Тайны великих пророков — страница 6 из 22

ПРОРОКИ РУСИ ВЕЛИКОЙ

Свойственная всем русским философам прошлого и политиканам настоящего мысль о якобы некоем неизведанном пути, коим предстоит пройти Руси и о том «страшном уроке, который ей суждено преподнести миру», зачастую подпитывалась изречениями наших святых старцев и пророков. Настойчиво повторяемый сейчас этот постулат вызывает новые волны эмигрантов из страны и убеждает наших соседей из благополучной Европы, находящейся буквально в сутках не очень быстрой езды от Москвы, в том, что у этих русских с их загадочной душой действительно не все в порядке с абстрактным мышлением.

Волхвы и гадатели на Руси всегда пользовались немалым уважением, особенно до принятия христианства, вера в особую святость блаженных и юродствующих жива и поныне. Вместе с тем особенно хочется отметить, что главными святыми русского народа были люди мудрые, сведущие и целеустремленные.

Протопоп Аввакум

Протопоп Аввакум является одной из наиболее ярких личностей в истории России. Это был человек огромной силы духа, которая в полной мере проявилась во время гонений. Аввакум Петрович Кондратьев родился 20 ноября 1620 года в с. Григорове Закудемского стана Нижегородского уезда. Отец его был священником сельской церкви, воспитанием детей в семье занималась мать, сумевшая передать детям свою горячую веру во Христа. Под ее влиянием у Аввакума с юных лет возникает аскетическое настроение; ей он обязан до некоторой степени и своей любовью к книгам. Земляками Аввакума были основные деятели времени начала русского церковного раскола: патр. Никон, протопоп Иоанн Неронов, еп. коломенский Павел, архиеп. рязанский Иларион — те лица, с которыми ему впоследствии суждено было встречаться на общественном поприще. Женившись на Анастасии, дочери кузнеца Марка, Аввакум на 21 году был рукоположен в диаконы, а в 1643, или 1644 году поставлен в священники в с. Лопатицы (Лопатищи). Отвращение от всего мирского и стремление к святости он считал настолько естественным для человека, что не мог ужиться ни в одном приходе из за неустанного преследования им мирских утех и отступления от обычаев веры. Многие считали его святым и чудотворцем.

Важным фактом русской истории XVII в. был церковный раскол, явившийся результатом церковной реформы патриарха Никона. Реформа должна была устранить разночтения в церковных книгах и разницу в проведении обрядов, подрывавших авторитет церкви. С необходимостью проведения реформы согласились все: и Никон, и его будущий противник протопоп Аввакум. Было только неясно, что брать за основу — переводы на старославянский язык византийских богослужебных книг, сделанные до падения Константинополя в 1453 г., или сами греческие тексты, в том числе исправленные после падения Константинополя.

По приказу Никона в качестве образцов были взяты греческие книги, причем в новых переводах появились разночтения с древними. Это послужило формальным основанием для раскола.

Наиболее существенными из нововведений, принятых патриархом Никоном и церковным собором 1654 году, была замена крещения двумя пальцами троеперстием, произнесение славословия Богу «аллилуйя» не дважды, а трижды, движение вокруг аналоя в церкви не по ходу Солнца, а против него. Все они касались чисто обрядовой стороны, а не существа православия. Но под лозунгом возвращения к старой вере объединились люди, не желавшие смириться с ростом государственной и помещичьей эксплуатации, с возрастанием роли иностранцев, со всем тем, что казалось им несоответствующим традиционному идеалу «правды».

Раскол начался с того, что патриарх Никон во всех московских церквах запретил двоеперстие. Кроме того, из Киева он пригласил ученых монахов для «исправления» церковных книг. В Москву прибыли Епифаний Ставинецкий, Арсений Сатановский и Дамаскин Птицкий, которые немедля занялись монастырскими библиотеками.

Все привычное рухнуло враз — не только церковь, но и общество оказалось в глубоком и трагическом расколе.

Против Никона ополчились прежде всего «боголюбцы», или «ревнители благочестия», во главе которых стоял Стефан Вонифатьев. Кроме того, большой активностью выделялись настоятель Казанской церкви на Красной площади Иван Неронов, протопопы — костромской Даниил, муромский Логгин, темниковский Даниил, юрьевский Аввакум. В этот кружок входил также Никон, поэтому «ревнители» поддержали его избрание в патриархи.

«Боголюбцы» считали, что надо навести порядок в церкви, искоренить равнодушное отношение мирян к церковным службам и обрядам, ввести проповеди. По их мнению, исправление богослужебных книг должно было производиться не по греческим, а по старинным русским рукописям. С большой настороженностью они относились ко всему иноземному, неприязненно воспринимали проникновение элементов западной культуры в Россию.

С ними отчасти был солидарен и царь Алексей Михайлович, хотя он иначе представлял себе сущность церковных преобразований.

Первые же действия нового патриарха убедили «ревнителей» в том, что они глубоко ошибались в отношении староверия Никона. Отмена двоеперстия мгновенно вызвала повсеместное негодование. О Никоне явственно заговорили как о «латыннике», предтече Антихриста,

«Всяк бо, крестяся тремя персты, — писал по этому поводу протопоп Аввакум, — кланяется первому зверю папежу (т. е. папе римскому— В.Ю.) и второму русскому, творя их волю, а не Божию, или реши: кланяется и жертвует душою тайно Антихристу и самому дияволу. В ней же бе, шепоти, тайна сокровенная: зверь и лжепророк, сиречь: змий — диявол, а зверь — царь лукавый, а лжепророк — папеж римский и прочий подобии им». Поэтому всякий, «крестящийся тремя перстами, «будет мучен огнем и жупелом».

Подобным же образом Аввакум осуждал введенную Никоном трегубую аллилуйю и прочие его реформы, призванные согласовать русское богослужение с практикой других православных церквей. Через все его послания и челобитные красной нитью проходило стремление связать эти реформы с латинством, с учением и практикой католической церкви, с «фряжскими» или немецкими порядками. «Ох, ох, бедная Русь! — восклицал он. — Чего-то тебе захотелось немецких поступков и обычаев?»

Аввакума поддержали Стефан Вонифатьев н Иван Неронов. В своих проповедях они представляли Никона жестоким и честолюбивым искателем власти, мучителем православных христиан. Так, Неронов, рассказывая о том, как по приказу Никона староверам «узы на выю полагаше, и гладом томяше, позоры и блазнь людем творяше, странно по царствующему граду на колесницах вожаше», прямо заявлял: «Се ли яко отец творяше? Ни, но яко мучитель!»

