менения. В сущности, ничего экстраординарного, но это был новый подход.
Моррис был все время в гуще событий, и, если нужно было освоить то или иное ремесло, — он брал и осваивал его. Например, в какой-то момент он решил использовать для окраски тканей натуральные красители. И ему пришлось по всей Англии разыскивать старых мастеров и проводить многочисленные опыты. А чтобы научиться ткать ковры, он поставил стан прямо у себя в спальне и упражнялся до тех пор, пока не научился этому древнему умению. В конце концов Моррис овладел 20 ремеслами и, наверное, подобно Робинзону Крузо, смог бы не только прожить на необитаемом острове, но и украсить его. Кстати, он очень уважал роман Даниэля Дефо за его описание труда как смысла жизни, ибо это совпадало с его мироощущением — в конце романа, когда Робинзон возвращается на родину и становится богачом, именно праздность удручает его больше всего.
Моррису праздность не грозила. Свободное от работы время он посвящал стихам, в поэзии, как и во всем другом, тоже предпочитая Средние века. Его любимым поэтом был Джеффри Чосер, автор «Кентерберийских рассказов», создатель английского литературного языка. И вот однажды к Моррису пришла идея издать Чосера по-новому, а точнее, по-старому, то есть оформить издание как средневековый манускрипт. Поняв, что условий для этого в Англии нет, и Моррис решил их создать. Он основал собственное издательство «Келмскотт-пресс» и за несколько лет издал не только произведения Чосера, но и свои. Большая часть книг сразу стала раритетом и разошлась по коллекциям, но главное — Моррису вновь удалось задать очень высокую планку и сформировать потребность в «прекрасных книгах».
И все же самым главным из искусств он считал архитектуру. И хотя серьезно ею никогда не занимался, внес свой неоценимый вклад в эту сферу культуры, основав Общество защиты старинных зданий. Он выступал в прессе и лично, писал в разные инстанции, чтобы спасти памятники архитектуры от сноса или, что иногда было хуже, неумелой реставрации. Благодаря обществу сохранились многие памятники — например, Солсберийский собор в Англии и собор Святого Марка в Италии.
Когда же Моррис понял, что одних художественных средств мало, чтобы изменить мир, он обратился к общественной работе и начал читать лекции перед самыми разными аудиториями. Вот некоторые названия лекций: «Искусство под игом плутократии», «Монополия или ограбление труда», «Возрождение художественного ремесла». Разделяя взгляды социалистов о необходимом для нормального развития страны равенстве возможностей и улучшении условий труда рабочих, Моррис вступил в Социалистическую лигу. Нельзя сказать, что он добился здесь значимых результатов, но действовал искренне и со всей своей энергией, отстаивая принципы, в которые верил. Кстати, эта сторона его деятельности послужила тому, что сборник его лекций был издан в СССР и, стало быть, доступен читателям на русском языке.
Он ушел из этого мира в 1896 году, на пороге нового века, который не стал лучше, но посеянные Моррисом семена проросли. Объединения и гильдии, вдохновленные примером «Моррис и Ко», возникали по обе стороны Атлантики и изменили отношение к ценности ручного труда и важности декоративно-прикладных искусств. Этот процесс получил название «Движение искусств и ремесел». В России такие попытки предпринимали М. К. Тенишева в Талашкине и С. И. Мамонтов в Абрамцеве. «Келмскоттпресс» подало пример создания «прекрасной книги», в которой все детали заботливо согласованы, и это также имело отклики по всему миру, среди которых, например, работа издательства «Мира искусства» и оформленная И. Билибиным серия русских сказок.
Многие деятели культуры упоминали о том, какое сильное действие оказала на них встреча с работами Морриса. Одним из них был Д. Р. Р. Толкин.
Задуманное осуществилось. Уильяму Моррису удалось хоть немного, но улучшить этот мир — и самому, и через тех, кого он задел своей неуспокоенностью. В Англии существует древний танец, который танцуют весной, чтобы помочь природе пробудиться от зимнего сна. Он называется «Моррис». Не правда ли, хорошее совпадение!
ИСТОРИЯ ОДНОГО ШЕДЕВРА. Послания древних мастеров
Афина Парфенос(Татьяна Федотова)
«Истинные боги, истинные богини!» — восклицал французский философ и историк Эрнест Ренан, любуясь греческими скульптурами. Для жителей прекрасной Эллады они были действительно воплощениями божеств, да и сейчас их уцелевшие копии, хранящиеся в наших музеях, не оставляют равнодушными посетителей.
Счастливые греки! Ведь, как говорил Плотин, «всякая душа является и становится тем, что она созерцает». Душа греков, созерцая красоту храмов и скульптур, получала возможность вспомнить свою божественную, небесную родину…
Любое древнегреческое произведение — это попытка призвать божественное в конкретную форму. Даже работая над скульптурой победителя в Олимпийских играх, ваятель меньше всего заботился о портретном сходстве — он создавал идеальный образ человека. А работа над статуей божества была особой мистерией. Скульптуру отвозили в Дельфы для торжественной церемонии освящения, но перед этим жрецы обращались к божеству с вопросом, угодна ли ему эта статуя, согласно ли оно влить в нее свою божественную силу? И если знаки говорили о божественном согласии, статую ставили в храм.
