Как дивно играет Веруся! Под ее пальчиками рояль поет, и поет замечательно – звучно и красиво. Все оттенки, все переходы так отчетливы, так порой мягки и нежны, что просто прелесть!.. Я заслушалась ее в гимназии. Она приходила туда репетировать пьесу к завтраму…
Я и еще несколько учениц были тоже на репетиции. Завтра будет «утро», и я читаю стихотворение Алексея Толстого «Князь Михайло Репнин». Но у меня – сильный насморк и совсем нет голоса… Что-то будет завтра?..
Я была сегодня днем в гимназии – на репетиции. Особенно мне понравился скрипач. Люблю скрипку! И рояль – тоже. Ах, почему я не учусь?! Впрочем, на рояле – потому, что не могу переломить себя и учиться у Зины (сестры). А брать уроки у преподавателей – нет средств.
Но мне бы так хотелось играть на рояле, как Веруся, или на скрипке – как Сережа Муравлёв.
Была и на «утре». Началось оно в пять часов (вечера) – чтением биографии Некрасова37. Читал Владимир Афанасьевич38. Затем читали некрасовские стихи, а потом Ксения играла на рояле. После этого читали стихи разных авторов…
И… я провалилась. Зачем Владимир Афанасьевич не сказал мне вчера, что я читаю плохо?.. Я не стала читать бы совсем…
А в том, что я провалилась сегодня, нет никакого сомнения. Я это чувствую, сознаю. Только от этого сознания я чуть было не расплакалась – там же…
Ну вот – что за глупости: плакать из-за подобных пустяков!..
Однако я сейчас сижу, пишу – и плачу. Но больше оттого, что я всегда одна, что везде я лишняя: в гимназии у каждой есть своя подруга…
Все эти дни с понедельника (22 февраля) я прохворала. Такая гадость: голосу нет, и нельзя ни пить, ни говорить, ни читать…
Во вторник (23 февраля) был доктор, а в среду (24 февраля) я из-за него не была в семинарии39 – и вчера (26 февраля) тоже. Только сегодня выползу в (Казенную) Палату…
Полчаса тому назад вернулась из театра. Играли «Трильби»40. Это – пьеса из жизни английских художников в Париже. Какие славные мальчики – эти художники, и какая прелесть – Трильби!.. Но находиться чуть не всю жизнь во власти человека, которого не любишь, преклоняться перед тем, кого боишься, делать то, чего не хочешь, повинуясь одному его взгляду, в котором так много необъяснимой силы, и провести последние годы жизни в гипнотическом сне – это… это ужасно, что такое!..
И умереть в таком же сне – глубоком и живом, спокойном и страшном в одно и то же время… Бедная Трильби!..
На вечере в (Казенной) Палате была одна дама, которая заинтересовала многих. Высокая красивая блондинка в зеленовато-голубом платье. Она прекрасно танцевала. Это мадам Розова, родственница Оли Ишутиновой…
Ну и ну!.. «История из консистории»…41 M-lle Лизочка вчера изволила пропадать почти до восьми часов вечера. Это – с половины-то четвертого!.. И сегодня удрала – без всяких разговоров. Тетя ее не пускала – из-за вчерашнего гулянья, а она изволила сказать:
– Хоть вы меня не пускаете, а я все-таки пойду, пойду, пойду!.. Как мило!.. Тетя рассердилась, не хочет ее держать (на квартире). И не надо! Я еще раньше говорила, что не надо ее брать, а ее (Лизу) упрашивала не проситься к нам… А сделали – я не виновата. Я знала, что хорошего не будет. Да, мама:
Я говорила вам, что дружбы
У нас не будет никогда!
Ведь были мы друг другу чужды,
Хотя не знали то тогда…
О, слава Богу! Вчера отдала сочинение – «О пользе и значении труда». Вышло гадко – гораздо хуже обоих предыдущих…
Как я дрожала сегодня перед географией! Вот – скверное состояние: в голове всё мутится, ноги не держат… Безобразие…
Лиза говорит, что «очень мило – знать и радоваться, а при сообщении делать удивленное лицо и сожалеть»… Я знаю, на что она намекает…
Когда она мне сказала, что тетя ей объявила, что не будет ее держать (на квартире), у меня было очень удивленное лицо. Удивилась я тому, что тетя ей так скоро об этом сказала…
Но, когда она (Лиза) это говорила, у нее было самое праздничное лицо, и мне стало обидно за тетю – ведь она ей ничего дурного не сделала!..