Никон расчетливо и быстро убрал со своего пути неугомонных ревнителей. Первым подвергся опале Стефан Вонифатьев. Его постригли в монахи, и вскоре он умер в никоновском Иверском монастыре. Вслед за ним был осужден и Неронов, которому вменялось оскорбление личности патриарха. Свою жизнь он закончил архимандритом монастыря в Переяславле-Залесском.

Из всех расколоучителей самой суровой оказалась участь протопопа Аввакума. Еще в сентябре 1653 года его отправили в ссылку в Тобольск, откуда через три года он был переведен в Восточную Сибирь.

О многолетнем пребывании в Даурии, о муках, выпавших на долю его семьи, Аввакум ярко, образно повествует в своем «Житии». Вот лишь один эпизод из зтой книги:

«Страна варварская, иноземцы немирные, отстать от лошадей не смеем, а за лошадьми идти не поспеем, голодные и томные люди. В иную пору протопопица бедная брела, брела, да и повалилась и встать не может. А иной томной же тут же взвалилася: оба карабкаются, а встать не смогут. Опосле на меня бедная пеняет: «Долго ль, протопоп, сего мучения будет?» И я ей сказал: «Марковна, до самыя до смерти». Она же против: «Добро, Петрович, и мы еще побредем впредь»».

В начале 1661 года Алексей Михайлович позволил Аввакуму вернуться в Москву. Аввакум воспрянул духом, решив, что царь отвернулся от никониан и теперь будет во всем слушаться староверов. В действительности же ситуация была намного сложней.

Как и следовало предвидеть, властолюбивый Никон не пожелал удовлетвориться второй ролью в государстве. Опираясь на принцип «священство выше царства», он попытался полностью выйти из подчинения светской власти и утвердить свое верховное господство не только над церковными людьми, но и над мирянами.

Крайне обеспокоенные таким поворотом дела, бояре и высшее духовенство начали все более противиться церковным реформам, несмотря на то что за их проведение непосредственно выступал Алексей Михайлович.

Постепенно между царем и патриархом назревало охлаждение. Никон, мало вникавший в существо закулисных интриг, не мог даже помыслить о перемене отношения к себе царя. Напротив, он был убежден в незыблемости своего положения. Когда же Алексей Михайлович выразил неудовольствие властными действиями патриарха, Никон 11 июля 1658 года, после службы в Успенском соборе, заявил народу, что покидает свой патриарший престол, и удалился в Воскресенский монастырь. Этим жестом он рассчитывал окончательно сломить слабовольного царя, однако не учел роста влияния на него старообрядчески настроенного боярства.

Заметив свою ошибку, Никон попытался вернуться назад, но это еще больше усложнило дело. При установившейся зависимости русской церкви от светской власти выход из создавшегося положения целиком зависел от воли государя, но Алексей Михайлович колебался и, не желая уступить притязаниям своего недавнего «собинного друга», в то же время долго не мог собраться с духом, чтобы нанести ему последний удар. Зато его новому окружению удалось устроить возвращение в Москву протопопа Аввакума и других членов бывшего кружка «боголюбцев».

Ничего не зная в Даурии об этих обстоятельствах, Аввакум связывал свой вызов с победой староверия.

Почти два года добирался он до Москвы, неустанно распространяя по пути свое учение. Какою же было его разочарование, когда он увидел, что никонианство в церковной жизни повсюду пустило корни, а Алексей Михайлович, охладев к Никону, тем не менее не собирался оставлять никонианство. В нем с прежней силой пробудилась страстная готовность бороться за свои убеждения, и он, воспользовавшись благоволением царя, подал ему пространную челобитную.

«Я чаял, — писал Аввакум, — живучи на востоке в смертех многих, тишину здесь в Москве быти, а ныне увидал церковь паче и прежняго смущенну». Он забрасывает царя челобитными с протестом против никонианства и самого патриарха.

Алексею Михайловичу хотелось привлечь на свою сторону неустрашимого «ревнителя благочестия», так как это позволило бы в корне заглушить все более нараставшую народную оппозицию. Оттого он, не выказывая прямо своего отношения к челобитным Аввакума, попытался склонить его к уступчивости обещанием сперва места царского духовника, затем, что гораздо больше привлекало Аввакума, справщика в Печатном дворе. Одновременно от имени царя боярин Родион Стрешнев уговаривал протопопа прекратить свои проповеди против официальной церкви, по крайней мере до собора, который обсудит вопрос о Никоне.

Тронутый вниманием государя и надеясь, что ему будет поручено исправление книг, Аввакум некоторое время действительно пребывал и умиротворении. Такой поворот событий пришелся сильно не по душе староверам, и они бросились со всех сторон уговаривать протопопа не оставлять «отеческих преданий». Аввакум возобновил свои обличения никонианского духовенства, называя их в своих проповедях и писаниях отщепенцами и униатами. «Они, — утверждал он, — не церковные чада, а диаволя».

Царь увидел, сколь беспочвенны его надежды на примирение Аввакума с церковью и, поддавшись уговорам духовенства, 29 августа 1664 года подписал указ о высылке Аввакума в Пустозерский острог.

В феврале 1666 годя в связи с открытием церковного собора Аввакума привезли в Москву. Его снова пытались склонить к признанию церковных реформ, но протопоп «покаяния и повиновения не принес, а во всем упорствовал, еще же и освященный собор укорял и неправославным называл». В результате 13 мая Аввакум был расстрижен и предан проклятию как еретик.

После суда Аввакума вместе с другими расколоучителями отправили в заключение в Угрешский монастырь, откуда его позднее перевели в Пафнутьев-Боровский. В специальной инструкции, присланной игумену того монастыря, предписывалось Аввакума «беречь накрепко с великим опасением, чтобы он с тюрьмы не ушел и дурна никакова бы над собою не учинил, и чернил и бумаги ему не давать, и никого к нему пускать не велеть».

Его еще надеялись сломить с помощью вселенских патриархов, которых ждали на собор для низложения Никона.

Патриархи прибыли в Москву в апреле 1667 года.

Поскольку с Никоном все уже было решено и его низложили с патриаршества 12 декабря 1666 года, им не оставалось ничего другого, как основательно заняться Аввакумом. Протопопа доставили им 17 июля. Долго уговаривали они его, советуя смириться и принять церковные нововведения.

— Что ты так упрям? — говорили патриархи. — Вся наша Палестина, и Сербия, и Албания, и волохи, и римляне, и ляхи — все тремя перстами крестятся, один ты упорствуешь в двоеверии.

— Вселенские учители! Рим давно упал и лежит невос-клонно, и ляхи с ним же погибли, до конца враги быша христианам. А и у вас православие пестро стало от насилия турскаго Махмета, — да и дивить на вас нельзя: немощни есте стали. И впредь приезжайте к нам учитца: у нас, божиею благодатию, самодержество. До Никона отступника в нашей России у благочестивых князей и царей все было православие чисто и непорочно и церковь немятежна».

