Развитию чеченского общенационального мышления, безусловно, способствовало вхождение Чечни в имамат Шамиля, в котором государственно-правовые институты и мусульманское духовенство вели беспощадную борьбу с родовыми обычаями и порядками, перемешанными с языческими племенными традициями.
Естественно, многолетнее военное противостояние могучей Российской Империи и тщательное распространение учения ислама не могли не сказаться на общественном самосознании народов, населявших имамат. Однако несколько десятилетий функционирования этого военно-теократического государства не могли кардинальным образом изменить родовое мышление и языческие устои, запрограммированные на генетическом уровне в психологии поколений в течение столетий.
До сих пор в Чечне и Дагестане существуют параллельно три вида правосознания: государственное, религиозное и родовое.
Самое древнее из них родовое правосознание, зародившееся в незапамятные времена, проявляется в нормах обычного права. Религиозное правосознание, вошедшее в общественную жизнь в процессе исламизации, выражается в соблюдении шариатских норм, а государственное правосознание, внедренное в социальный оборот значительно позже, воплощается в функционировании официальных властных институтов.
Выражаясь проще, у представителя любого чеченского тейпа при возникновении конкретной проблемы имеется в запасе несколько вариантов действий: он может обратиться к прокурору, старейшине, мулле или к двум из них, либо сразу же ко всем. Об эффективности же этих институтов, проявляющейся в практической жизни, мы уже отчасти говорили.
Исторически сложилось так, что ислам распространился в Чечне сравнительно поздно, и поэтому языческие традиции среди чеченцев имеют довольно устойчивое выражение. В народе, например, по сей день наряду с арабским именем бога Аллах употребляется и имя доисламского божества Делла, мусульманский обряд «зикр» сопровождается языческими танцами, а на бытовом уровне шариатские требования и родоплеменные установления соблюдаются одновременно.
Постепенное распространение ислама в Чечне, происходившее в позднее средневековье главным образом в результате деятельности дагестанских миссионеров, не сопровождалось болезненной ломкой существовавших родовых устоев. Здесь наибольшее распространение получили умеренный мазхаб (религиозно-правовая школа) имама Шафии и тарикаты (ордена или «пути» постижения божественной истины) накшбандия и кадирия, получившие свои названия в честь их средневековых основателей. Устазы (наставники) этих «путей», прошедшие «посвящение» у известных дагестанских муршидов (озаренных провидцев), приобрели огромную популярность среди чеченцев и получили общественный статус, значительно превосходящий колорит тейповых старейшин. К этим устазам, давно почившим в бозе, относятся такие, как Доку Шептукаев, Дени Арсанов (предок бывшего вице-президента Ичкерии), Солса-Хаджи и другие, среди которых особо почетное место занимает Кунта-Хаджи, многочисленные мюриды (последователи) которого проживают как в Чечне, так и в Дагестане. Вирды (послушничества) устазов относятся к определенному суфийскому тарикату и отличаются лишь особенностями обязательств, принимаемых на себя мюридами. В братстве последних существует определенный иерархический порядок, и каждый послушник обязан строго следовать установленным в вирде правилам.
Если устаз отправился в лучший мир, то его обязанности выполняет лицо, получившее от патрона ижазу (право на наставничество), или же самый авторитетный и компетентный последователь, который, как правило, становится шейхом или даже устазом.
Тарикаты исходят из начал мусульманского богословия, согласно которому вся наука о мироздании (ильму), или, иначе говоря, всеобщая универсальная теория (ВУТ), состоит из двух частей: явного учения (ильмуль якини) и тайного учения (ильмуль батини). Так вот, тарикатистские устазы по цепочке (силсиле) передают тайное эзотерическое учение друг другу с древнейших времен до наших дней.
К одному и тому же тарикату или вирду могут принадлежать самые разные люди независимо от национальности, пола или возраста. В нашем случае выходцы из различных чеченских тейпов могут относиться к одним и тем же или разным тарикатам и вир дам. Говоря образно, происходит как бы наложение друг на друга кадров, изображающих родовые и религиозные структуры на фоне исторической ретроспективы. В результате получается достаточно сложная мозаичная картина с довольно трудным целостным восприятием. Однако эта картина вполне гармонично вписывается в параметры тайных обществ, и мы имеем в наличии социальные образования оригинальной формации, эволюционно сконструированные на основе совмещенных родовых и религиозных принципов. Одним из элементов этой конструкции являются так называемые общественные суды «кхел», в состав которых входят родовые и религиозные авторитеты. Эти суды, существующие уже веками, одновременно руководствуются нормами как обычного права (адата), так и религиозного закона (шариата). Процесс рассмотрения дел происходит без оформления документов, решение исполняется публично.
