Бывало и так, что богатые крестьяне и купцы не основывали монастыри сами, однако оказывали им значительную материальную помощь. Так, в декабре 1899 года потомственный почетный гражданин Санкт-Петербурга купец С. Г. Раменский пожертвовал женской общине в Суре участок земли, находившийся на углу реки Карповки и Силина переулка, для устройства подворья Сурской женской общины. По его словам, он хотел, чтобы при Сурском монастыре существовали училища, приюты и другие полезные учреждения. 28 апреля 1900 года было получено Высочайшее соизволение на укрепление за Сурской женской общиной пожертвованного участка земли «для устройства подворья назначенной общины с домовою при том подворье церковью и часовней». Факт начала строительства в Санкт-Петербурге – на участке, пожертвованном С. Раменским, – Сурского подворья стал одним из важных аргументов в пользу того, чтобы женской общине в Суре был придан статус монастыря. Впоследствии по ходатайству о. Иоанна Кронштадтского 11 декабря 1902 года Синод постановил преобразовать санкт-петербургское Сурское подворье в Иоанновский женский монастырь. Таким образом, купец-жертвователь С. Раменский помог созданию сразу двух женских монастырей: Сурского и санкт-петербургского Иоанновского.
По ходатайству Иоанна Кронштадтского в 1902 году санкт-петербургское Сурское подворье было преобразовано в Иоанновский женский монастырь
Еще одним благотворителем Сурского монастыря был богатый крестьянин деревни Шотова Гора Пинежского уезда С. К. Кыркалов. В 1902 году он пожертвовал монастырю участок земли в Архангельске «на углу Оперной… улицы, между набережной реки Северной Двины и Троицким проспектом, с находящимся на сем участке деревянным домом», который стал подворьем Сурского монастыря. В первом десятилетии ХХ века богатый крестьянин из Мезенского уезда Ф. Ф. Ляпушкин, почитавший местночтимого инока – подвижника Иуду, – на свои средства выстроил над его могилой храм и деревянный двухэтажный дом. Там, по его замыслу, должны были для попечения и наблюдения за храмом жить несколько сестер из Ущельского монастыря, и там же собирался на старости лет поселиться и он сам. При этом, обращаясь к епископу Архангельскому и Холмогорскому Михею (Алексееву) с прошением разрешить ему построить храм, Ф. Ляпушкин писал, что им руководит «…искреннее желание посеять зачатки света и добра в нашем глухом, суровом северном крае», и он «был бы рад, если б там основался скит из сестер Ущельской обители». Впоследствии построенная Ф. Ляпушкиным Иудина пустынь стала «филиалом Ущельского монастыря» [27].
В Вологодской епархии, где не возникало необходимости строить новые женские монастыри – исключение составлял лишь Яренский Крестовоздвиженский монастырь, построенный на средства купца А. Булычева, – миряне помогали им несколько иначе. Например, в 1874 году вдова штабс-капитана Н. Ратаева на собственные средства и на выбранном ею месте построила в Успенском Горнем монастыре больницу, ставшую «вечной и неотъемлемой собственностью монастыря».
Для какой цели основывались северные женские монастыри? Ответ напрашивается сам собой – для того чтобы там могли жить женщины и девушки, посвятившие свою жизнь служению Богу, и чтобы туда могли уходить желающие вести такую жизнь. Но хотя о монахах или монахинях традиционно говорят, что они «отреклись от мира», это вовсе не значит, что людские беды и проблемы стали для них совершенно чуждыми. Напротив, в ХХ веке женские монастыри активно занимались благотворительной деятельностью. В этом отношении северные женские обители не являлись исключением. Наиболее широко осуществлял просветительскую и благотворительную деятельность Сурский монастырь, однако и другие монастыри по мере возможности помогали местным жителям, прежде всего крестьянам.
Согласно классификации монастырей, сделанной П. Н. Зыряновым, все женские обители Архангельской и Вологодской епархий являлись епархиальными монастырями, состоявшими под управлением местных архиереев. Из них «штатными» – то есть получавшими пособие от казны, размер которого определялся «классом» монастыря, – были: в Архангельской епархии – третьеклассный Холмогорский Успенский монастырь, а в Вологодской епархии – третьеклассные Горний Успенский, Арсениево-Комельский и Иоанно-Предтеченский монастыри. Прочие монастыри были «заштатными», то есть существовали на пожертвования, доходы от имущества и от продажи монастырских рукоделий. И в то время как в Вологодской епархии заштатными была лишь половина женских монастырей, в Архангельской епархии такими были почти все женские обители. Возможно, наличие в Архангельской епархии столь большого количества именно заштатных монастырей было связано с тем, что те основывались по инициативе не епархиальных архиереев, а священнослужителей или монахинь. Это предположение подтверждают слова И. К. Смолича о том, что почти все женские обители, создававшиеся по личному почину своих первоначальниц, вначале считались заштатными.