После этого Аввакум отошел к дверям и лег на пол со словами:

— Посидите вы, а я полежу.

Больше он не слушал ни насмешек, ни увещеваний. В августе 1667 года Аввакума окончательно вывезли в Пустозерск. Там томились его семья, множество других старообрядцев. В пустозерский период Аввакум полностью разработал свое расколоучение. Он выступал за старину, отнюдь не думая пренебрегать настоящим: просто его видение современной действительности противоречило господствующим тенденциям эпохи. Московская Русь перестраивалась на иных духовных началах, всемерно сближая свои культурные и мировоззренческие ориентации с общехристианской и западноевропейской традициями.

Идеология Аввакума несла отпечаток воззрений той части русского крестьянства, которая под воздействием усиливающегося крепостничества, по существу, превращалась в полных холопов и рабов. Они выступали за сохранение своих прежних привилегий, отвергали все церковные преобразования, стихийно сознавая их связь с новой политической системой. Крестьяне толпами снимались с насиженных мест, уходили в глухие леса Севера и Зауралья, не страшась ни преследований правительства, ни анафем духовных пастырей.

Год от года возрастал психоз массовых самосожжений. В огне люди нередко гибли сотнями и тысячами. Например, в начале 1687 года в Палеостровском монастыре сожглись более двух тысяч человек. 9 августа того же года в Березове Олонецкого уезда — более тысячи. И подобных фактов было множество.

И сколь бы святую и подвижническую роль ни вел протопоп Аввакума, роль его в поощрении подобных массовых самоубийств можно назвать не иначе как омерзительной. Своими посланиями всячески побуждал старообрядцев на самосожжения. В «Послании к некоему Сергию» он писал: «Наипаче же в нынешнее время в нашей России сами в огонь идут от скорби великия, ревнуя по благочестии, яко и древле апостоли: це жалеют себя, но Христа ради и Богородицы в смерть идут». В этом же послании Аввакум рассказывает об одном из таких массовых самосожжении: «Брате, брате, дорогое дело, что в огонь посадят: помнишь ли в Нижегородских пределах, где я родяся живал, тысячи з две и сами миленькие от лукавых тех духов забежали в огонь: разумно оне зделали, тепло себе обрели, сим искушением тамошняго искуса утекли». Протопоп советовал Сергию: «Что ты задумался? Не задумывайся, не размышляй много, пойди в огонь, — Бог благословит. Добро те зделали, кои в огонь забежали… Вечная им память».

Только в 1675–1695 годы было зарегистрировано 37 «гарей» (то есть самосожжений), во время которых погибло не менее 20 тыс. человек.

Таким образом, Аввакум стал первым и чуть ли не единственным проповедником массовых суицидов в мировых религозных учениях. И посему, воздавая ему должное, как блестящему проповеднику, оратору и писателю, мы находим закономерным, что он в итоге разделил участь всех ересиархов.

Между тем почил в бозе царь Алексей Михайлович и на престол вступил его сын Федор. Аввакуму казалось, что о нем просто-напросто забыли. Он старел, невмоготу становилось выдерживать тоску и одиночество в глуши. И он сделал шаг навстречу своей гибели. В 1681 году Аввакум отправил царю Федору послание, в котором фанатично и безрассудно излил все накопившееся за долгие годы раздражение против церкви и духовенства.

«А что, царь-государь, — писал он, — как бы ты мне дал волю, я бы их, что Илья пророк, всех перепластал в один день. Не осквернил бы рук своих, но и освятил, чаю».

Возможно, царь не придал бы значения этому письму, если бы преподобный не проехался ниже по его покойному батюшке: «Бог судит между мною и царем Алексеем. В муках он сидит, — слышал я от Спаса; то ему за свою правду. Иноземцы, что знают, что ведено им, то и творили. Своего царя Константина, потеряв безверием, предали турку, да и моего Алексея в безумии поддержали».

Царь Федор не питал никакого сочувствия к старообрядцам и воспринял послание Аввакума как угрозу существующей власти, лично самому себе. Хлопотать же за Аввакума было некому: при московском дворе не оставалось больше ни одного из его прежних доброжелателей; их вытеснили «киевские нехаи» — ученые монахи во главе с Симеоном Полоцким. И Аввакума «за великия на царский дом хулы»[3] было приказано сжечь вместе с тремя его единоверцами.

14 апреля 1682 года закончилась на костре жизнь этого бесстрашного человека, оставшегося неразгаданной легендой древнерусской духовности.

До нас дошли очень скудные подробности этой казни. Известно, что совершилась она при большом стечении народа. Узников вывели из-за тюремного тына к месту казни. Аввакум заблаговременно распорядился своим имуществом, раздал книги, нашлись для смертного часа и чистые белые рубахи. И все равно зрелище было тягостное — загноенные глаза, обрубленные усохшие руки. Теперь Аввакума, Федора, Лазаря и Епифания никто не уговаривал отречься.

Палачи привязали осужденных к четырем углам сруба, завалили дровами, берестой и подожгли.

Народ снял шапки…

Елена Петровна Блаватская

Пламенная оккультистка, основательница Теософского общества, Елена Петровна Блаватская в девичестве Елена Ган (фон Ган-Роттенштерн), родилась в России 12.08.1831 г. в Екатеринославе (ныне г. Днепропетровск). Отец ее был полковником, а мать — писательницей. Ясновидящая с детства, она в шестнадцать лет вышла замуж за сорокалетнего генерала Блаватского, а в восемнадцать покинула его, сбежала из России и пустилась в странствия по всему миру. Она блуждала по Мексике, Техасу, Канаде, Индии и Тибету. В 1850 году американский художник А. И. Роусон встретил Е. П. Блаватскую, одетую арабкой, но утверждающую, что она русская княгиня. За границей она приняла эзотерическое имя Радда-Бай. Она курила гашиш и изучала оккультизм. Ее кузен граф Витте (будущий российский премьер-министр и друг Распутина) говорил, что она ездила на лошади в цирке, пока не упала и не повредила себе живот, учила играть на пианино в Париже и Лондоне, помогала медиуму Даниелю Дангассу Хоуму и содержала фабрику искусственных цветов в Тифлисе.