Но откуда Лиза знает, что я раньше ее знала об отказе? Сказать ей было совершенно некому… Одно только: мой дневник – там, на столе… Неужели?.. Скажу всё тете…
Вчера я была на концерте Брик42 и Кедрова43. Вернулась поздно – около двенадцати…
Кедров мне не понравился. Он поет, выдавливая из себя звуки, и вид у него измученный, жалкий… Перед концертом его экстренно вызвали в Петербург, и он очень торопился…
А Брик играла хорошо. Правда, в ее игре мало «души», но техника поразительная. Когда она перебирает по клавиатуре двумя пальцами, так их у нее не видно – видна только чуть розоватая тень. И вещи она играла красивые. И сама – тоже хорошенькая, только очень бледна. Ее улыбка – прелесть!..
Сегодня опять приезжала губернаторша44. Но была только в пансионе и маленьком корпусе. К нам не зашла. Конечно, мы рады…
Потом – сегодня не было геометрии, и мы напрасно просидели третий час и большую перемену в гимназии. Наша Анна Васильевна Смирнова45 простудилась…
P. S. Получила письмо от Зины Домрачевой. Очень удивилась…
Как много времени в моем дневнике нет ни одной заметки…
Неужели всё это время не было ничего интересного? Нет, просто – руки не доходили…
Какая великолепная погода стоит всё это время – с конца шестой недели Великого поста! Еще апрель, а все ходят уже в одних платьях…
Но, не глядя на эту чудную погоду, на эти распустившиеся деревья, на это тепло и яркое весеннее солнышко, с конца же шестой недели болит моя спина – не переставая ни на день. Мне трудно поэтому было сидеть за уроками и за рисованием (пасхальных) яиц – для губернаторши…
Хорошо еще, что труды мои увенчались успехом. Яйца губернаторше понравились, и она обещала Юлии Васильевне (Попетовой) «всё сделать для гимназии», чего и добивалась наша «начальница» – как она сказала после. Повторила, что больше всех понравилось ей мое деревянное яйцо – с христосующимися мальчиком и девочкой…
Но что мне в этом? Сама лично я им страшно недовольна…
На Пасхе были у нашей (квартирной) хозяйки Калининой – в Макарье46. Ходили за фиалками и любовались красивыми видами с балконов дома. А за обедом Зоя Ивановна (Хорошавина) очень насмешила меня. Говорила о том, что не может привыкнуть звать Катю «Екатериной Михайловной» и всё сбивается на «Катеньку» – так как знала ее маленькой.
Потом Зоя Ивановна и говорит:
– А вот мне очень нравится наш Юрий (Хорошавин) – такой уж солидный молодой человек. Ниночка – почти взрослая барышня, и Зиночка – тоже большая, а он их: «Нина, Зина… Зина, ты куда ходила?..» Уж очень мило. Такие взрослые – пожениться могут, а он!..
Ну, я и расхохоталась: выдумают такую несообразность – и только других смешат… Тетя Аничка тоже смеется. А мама – я рассказала ей это – поддерживает Зою Ивановну. Зина (сестра) дразнится:
– Поженись скорей!..
Противная девчонка!..
Мама видела сон. Мы – на дворе у дедушки. Вдруг из-за калитки слышен знакомый голос: «Я купил себе место за две копейки…». Мама посмотрела – и увидала Петра Константиновича. Они обрадовались друг другу и пошли под руку – по Николаевской47 улице.
Мама спросила: где он живет? Он ответил: «В Вятке», – и стал говорить адрес. Но мама его забыла…
Потом они попрощались, и он дал ей длинную узкую полосу – с наклеенными маленькими фотографическими карточками. На одной из них снят молодой человек, и под ней написано: «Найдите мне папашу». И адрес – «Преображенская улица…».
На этом она проснулась. Накануне она вписала его (Петра Константиновича) – в пометку за упокой (в церкви). За поминовение же берут две копейки. И теперь мама вполне уверена, что он умер… А я думаю, что – нет…
Мадам Камышанская (то есть губернаторша) послала нам неделю тому назад по коробке шоколада – со своей визитной карточкой. Кроме этого она привезла двадцать рублей – чтобы заплатить за бедную ученицу. От нас ей послали ответ – благодарный…
У меня что-то дела идут неважно по геометрии и алгебре. Не знаю – отчего… Но теперь у меня так часто болит голова, что иногда решительно не могу заниматься. Сегодня она тоже сильно трещит, но все-таки мы ходили покупать летнюю шляпу. Купили хорошенькую. Из красивой соломки, с голубым газом и голубыми цветочками. Уж очень она нарядна, и мне как-то неловко ее надеть. Не привыкла…
Зине (сестре) купили одну тулью…48
О, завтра спросит меня француженка – надо подготовиться…
Слава Богу – первый экзамен сошел благополучно! Была алгебра – письменный…
И в продолжение всего экзамена шел снег – точно в ноябре. Большими хлопьями летит он – непрерывно и долго-долго… Наконец перестал – к четырем часам. Теперь – небо чистое, и солнышко ярко светит. Снег везде растаял…