант и пригласил Вадика следовать за ним.
Кабинет майора располагался на третьем этаже. Наверх вела широкая лестница с коваными перилами, покрытая ковровой дорожкой зеленого цвета. Сопровождающий следователя посыльный поднимался так быстро, что Вадику, чтобы не отставать, пришлось перескакивать через две ступеньки. К кабинету Резника Вадик подошел изрядно запыхавшись.
– Добрый день! – поздоровался он своим хрипловатым голосом.
Резник сидел за огромным столом и внимательно изучал лежавшую перед ним документацию. Вошедшего хозяин кабинета будто и не заметил. Он продолжал листать бумаги и время от времени прихлебывал чай из граненого стакана в посеребренном подстаканнике. На вид лет тридцати пяти, остроносый и скуластый. Из-за пристального взгляда и ямочки на подбородке майор напомнил Вадику американского актера, сыгравшего Уолтера О’Нила в картине «Странная любовь Марты Айверс»[21].
Перед тем как отправить Вадика к Резнику, Зверев дал ему подробные инструкции – велел не показывать характер и не болтать лишнего. Вадик же, помимо указаний от Зверева, выяснил от своего главного, как он считал ранее, соперника Вени Костина еще кое-что. Тот рассказал, что в ходе одного из расследований, связанного с поимкой особо опасного преступника, Зверев и вся его опергруппа попала под подозрение. Несколько человек из Управления были арестованы, в том числе и сам Корнев. Руководил задержанием и арестом милиционеров не кто иной, как Резник, в ту пору бывший еще в капитанском звании. Но в руки сотрудников госбезопасности попали не все. «Нас со Зверевым им задержать не удалось, – хвастливо заявил Веня. – А пока гэбисты за нами бегали, мы со Зверевым сумели раскрыть это дело и задержать главного подозреваемого»[22].
Сейчас, внимательно рассматривая сурового майора, Вадик немного нервничал. Если уж этот Резник арестовал самого начальника милиции города, то таким, как Вадик, он при желании с легкостью позавтракает и даже не поперхнется.
Вдоволь наглядевшись на Резника и по-прежнему стоя у входа, Вадик принялся разглядывать кабинет. Обстановка отличалась аскетичностью. В дополнение к столу, на котором стояли лампа, хрустальная пепельница и целых три телефонных аппарата, в кабинете была пара строгих шкафов, пара стульев, стеллаж для бумаг и встроенное в нишу массивное зеркало. Под потолком висела потемневшая от старости бронзовая люстра. Единственным украшением помещения, если не считать висевший на стене портрет Железного Феликса, была раскидистая пальма, стоящая между шкафами и стеллажом.
Спустя примерно пять минут Резник наконец-то оторвался от чтения и словно только что заметил вошедшего.
– Богданов Вадим Петрович. Зверев звонил, помню, – Резник вцепился в Вадика взглядом, как вцепляется во вспотевшую псину первый апрельский клещ. – Так что у вас там за дела?
Вадика слегка передернуло от такого холодного приема: «Что за невежа? Сесть не предложил. Заставил стоять у порога…»
Вадик сдвинул брови и быстро отчеканил:
– Мы разыскиваем преступников, напавших на военный склад. Два трупа, банда, похитившая сотрудника милиции, и, возможно, пропавшая историческая ценность! Нам нужна информация. Павел Васильевич сказал, что вы можете помочь!
Резник откинулся назад и ответил в том же стиле:
– То, что ты мне тут поведал, – детские шалости по сравнению с тем, чем мне приходится заниматься изо дня в день! – Он указал на лежавшие перед ним бумаги. – Знаешь что сейчас творится в мире? Бывшие союзники стали нашими врагами. Тебе показать, чем мы тут занимаемся? Завербованный американцами нацистский прихвостень; английский шпион, пытающийся украсть чертежи нового орудия дальнего боя; бывшие полицаи и палачи, причастные к казням и пыткам советских людей в годы войны… А еще изменники Родины, предатели и прочие враги народа. А ты мне тут талдычишь про каких-то жуликов, забравшихся на продсклад и пытавшихся украсть ящик тушенки! Какое отношение к этому имеет госбезопасность? Это обычная уголовщина! Вы там со своим Зверевым что, совсем офонарели?