В июле 1871 года, вторично выйдя замуж при живом муже за оперного певца Метровича, она оказалась одной из семнадцати выживших из четырехсот пассажиров корабля «Евмония», который взорвали в Адриатике. Метрович не уцелел. В 1873 году она приехала в Нью-Йорк. На ферме в Вермонте Блаватская встретилась со спиритистом адвокатом Генри Стилем Олкоттом, «знаменитым материлизующим медиумом». Сама Блаватская произвела на Олкотта впечатление не меньшее, чем ее рассказы, «спиритические чудеса» и внешний облик (она весила больше 92 кг, сквернословила и постоянно курила). Несмотря на ее очередное двоемужество (хотя и платоническое) с молодым джорджийцем Майклом Беттанелли, Олкотт начал поддерживать ее. Называя секс «животным аппетитом, который умрет с голоду, если его держать в узде», она вскоре разорвала этот брак.

Очень скоро Олкотт оказался у нее под каблуком. Записки, по-видимому, от тайных махатм, с которыми она познакомилась в Тибете, падали с воздуха и детализировали ее нужды. В сентябре 1875 года Олкотт ушел от жены и бросил семью, а когда он прослушал лекцию Фелта об измерениях египетских пирамид и о вызывании духов «законами пропорции», то предложил создать общество для исследования и изучения этих вопросов. Они взяли термин «теософия» (от греческих теос — бог и софия — мудрость) и основали Теософское общество. Блаватская взялась написать библию Теософии. Она писала быстро, и ее «Разоблаченная Изида», в которой автор проявила незаурядную эрудицию, была опубликована в Нью-Йорке в 1877 году В этой книге она смешала множество доктрин и в результате создала эзотерическую космологию. Она заявляла, что, с тех пор как «Хозяева Пламени» оживили Землю (восемнадцать миллионов лет назад) произошли пять «корневых рас».

Первая, с Северного полюса, была невидимым огненным туманом, вторая, из Сибири, произвела разделение на полы, третьими были обезьяноподобные лемурские телепатические гиганты, четвертые, атланты, были уничтожены черной магией, нынешняя раса является пятой, шестая будет порождена от нас, чтобы жить в Лемурии, а седьмая покинет Землю и улетит на Меркурий. Она утверждала, что спиритические явления были известны очень давно, что старые алхимические и магические тексты скрывали известные ей научные и спиритические истины и что она была призвана бестелесными махатмами восстановить духовность в материальном мире. Она также отстаивала истинность доктрин кармы и реинкарнации.

Теософия процветала, но не столь успешно, как надеялась Блаватская. В 1880 году, расстроенная нападками медиума Д. Д. Хоума, она перебазировалась в Бомбей, где она и Олкотт слились с движением Арья Самадж, несмотря на его лидера Свами Дайананда Сарасвати. Она произвела огромное впечатление на журналиста А. П. Синнетта и его коллег материализацией объектов прямо из воздуха и такой же посылкой конвертов с посланиями от бестелесных. «Тайных Наставников». Таинственно появлялись объемистые ответы, часто написанные махатмой Кот Хоми Лал Сингхом (письма которого хранятся теперь в Британском музее).

Но так продолжалось недолго. Свами обвинил Олкотта и Блаватскую в обмане, а в 1884 году с таким же обвинением выступил перед бомбейским издателем «Журнала Христианского Колледжа». Общество психических исследований послало Ричарда Ходгсона, чтобы проверить ее и его отчет разрушил ее репутацию. Теперь она спаслась бегством в Европу, умирая от болезни Брайта. А Англии поэт Йетс записал, как ее часы с кукушкой нависли над его головой, когда он остался один, хотя он не почувствовал их тяжести и они молчали. В 1888 году она опубликовала свой основной труд «Тайную доктрину» и встретилась с Анни Безант, которая впоследствии возглавила Теософское Общество.

Блаватская умерла в мае 1891 года в возрасте шестидесяти лет. По крайней мере, некоторые из ее психических способностей были подлинными, и ученики ее были далеко не глупы.

«Вокруг нее нечто происходило». Ее личный магнетизм очевиден, она стимулировала огромный рост интереса, как к причинам, так и результатам «оккультных» явлений».

Сергий Радонежский

Преподобный Сергий (в миру Варфоломей) родился в 1314 году в Ростове в семье благородных и благочестивых родителей. Ростов в то время еще не был подвластен москвичам. Именно в Ростове произошли первые чудесные знамения, предвосхитившие судьбу будущего светильника веры Христовой. Здесь отрок Варфоломей встретил таинственного старца, по молитвам которого наладилась у мальчика учеба и который указал его матери иноческую судьбу ее сына.

После очередного татарского набега, наведенного на Ростовские земли князем Иваном Калитой, обескровленный Ростов стал легкой добычей московской экспансии. Устанавливаемый повсеместно Москвой оккупационный грабительский режим привел к обнищанию Ростова и его жителей. В этих условиях родители Варфоломея были вынуждены искать службу у московского князя. Кириллу, отцу Варфоломея, определили место службы город Радонеж, на полпути от Ростова к Москве. Здесь и жил Варфоломей, помогая отцу вести семейные дела, мечтая об иночестве, но не смея вступить на этот путь без родительского благословения. К концу жизни родители Варфоломея приняли иноческий постриг и мирно почили в Хотьковском монастыре, неподалеку от Радонежа в 1337 году. С этого момента Варфоломей, передав дела младшему брату, решает удалиться в пустынь. В качестве спутника он выбрал старшего брата Стефана, который овдовев, принял уже монашеский постриг. Вдвоем они удаляются в безлюдное место, где строят кельи и храм во имя Св. Живоначальной Троицы. Однако тягло пустынничества оказалось для Стефана слишком тяжело, и в 1339 году Варфоломей остается совсем один.

В это время преподобный представляет собой особый вид духовной практики. Он и пустынник, и мирянин одновременно. Пройдет еще год, после чего захожий игумен Митрофан преподаст ему новое имя и ангельский образ. Это произойдет в день святых Сергия и Вакха, и с именем Сергий вчерашний отшельник Варфоломей прославится по всему православному миру.

В течение трех лет Сергий пребывал один. Но в 1342 году к нему приходят первые ученики. Сперва это были искатели спасения из близлежащих мест. Первые пятнадцать лет их было двенадцать. Видимо, в это время набирает силу и получает известность Троицкая обитель. В это время, по настоянию братии, Сергий принимает игуменство. В 1357 году к братии присоединяются люди с самых разных уголков Руси, Духовный авторитет Сергия стремительно растет. Он находится в братских отношениях с митрополитами и князьями, основывает монастыри и усмиряет, с благословения святителя Алексия, княжью распрю в Нижнем Новгороде. Неудивительно, что именно к Сергию обращается великий князь Дмитрий за благословением на Куликовскую битву, — таков был обычай: перед каким-либо предприятием заручиться благословением церкви.

Сергий дал князю свое благословение. Нам, потомкам, это кажется совершенно очевидным и правильным. Тем не менее Куликовская битва принесла на Русь, кроме чувства национальной гордости, еще и тяжелейшие испытания, о которых не любит упоминать отечественная историческая наука.