Что же касается ичкерийских шариатских судов, то они являются всего лишь карательным инструментом в руках режима и полевых командиров, которые вершат дела по своему усмотрению. Эти суды, в отличие от «кхел», не пользуются признанием и с самого начала функционирования несли отпечаток орудия личной мести, а не выражали общественной воли.
Если рассматривать родовые тейпы и юридские братства под углом зрения соответствия их свойств признакам тайных обществ, то обнаруживается, что характеристики данных образований во многом совпадают, хотя встречается немало и отличительных черт.
Членом тейпа человек становится по рождению. В межтейповых и межнациональных браках приоритет при определении тейпа отдается отцовству, хотя в отдельных конкретных случаях могут быть и исключения. Устав тейпа не писан, но имеет известные всем очертания. Посторонний субъект членом тейпа не станет, хотя могут возникать случаи, когда тот или иной человек в силу сложившихся обстоятельств принимается в лоно тейпа, или берется под его защиту. За совершение же дискредитирующего род деяния кровный однотейповец по решению старейшин может быть изгнан не только из тейпа но и из населенного пункта или даже с территории Чечни.
Мюридским братствам также свойственны черты тайных обществ. Чтобы стать мюридом, недостаточно быть простым верующим мусульманином. Нужно заручиться поддержкой других мюридов, иметь определенный уровень исламских знаний и скрупулезно соблюдать религиозные ритуалы. Кроме того, необходимо принимать на себя предусмотренные вирдом обязательства, возлагаемые устазом или шейхом. Требуется также безукоснительно следовать заведенному в братстве порядку, беспрекословно выполнять все указания наставника, всегда ставить интересы организации выше личных и вести благой образ жизни.
За нарушение установленного режима послушника ждет позорное изгнание или он может быть подвергнут другим видам наказания в зависимости от тяжести содеянного.
В этой своеобразной среде тайных обществ особое место занимает их побочное порождение, которое можно условно назвать кастой коррупционеров.
В условиях отсутствия должного влияния партийно-государственных органов советского периода на тейповые и мюридские формирования коррупция пустила глубокие корни во все слои общества. Призванные бороться с ней правоохранительные органы зачастую сами оказывались на службе у оборотистых чиновников и состоятельных крутых персон, находившихся под защитой тейпов и братств. Они образовали еще одно тайное общество, которое в народе давно окрестили мафией.
Замкнутые родовые и религиозные общины в форме тейпов и мюридских братств в совокупности с универсальным и специфическим мафиозным сообществом, пустившим корни во все слои общества, являются теми тремя китами, на которых и зиждется тайное общество «Ичкерия».
Именно по этой причине в деятельности ТОЙ проявляются признаки указанных трех основополагающих его частей, на базе которых возникли вторичные составляющие в виде клерикальных центров, криминальных групп, вооруженных формирований, спецслужб и им подобные, которым в дальнейшем будет уделено определенное внимание.
Законы сицилийской мафии «омерта» (молчание) и «вендетта» (месть) давно практиковались в Чечне и стали более эффективным фактором общественной жизни, чем государственные законы, которые оказались задвинутыми на задний план и имели больше формальное, чем реальное значение.
Попадавшая в сети правосудия в советское время мелкая сошка в основном состояла из субъектов, оказавшихся вне пределов активного влияния тайных обществ. Пример председателя Госкомцен Идигова и его подельников, попавших за решетку в середине восьмидесятых прошедшего уже столетия, был, пожалуй, редким исключением, что подтверждается их весьма недолгим пребыванием в местах не столь отдаленных. Группы грозненских «тузов» в те годы открыто и с шиком летали в Москву лишь для того, чтобы пообедать в ресторане «Пекин». Секретари обкомов КПСС, присылаемые из столицы Советского Союза для наведения социалистического порядка в патриархальной Чечне, оперативно оказывались в сфере влияния тайных обществ, становясь «своими парнями» в этой особенной среде. Этим партийным бонзам народ давал характерные клички в зависимости от того, в какой форме они привыкли получать взятки. Один из последних первых секретарей Чечено-Ингушского обкома КПСС «Камушкин» принимал подношения только в виде драгоценных камней, его предшественник на этом высоком посту был «Картежником», поскольку брал взятки в форме крупных карточных «выигрышей» во время приватных застолий с разными начальниками, еще один строитель коммунизма из этой когорты слыл «Мешочником» ввиду того, что получал мзду во всех видах и от всех без разбору.
Конечно, всякие тайные общества не могут охватить весь народ, в котором значительную часть составляют бескорыстные простые труженики и образованные интеллектуалы. Однако среди разных слоев общества имеется и такая