Вадик почувствовал, что закипает: «Зачем он мне все это говорит? Если не хочет помогать, мог бы сказать это самому Звереву. Или не мог? Неужели и этот суровый майор предпочитает не злить Зверя? Да уж… с ним такие шутки не проходят».
Однако Вадик, как и велел ему Зверев, сдержал накипающую злость:
– Нас в первую очередь интересует некая Лиза Еремина. Она, возможно, как-то связана с преступником, проникшим на склады. Нам также известно, что в годы оккупации данная особа была связана с антифашистским подпольем. Именно поэтому я здесь. Нам нужны все материалы о подпольщиках и партизанах, действовавших в пределах области.
Резник отпил чаю и ухмыльнулся:
– А твой Зверев не слишком круто берет? Все материалы! А вы там у себя понимаете, что большая часть этих материалов засекречена?
– Догадываюсь, – угрюмо ответил Вадик.
– Ладно, больше времени на разговоры тратим, – сменил гнев на милость Резник и зычно рявкнул: – Ткаченко!
В кабинет влетел тот самый младший лейтенант, который сопровождал Вадика.
– Отведи этого товарища в отдельное помещение и дай ему материалы, которые он просит, – приказал Резник.
– Все понял, сделаю! – ответил младший лейтенант и кивнул Вадику, приглашая следовать за ним.
Они спустились на первый этаж. Оставив гостя в обществе дежурного, Ткаченко ушел и появился только спустя полчаса, когда Вадик уже совсем издергался.
– Пошли, – сказал младший лейтенант. – Я подготовил материалы, которые ты просил.
Они двинулись по коридору. Ткаченко отпер одну из обшитых металлом дверей.
Кабинет, который выделили Вадику, был похож на комнату для допросов. Здесь было пыльно и душно, единственное окно находилось под самым потолком. Из мебели здесь были самый обычный стол на ножках, тумбочка и пара обшарпанных стульев. На столе стояла настольная лампа и массивный черный телефон, на тумбочке лежала огромная пачка толстых потрепанных папок.
– Вот здесь все, что тебя может заинтересовать. Тут о подпольщиках и о тех, кто был с ними связан. Когда закончишь, позвони, тут прямая связь с дежурным. Скажешь ему, он вызовет меня. Есть ко мне вопросы?
– Нет. Спасибо.
– Тогда трудись, – Ткаченко улыбнулся и направился к выходу, но, прежде чем покинуть комнату, предупредил: – Курить здесь нельзя.
– Я не курю.
– Я так и думал. А вот если чаю захочешь, могу организовать.
«Почему это он сразу понял, что я не курю? У меня что, это на лице написано?» – подумал Вадик и мрачно заявил:
– Спасибо, перебьюсь.
Оставшись один, Вадик углубился в бумаги. Протоколы допросов, личные дела, выписки из приговоров. Он читал и все больше погружался в мрачную атмосферу суровых военных дней. Помимо рукописных страниц объяснений, заявлений и доносов, напечатанных на допотопных машинках протоколов и выписок, ему попадались и нечеткие пожелтевшие фотографии. Здесь были заснятые на пленку расстрелы заключенных, портреты изменников и прочих врагов народа: женщины, мужчины, дети и старики. За каждым из них была отдельная судьба.
Когда от долгого чтения начиналась резь в глазах, Вадик откладывал очередную папку, гасил настольную лампу и, откинувшись на спинку стула, принимался массировать пальцами виски. В эти мгновения он снова начинал думать о Костине, который сейчас, возможно, уже сидел в вагоне поезда, попивал чай и кокетничал с красивыми попутчицами. Вадик никогда не был в Ленинграде и сейчас немного завидовал Вене.