Дело в том, что к описываемому периоду татаро-монгольское иго уже утратило дикие формы нашествия. Татары не вмешивались в управление страной, не назначали наместников, не запрещали изучать родной язык и исповедовать православие. Больше того, татары даже не взымали сами дани с русских городов и княжеств. Этим занимался великий князь, в частности Великий князь Московский Дмитрий, тогда еще не носивший приставки Донской. Он действительно выплачивал ежегодно Золотой Орде дань, собранную со всех русских земель. Но не стоит думать, что с победой на Куликовском поле размер этой дани уменьшился. Более того, он, скорее всего, даже увеличился, поскольку к дани прибавилась еще и контрибуция.

Обозленные поражением на Куликовом поле, татары спустя два года отправляют усмирять Русь войско под командованием Тохтамыша, который оказался гораздо лучшим стратегом, чем Мамай и Димитрий, вместе взятые.

Не к чести наших героев приходится признать, что оба они — и святой и князь — бежали из Москвы, отсиделись в безопасных местах, бросив безоружный народ на растерзание татарам. Которые и растерзали, замучили, сожгли, повесили 24 тысячи мирных москвичей. И Русь продолжала платить дань татарве еще добрых сто лет…

Впрочем, мы менее всего склонны осуждать за это преподобного Сергия. Он свою всемирно-историческую миссию выполнил, поскольку благословил не столько князя на бой, сколько Москву на великое княжение. А то ведь в столицы метила и матушка-Тверь, вечно с Москвой враждовавшая.

Житие рисует Сергия физически сильным, выносливым, мощным человеком. Его трудолюбие и работоспособность, его терпение и надежда на помощь Божию стали залогом того, что Преподобный смог выжить в тяжелейших условиях лесной пустыни. Его пример был настолько поразительным для учеников, что многие из них, с благословения старца, отправились на поиски пустынных мест, где основывали монастыри, ставшие знаменитыми или угасшими в таежных далях.

В этом-то и состоял второй, истинный подвиг учеников Сергия. Хотя Московия усилиями Калиты и Дмитрия Донского простерла свои владения от Серпухова до Устюга, ученики Сергия бросили ростки православной веры и в Новгородских пределах, и в Суздальских и Рязанских.

Сергий положил начало повсеместному пустынножительству на Руси. До этого большая часть монастырей были либо городскими, либо пригородными. Усилиями учеников Сергия началась монашеская колонизация необъятных диких просторов севера. То была самая мирная и бескровная из колонизаций, известных человечеству. Семена Сергия легли и на голые камни Валаама, и на пустынные берега Соловков. Не случайно преподобный Сергий назван Игуменом Земли Русской. В 1392 году (в лето от сотворения мира 6900-е) Преподобный отошел к Господу, а уже через пол-века, имя его прославит вся, еще разделенная на отдельные княжества, Русь; имя его узнают и в Византии, и на Афоне, во всей Православной Ойкумене.

Святой Петр, митрополит Московский

Управлял Русской Церковью в тяжелые годы татарского ига. Покровитель Москвы, он перенес митрополичью кафедру из Владимира в Москву при Иване Калите. Тело святителя погребено в Московском Кремле, в 1339 году причислен к лику святых. При жизни святой Петр пророчески предсказал освобождение Русской земли от татарского ига и будущее возвышение Москвы как центра всей России. Незадолго до смерти им был заложен Успенский Собор Кремля, где до сих пор и покоятся его мощи.

Святитель Алексий, митрополит Московский

Происходит из боярского рода и был крестником Ивана Калиты. В 1357 году святитель совершил великие подвиги во славу Родины в ханской Орде. Супруга хана Джанибека, Тайдула, несколько лет была больна и слепа. Хан писал к великому князю Иоанну Ивановичу: «Мы слышали, что у вас есть служитель Божий Алексий, которого Бог слушает, когда он о чем просит. Отпустите его к нам; если исцелится моя царица, то дарую вам мир, если же не отпустите его, я пойду опустошать вашу землю». Любовь к Родине и усердие к Церкви не позволяли ему отказаться от воли хана. Собираясь в путь, святитель совершил молебствие в соборном храме пред чудотворной иконой Богоматери и при гробнице святителя Петра. Вдруг при гробе чудотворца сама собою зажглась свеча. С остатком этой свечи и святою водою отправился святитель в Золотую Орду Отслужил над болящей молебен с чудной свечою, окропил ее святою водою, и Тайдула поправилась и стала видеть. За это Тайдула подарила святителю землю, на которой святитель построил «Чудов монастырь» в честь сего события.

Многострадальный прорицатель Авель

17 марта 1796 года Министерством юстиции Российской империи было заведено «Дело о крестьянине вотчины Л.А.Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем и о сочиненной им книге, на 67 листах». Широкой общественности некоторые детали этого дела стали известны во второй половине XIX века, после публикаций выдержек из него и из книг Авеля в журналах «Русская старина» (1875 г., т. I) и «Русский Архив» (1878 г., 7).

В начале этих записок старец рассказывает о себе: «Сей отец Авель родился в северных странах, в Московских пределах, в Тульской губернии, Алексеевской округи, Соломенской волости, деревне Акулово, в лето от Адама семь тысяч и двести шестьдесят и пять годов, а от Бога Слова в одна тысяча и семьсот пятьдесят и семь годов (1757)…Жизни отцу Авелю от Бога положено восемьдесят и три года и четыре месяца (!); а потом плоть и дух его обновится, и душа его изобразится, яко Ангел и яко Архангел[4]…»

Василий Васильев родился 7(18) марта 1757 года в деревне Акуловой Тульской губернии в крестьянской семье вотчины князя Льва Нарышкина. Грамоте начал обучаться с 17 лет, уже работая плотником в Кременчуге и Херсоне. Тогда же, после тяжкой болезни, решил уйти в монастырь, однако родители не дали ему на то своего благословения. Все же в 1785 году он тайно покидает свою деревню и добирается до Валаамовского монастыря, где принимает постриг с именем Адама. Затем он уходит «в пустынь» на том же острове и живет много лет в полном одиночестве. Там и было ему в марте 1787 года, первое-видение: два ангела дали ему великий дар прорицания будущего и велели сообщать «избранным», что им предстоит. Затем, как написано с его собственных слов в «Житии и страдании», ему было еще одно «дивное видение и предивное» с полуночи 1 ноября 1787 года, которое продолжалось «как не меньше тридесяти часов». С этого времени он начал писать и сказывать, «что кому вместно». Он ходит по монастырям и пустыням России, осев затем на послушание в Бабаевском монастыре Костромской епархии. В этой обители «и написал он книгу мудрую и премудрую», — в ней говорилось и о царствующей императрице Екатерине II, что жить ей осталось восемь месяцев и что умрет она скоропостижно. Было это в конце февраля 1796 года. Как послушный монах, Авель показал свои записи настоятелю, и вскоре был направлен к епископу Костромскому и Галицкому Павлу: «Авель говорил епископу, что книгу свою писал сам, не списывал, а сочинял из видения; ибо, будучи в Валааме, пришел к заутрени в церковь, равно как бы апостол Павел восхищен был на небо и там видел две книги и что видел, то самое и писал…»