Ради чего основывались женские монастыри? Ответ напрашивается сам собой: чтобы там могли жить женщины, посвятившие жизнь служению Богу…
Все женские монастыри в Архангельской и Вологодской епархиях были общежительными. При этом в монастырях Архангельской епархии общежительный устав вводился сразу же после основания монашеской общины, а иногда даже особо оговаривался в монастырском уставе – как было, например, в Сурском монастыре, основатель которого, праведный Иоанн Кронштадтский, своей рукой сделал примечания к некоторым пунктам монастырского устава. В Вологодской епархии, где во вновь открытые женские монастыри переводились сестры из других обителей, те приносили с собой и общежительный устав своих прежних монастырей.
Вот так к началу ХХ века в Архангельской и Вологодской епархиях появилось много новых женских обителей. А о том, как и чем они жили, чем занимались их сестры, речь пойдет в следующих главах.
Часть II. За монастырскими стенами
Глава 1. Хозяйственная деятельность женских монастырей, или О чем рассказывают приходно-расходные книги
Когда-то я читала притчу о том, как один человек переправлялся на лодке через реку и вдруг с удивлением заметил, что у лодочника на одном весле написано «молись», а на другом – «трудись». Пассажир был атеистом и укорил лодочника за надпись «молись». Перевозчик отложил это весло. Лодку начало сносить течением, перепуганный атеист взмолился: «Греби обоими веслами!» Так вроде бы обыденная житейская ситуация преподнесла ему яркий и наглядный урок – в жизни православного человека молитва и труд неразделимы. В том числе – и в монашеской жизни. Однако среди людей до сих пор бытует мнение, что в монастырях «ничего не делают, а только молятся». Развеять этот миф нам помогут приходно-расходные книги монастырей.
Сторонний читатель спросит: но разве в подобных документах можно найти что-нибудь интересное? Ведь в них – одни цифры… Так-то оно так, однако на основании этих цифр можно получить представление о хозяйственной деятельности северных женских обителей, причем весьма точное, ведь приходно-расходные книги наряду с послужными списками сестер – это отчетная документация монастырей.
Имущественное положение женских обителей Архангельской и Вологодской епархий можно оценить на основании тех сумм, которые составляли в них ежегодный приход и расход. Сведения о них заносились в приходно-расходные книги, а также в ежегодные отчеты о состоянии монастырей, которые отсылались в консисторию – епархиальное управление. К сожалению, сопоставить материальное положение всех женских монастырей за какой-либо конкретный год достаточно сложно, поскольку сохранилась хозяйственная документация лишь некоторых из них, да и она представлена только отдельными отчетами и приходно-расходными книгами за различные, не совпадающие друг с другом годы. В связи с этим имущественное положение различных монастырей можно сравнивать лишь приблизительно.
Так, в течение 1906 года доходы Сурского монастыря Архангельской епархии составили 32 188 р. 66 к. (1935 р. билетами (процентными бумагами) и 30 253 р. 66 к. наличными). В том же самом году доход крупнейшего монастыря Вологодской епархии (Успенского Горнего) составил 10 382 рубля – из этого явно следует, что по благосостоянию этот монастырь был беднее Сурского.
В Ямецком монастыре, по данным на 1913 год, на приходе было 3 750 р. 70 к. наличными и 11 226 р. 68 к. билетами. При этом в течение года было израсходовано 3 749 р. 70 к., так что в остатке значился только один рубль.
В Шенкурском Свято-Троицком монастыре, по данным на 1906 год, на приход поступило 11 221 р. 71 к. наличными и 2 119 р. 98 к. билетами. Сумма расходов за этот год составила 11 208 р. 71 к., а также 2 010 р. билетами.
В Арсениево-Комельском монастыре прибыль за 1916 год составила 5 977 р. наличными и 20 000 р. билетами, в то время как израсходовано было 5 146 рублей.
Данные по Холмогорскому Успенскому монастырю относятся к более позднему периоду – к 1919 году, в котором на приход монастыря поступило 100 070 р. 26 к. наличными. При этом расход за этот же год составил 99 749 р. 45 к.
При сравнении этих сумм прихода и расхода женских монастырей Архангельской и Вологодской епархий можно сделать вывод, что женские монастыри имели неодинаковый бюджет. Наиболее обеспеченными были «городские» монастыри – Шенкурский и Холмогорский в Архангельской епархии и Успенский Горний в Вологде. Промежуточное место занимал Сурский монастырь. Однако с учетом того, что он был открыт намного позднее, можно сделать вывод, что праведный Иоанн Кронштадтский хорошо обеспечил основанную им обитель. Самыми же бедными были монастыри, имевшие небольшой срок существования. А таких-то обителей в Архангельской и Вологодской епархиях было больше всего… И рассказы о пресловутых «сказочных богатствах монастырей» далеко не всегда соответствовали реальности. Богатых монастырей было очень немного, а подавляющее большинство составляли маленькие и бедные обители.