Афина Варварикон, лучшая из сохранившихся копий Афины Парфенос. Национальный археологический музей Афин
Самые знаменитые греческие храмовые скульптуры не сохранились. Мы можем судить об их красоте и величии лишь по копиям и по описаниям. Например, существует около двухсот копий (если не считать изображения на монетах) Афины Парфенос — главной статуи в Афинском акрополе. Правда, ни одна из них не может передать все то, что испытывал созерцавший ее человек. Да к тому же не всякий удостаивался такой чести.
Если верить Плинию Старшему, на каждой детали скульптуры, начиная от постамента, на котором стояла Афина, и заканчивая ее шлемом, были изображены мифологические сцены: на постаменте — рождение Пандоры, на щите с обеих сторон — битва с амазонками и борьба богов с гигантами, на сандалиях — сражение с кентаврами.
Значительная часть казны полиса ушла на создание этой скульптуры. Ее деревянный остов высотой в 13 метров покрывала тонна золота, а лицо и руки были сделаны из отборной слоновой кости. Двухметровая статуя богини победы Ники, которую Афина держала в руке, казалась крошечной. Афина Парфенос поистине была величественной! Трудно представить, что такое мог создать человек!
Фидий, лучший скульптор того времени, девять лет работал над скульптурой. Только ему смогли доверить граждане создание образа их небесной покровительницы. Это были девять лет молитвы, девять лет полного погружения в работу. Каждый день Фидий молился и спрашивал, что угодно Богине-Деве, чтобы вселить часть своего могущества в скульптуру, что еще сделать, чтобы Афина охраняла город и его жителей. Ведь для каждого афинянина очень важно было знать, что рядом с ними живут боги. Что нужно всего лишь обратить свой взор на Акрополь и его храмы, чтобы почувствовать их покровительство.
Каждый год в честь Афины жители устраивали празднества — Малые Панафинеи, а каждые пять лет — Большие Панафинеи, когда самые достойные девушки полиса несли жертвенные дары и пеплос — специально сотканные за эти пять лет одежды для богини. Это была красивая церемониальная процессия.
Сегодня от скульптуры Афины Парфенос остались лишь описания. Всего через 140 лет с нее сняли и заменили на бронзу все золото, чтобы оплатить им войско тирана Лакара, а примерно в V веке статуя погибла в огне очередного пожара. Судьба Фидия до конца не известна.
Печальна история этой скульптуры… Но, может быть, осталось где-то такое место, высокая гора, где по-прежнему живут Боги в своих храмах. И никакие тираны и пожары не могут их уничтожить. Может, когда-нибудь, вслед за древними греками, мы научимся ощущать их присутствие. Ведь Акрополь с его храмами и богами — это не только физическое место.
Ника Самофракийская(Светлана Обухова)
В 1863 году археолог Шарль Шампуазо, вернувшись из Греции, привез в Париж больше двухсот фрагментов мраморной скульптуры. Из них, благодаря усилиям реставраторов, в 1884 году возродилась крылатая богиня Ника, Победа. Даже лишенная головы и рук, с правым крылом из гипса (точной копией левого), она покорила ценителей искусства своей красотой и с тех пор считается одной их жемчужин Лувра.
Ее установили на верхней площадке мраморной лестницы Дару. «Лестница эта… была чудесна сама по себе, но главным ее чудом было то, что вся она, во всей стройности и строгости своего подъема, во всем праздничном, ярком чередовании света и тени на полированных плоскостях ее ступеней служила лишь пьедесталом стоявшей на верхней площадке фигуры, — Ариадна Эфрон, дочь Марины Цветаевой, описала в своих воспоминаниях впечатление от встречи с Никой. — То была статуя Самофракийской победы… Победа эта была столь огромна, что легко было, осознав лишь ее подножие — из каменных блоков слаженный нос корабля-триремы, — обогнуть его, так и не взглянув вверх.
Ника Самофракийская
Лестница, ведущая к Нике
Обезглавленная и безрукая, грубо изувеченная христианским варварством, оббитая и выщербленная прошедшими по ней тысячелетиями, ликующая богиня остановилась на бегу, чтобы протрубить победу, и триста лет до нашей эры отбушевавший ветер облепил ее юное, торжествующее тело складками одежды, влажной и отяжелевшей от брызг прибоя, затрепетал в ее широко и сильно раскинутых крыльях, ероша их мраморные перья…»
Самофракийской статую назвали по имени острова, где ее нашел Шампуазо. Самотраки (Самофраки), расположенный в северной части Эгейского моря, разделил судьбу многих греческих островов: его история переплелась с легендами. По одной из них, «Колебатель земли», бог морей Посейдон выбрал Самотраки своей обителью. На горе Фенгари, самой высокой в Эгейском море (1611 м), бог восседал, наблюдая за сражением под стенами Трои, рассказывает Гомер.