Возможно, скромный монах и понятия не имел об указе от 19 октября 1762 года, предписывавшем за подобные писания расстриг из монахов и заключение под стражу, но с ним поступили точно по закону, а поскольку дело касалось императорской фамилии, то под караулом отправили в Петербург. Сохранились протоколы его допросов, начатые в Тайной Экспедиции 5 марта 1796 года. Там он признается, что в течение девяти лет (от видения 1787 года) он мучался совестью, чтобы «об оном гласе сказать Ея Величеству», и, наконец, в Бабаевском монастыре в десять дней все же записал свои видения. Дело было доложено генерал-прокурору (графу Самойлову). Он беседовал с Авелем «на высоких тонах», потом решил, что пред ним юродивый, но все же доложил о нем Государыне.

Услышав про год и день своей смерти, Екатерина II была в истерике и 17 марта 1796 года по ее указу Авель был заключен в Шлиссельбургскую крепость «под крепчайший караул». В указе отмечалось, что «за сие дерзновение и буйственность» он заслуживает смертной казни (как оно и было по законам империи), но известная своим великодушием императрица «облегчила строгость законных предписаний».

Но у императрицы хватило ума не уничтожать его записи: «А вышесказанные писанные им бумаги запечатать печатью генерал-прокурора, хранить в Тайной Экспедиции»… Императрица скоропостижно скончалась б ноября 1796 года, — точно в день, означенный в бумагах бывшего монаха. На престол взошел Павел Петрович. Генерал-прокурором стал князь Куракин, он стал разбирать секретные дела последнего года, нашел среди них бумаги Авеля, — и был поражен верностью предсказания. 12 декабря 1796 года прорицатель был затребован из заключения в столицу; 13 декабря книга Авеля была поднесена Павлу I. Тот потребовал к себе Авеля и спросил о своем царствовании и своей судьбе. Кроме того, он интересовался именами всех своих преемников на престоле и их судьбой.

Провидевший будущее, но слабо разбиравшийся в людях монах сообщил царю, что в скором времени его убьют во время дворцового переворота. Рассказал о деяниях его преемника Александра, о взятии Москвы басурманами и ответном взятии Парижа русскими, о смуте в первые дни царствования Николая… Рассказал и об Александре Втором Освободителе, и о Третьем Миротворце, и о Николае Втором Кровавом, и о первой мировой войне, и о большевистском перевороте, и о расстреле всей царской фамилии…

Тогда, вложив записанное со слов монаха в конверт, государь на оном собственноручно начертать соизволил: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины».

Император милостиво обошелся с носителем столь опасного знания и своим указом от 14 декабря 1796 года отпустил его в монастырь, для нового пострижения в монахи, — кстати, при втором пострижении он и получил имя. Авель.

Однако через год Авель зачем-то самовольно едет в Москву, прорицает там людям за деньги, затем возвращается в монастырь, но не в столицу, а на Валаам и… там пишет новую книгу пророчеств — где было и о скорой трагической кончине Павла I.

Новую книгу он также показывает настоятелю… Документы нового следствия (митрополита Амвросия) сообщают, что «написано тайная и безвестная, и ничто же ему не понятна». Но дело закрутилось. 26 мая 1800 года Авель был заключен в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

В ночь с 11 на 12 марта 1801 года на сорок седьмом году жизни Павел был убит заговорщиками. Авель был вновь освобожден и отослан в Соловецкий монастырь, без права покидать его. Но не долго пользовался он относительной свободой. В 1802 году провидец пишет третью книгу, в которой, уже ясным слогом, поведал, что Москва в 1812 году будет взята французами и сожжена! Книга дошла до нового императора, Александра I, и на этот раз Авеля посадили на Соловках же в местную островную тюрьму с формулировкой «пока не сбудутся его предсказания». На этот раз ему пришлось провести в неволе десять лет и девять месяцев.

14 сентября 1812 года Кутузов оставил Москву, Наполеон вошел в столицу. Тотчас же из Санкт-Петербурга последовало в Соловки письмо императора об Авеле: «Монаха Авеля выключить из числа колодников и включить в число монахов на всю полную свободу. Ежели жив, здоров, то езжал бы к нам в Петербург; мы желаем его видеть и нечто с ним поговорить». Письмо пришло на Соловки 1 октября, но соловецкий игумен Илларион, боясь, что Авель расскажет многое неприятное для него лично, отписал, что тот болен. Тогда император послал Синоду указ, чтобы Авеля из Соловецкого монастыря выпустить, дать ему паспорт во все российские города и монастыри, снабдить деньгами и одеждой.

1 июня Авель вышел из стен монастыря и вскоре явился в столицу. Император в это время был за границей, и Авеля с почетом принял его помощник князь А. Н. Голицын. Об этой их беседе известно только то, что «сказал ему Авель «вся от начала веков до конца». Обзавелся он и покровительницей в лице графини П. А. Потемкиной, помогавшей ему материально.

Затем Авель отправился в путешествие по святым местам; побывал в греческом Афоне, в Царьграде-Константинополе, в Иерусалиме. Сохранились письма Авеля этого времени к его покровительнице. В одном из писем графиня просит его сообщить что-либо из его пророчеств. Ответ странника был таков: «Знаете ли, что я вам скажу: мне запрещено пророчествовать имянным указом. Так сказано: ежели монах Авель станет пророчествовать вслух людям или кому писать на хартиях, то брать тех людей под секрет, и самого монаха Авеля тоже, и держать их в тюрьмах или острогах под крепкими стражами. Видите, Прасковья Андреевна, каково наше пророчество или прозорливство. В тюрьмах лутче быть или на воле, сего ради размысли… Итак, я ныне положился лутче ничего не знать, хотя и знать, да молчать»

Путешествовал он семь лет, до 1820 года. Возвратился в Москву, поселился в Троице-Сергиевой Лавре, жил тихо, разговаривать не любил. К нему стали было ездить московские барыни с вопросами о дочерях да женихах, но Авель отвечал, что он не провидец. Впрочем, сведения о его жизни по возвращении противоречивы. О своих странствиях он написал в книге «Житие и страдание отца и монаха Авеля». Написал он также «Книгу Бытия», где говорится о возникновении земли, сотворении мира и человека, сам иллюстрировал эту книгу. Эти иллюстрации еще ждут своих толкователей, а может быть, дешифровщиков.

Затем Авель переходил из монастыря в монастырь. Известно, что с 24 октября 1823 года он жил в Высотском монастыре под Серпуховом. Вскоре по Москве разошлось новое предсказание Авеля — о скорой кончине Александра Первого, о восшествии на престол Николая Павловича и о будущем бунте 14 декабря 1825 года. Неизвестно почему, но на этот раз провидец остался без преследования.

Опасаясь преследования Авель ушел из очередного монастыря «неизвестно куда и не является». Об этом доложили императору, уже Николаю I, и он повелел беглеца найти и «заточить для смирения» в Суздальский Спасо-Евфимиев монастырь, главную церковную тюрьму того времени. Полиция нашла Авеля в родной деревне под Тулой и водворила в эту последнюю тюрьму по повелению Императора и указом св. Синода от 27 августа того же года.

Великий предсказатель, действительно способный приподнять завесу времен, подсказать нашим самодержцам правильный способ развития государства, уберечь от катаклизмов — он разделил участь Кулибина, Цандера, Вавилова. Поистине, нет хуже участи, чем участь гения на Руси…

О последних пятнадцати годах жизни провидца почти ничего не известно. Авель умер после продолжительной болезни в тесной арестантской камере 29 ноября 1841 года и погребен был за алтарем арестантской церкви св. Николая.

Серафим Саровский

В 1903 году старец Серафим Саровский был причислен к лику святых. Вся его жизнь была наполнена необычными событиями, которые мы привыкли считать нереальными, и потому относимся к ним с долей сомнения. А между тем, имя святого Серафима Саровского так же любимо и почитаемо на Руси, как и имена великих греков — святого Николая Чудотворца и Георгия Победоносца, как и российского святого преподобного Сергия Радонежского.

Его часто просили о помощи и заступничестве. И спасительная благодать одинаково изливалась на всех просящих — от мужика в сермяге и лаптях до избранных дворян. И чудотворения совершались еще при жизни угодника Божия. «Я для вас всегда живой», — говорил батюшка Серафим своим духовным детям.

Прославился чудотворец Саровский и как величайший предсказатель. Многое из того, что он предрекал, сбылось.

Некоторые из его пророчеств сохранились в саровских и дивеевских преданиях, в житийных сводах угодника и его поучениях.

Родился он в 1759 году, 20 июля, в семье благочестивого курского купца подрядчика Исидора Мошнина и его жены красавицы Агафьи. Назвали будущего святого Прохором. Отец затеял строить в центре города Сергиевский храм. Но вскоре, когда мальчику исполнилось три года, умер.

Строительство церкви продолжила мать. Как-то Агафья, держа малыша за руку, поднялась на колокольню. И тут случилось страшное. По недосмотру малыш подошел к краю и… упал с огромной высоты. Но промысел Божий не оставил Прохора — он чудесным образом спасся. Потрясенные случившимся, все увидели ребенка сидящим на травке и жующим недоеденный сухарик. Другой раз, когда он был опасно больным, мать вынесла его во время Крестного хода к иконе Знаменской Божьей Матери. В ту же ночь он в сонном видении увидел Пресвятую Богородицу, которая его и исцелила. Через несколько дней он уже был вполне здоров. Было ему тогда девять лет.

От природы Прохор был одаренным мальчиком, учился прекрасно. Он вынужден был помогать семье, занимаясь торговлей, но ему претила мирская суета, он стремился к духовному углублению. Находил любую возможность, чтобы посетить храм, неустанно молился во время церковных богослужений. Мать видела, что к мирской жизни душа его не лежит, и когда сыну исполнилось 17 лет, отпустила его на богомолье в Киев. Там по благословению старца Досифея отправился он в Саровскую пустынь Тамбовской губернии. Там и провел он свое подвижническое послушание в течение всей жизни.

Вскоре Прохору суждено было пережить тяжелое испытание — долгую болезнь водянку. А был он тогда в расцвете сил — отличался крепким здоровьем, высоким ростом и физической силой. Воспринял послушник физические страдания как должное. Первые месяцы перемогался, но когда тело страшно распухло — слег. Ни ропота, ни жалоб не слышали монахи, заходя в келью проведать его. А когда стал он совсем плох, отслужили молебен и причастили. И тут случилось чудо. Предстала пред ним Богородица и со словами: «Этот нашего рода» прикоснулась к нему. «Так и спасла Царица Небесная, — говорил он потом, — раба своего Серафима». А спустя шесть лет он был пострижен в монашество, и дано ему было имя Серафим, что значит «пламенный».

Духовная братия почувствовала в нем «будущую славу Сарова». Как-то произошел с ним такой случай. Заканчивая однажды службу в храме и провозгласив, войдя в царские врата: «И во веки веков!», — он увидел, как храм озарился несказанным сиянием — сам Иисус явился в этом свете и благословил его и всех молящихся. После этого видения отец Серафим не мог сойти с места, не мог вымолвить ни слова: «Сердце мое возликовало тогда от сладости и любви к Богу», — вспоминал он. Вскоре он принял решение оставить обитель и поселиться в лесной глуши, в нескольких верстах от монастыря, на берегу речки Саровки. Ему шел тогда 35-й год.

Серафим все делал своими руками, но даже самый тяжелый труд приводил его в состояние «светлого благодушия». Он напевал своим прекрасным голосом священные песни. А постился Серафим неимоверно, постоянно стараясь возвысить Дух над телом. Его основной едой были — луковица, вода, отвар травы сныти — и все. И так он жил годами, десятилетиями. Хлеб, который он приносил из монастыря, отдавал лесным друзьям — белкам, лисам, птицам. Много лет подряд жил рядом с его кельей медведь, который ел у него с руки.

К нему за советом, исцелением, и поддержкой приходили сотни людей. Одаренный особым даром любви, преподобный Серафим в каждом человеке усматривал образ Божий. Радостное настроение его, крепкая убежденность, что «Нет нам дороги унывать, потому что Христос все победил», невольно передавались людям, взыскающим у старца утешения. Беседа его была проникновенной — его речи озаряли ум, приводили к раскаянию и возбуждали надежду на исправление. С миром обычно возвращались паломники из Саровской пустыни к себе домой.

Но черствых сердцем, не раскаявшихся он к себе не допускал. Как-то приехали к старцу два брата Волконские. Одного он принял и благословил, а другому и подойти к себе не дал, замахал руками и прогнал. А брату его про него сказал, что он замышляет недоброе, что смута не кончится хорошим, и что много будет пролито слез и крови, и советовал образумиться вовремя. И точно, тот из двух братьев, которого он прогнал, попал в беду и был сослан. Это был генерал-майор князь Сергей Григорьевич Волконский — член Союза благоденствия, осужденный и приговоренный к каторжным работам сроком на 15 лет.

Обители Саровской он делал не раз предсказания о событиях, с какой-нибудь стороны ее касавшихся, ближайших и отдаленных. Когда, например, явилась первая холера в России, отец Серафим предвещал, что ее не будет ни в Сарове, ни в Дивееве. Саровские старцы, слышавшие его беседы, были свидетелями того, что его предсказания исполнились во всей точности, так что от первой холеры ни в Дивееве, ни в Сарове не умерло ни одного человека. Однажды он предсказал бурю. Лес приносил в те годы много пользы Саровскому монастырю.

За свою долгую жизнь Преподобный Серафим совершал множество чудес: исцелял больных, спасал от гибели и пожара, предсказывал будущее, предостерегал и избавлял от опасностей. Что касается писем, которые шли сюда со всей России, то Серафим часто, не распечатывая, знал их содержание и давал ответы, говоря обыкновенно так: «Вот что скажи от убогого Серафима» и прочее… В этом удостоверяют многие, общавшиеся с отцом Серафимом лично или через письма. После смерти старца в келии его нашли много нераспечатанных писем, по которым однако же даны были в свое время ответы.

Исцеляя больных, он обыкновенно мазал их маслом из лампады, горевшей перед иконой Богоматери «Умиление». В своих правилах (в них мы усматриваем многое, похожее на практику современной медитации) он учил: «Выше сил не берись — упадешь, и враг посмеется. Не нужно предпринимать подвигов выше сил. Иди средним путем. Вот что делай: укоряют — не укоряй, гонят — терпи, хулят — хвали, осуждай сам себя, так Бог не осудит. Никогда не льсти, познавай в себе добро и зло — блажен человек, который знает это. Люби ближнего твоего: ближний твой — плоть твоя…». Далее: «Побольше молчи, люби молчание. Входи в себя. Молчание дарует мир душе, внимание уму, очищает от страстей… Ешь ровно столько, чтобы тело твое было другом душе твоей и помощником. Пост не в том, чтобы есть редко, а в том, чтобы есть мало. От постной пищи люди добры, сильны и готовы к делу. Немощным спать в сутки по шесть часов, а здоровым и сильным по пять… Скука, печаль и уныние — это все малодушие и грех Божий… Болезни бывают у нас от грехов. Тяжкая болезнь, перенесенная со смирением, укрепляет дух. Болезнь очищает грехи наши».

Неподалеку в чаще Серафим выбрал большой камень и, еженощно молился, стоя на коленях. И так 1000 дней и 1000 ночей. В мороз, в дождь, в снег. Почти три года совершал он свой молитвенный подвиг — за народ, за православную Русь. Он говорил о падении и восстановлении православной веры. «Мне, убогому Серафиму, Господь открыл, что на земле Русской будут великие бедствия: православная вера будет попрана, архиереи и другие духовные лица отступят от чистоты православия, и за это Господь тяжко их накажет. Я три дня и три ночи молил Господа, чтобы он лучше лишил меня Царствия Небесного, а их бы помиловал… Земля русская обагрится кровью, и много дворян побиенно будет за великого государя и целость самодержавия его, но не до конца прогневается Господь и не попустит до конца разрушиться земле русской, потому что в ней одной преимущественно охраняются еще православие и остатки благочестия христианского…».

Однако наибольшие испытания обрушились на него со стороны людей: трое разбойников буквально искалечили его, едва не убили. После жестокого избиения он долго болел, превратился в навеки согбенного старца. Затем он на долгие десять лет ушел «в затвор».

Когда старец вышел из затвора, он вновь стал ежедневно принимать людей. Случаи чудесной помощи по молитвам его, при жизни и по кончине его, знает вся верующая Россия и даже иностранцы. Бывали дни, когда народу собиралось до пяти тысяч. И в сердце каждого паломника загоралась новая вера, новая надежда. Он как бы напутствовал всем нам: «Нет скорби, нет и спасения. Напиши следующие слова мои не на бумаге, а на сердце: учись умной, сердечной молитве, как учат святые отцы. К обыкновенной Иисусовой молитве прибавляй: «Богородица, помилуй мя!». Одна молитва внешняя недостаточна. Бог внемлет уму, а потому соединяй внешнюю молитву с внутренней. Все делай потихоньку-полегоньку, а не вдруг: добродетель не груша — ее вдруг не съесть. Помни: «Нет скорби, нет и спасения».

Преподобный Серафим Саровский в продолжение 55 лет нес великий подвиг благочестия, и явился, по слову Филарета, архиепископа Черниговского, самым великим подвижником последних времен. По церковному преданию, молитвами Старца была спасена Россия (его 1000-дневное молитвенное стояние на камне совпадает с нашествием французов).

Святитель Филипп, митрополит Московский

Святитель Филипп, в миру боярин Федор Колычев, родился в 1507 г. Стремление к уединенной жизни во имя Христа привело его в Соловецкий монастырь, где он и был пострижен. В 1546 г. Филипп стал игуменом монастыря. В 1566 г. св. Филиппа возвели в сан митрополита Московского. Царь Иоанн Грозный хотел видеть в святителе первого советника и друга. Но Филипп не мог мириться со злодеяниями, творимыми Иоанном, и обличал царя. 8 ноября 1568 г. святителя заключили в темницу

…Когда приступили к следствию над оклеветанным митрополитом Московским Филиппом, долго не могли добыть свидетельств к его обвинению. После этого послали в Соловецкий монастырь Филиппова недоброжелателя еп. Пафнутия со свитой… Посланные расточали инокам деньги, ласки и обещания, но безуспешно: никто не отважился на лжесвидетельство. Тогда Пафнутий прельстил игумена Паисия обещанием епископского сана, а тот, в свою очередь, увлек несколько монахов. На суде праведник встретил своего преемника… С сожалением посмотрев на ослепленного честолюбца, он заметил ему, что злое сеяние не принесет доброго плода. Суд Божий тяготел над гонителями и клеветниками. Несколько дней спустя после смерти Филиппа его палач Малюта Скуратов был тяжело ранен. Честолюбивый Паисий сослан на Валаам. Соловецкие монахи, участвовавшие в клевете, были разосланы по разным монастырям и дорогой одни из них умерли от жестоких болезней, а другие обезумели.

Загадочная Рахиль

В бумагах генерал-майора и военного писателя Василия Федоровича Ратча (? — 1871), описавшего историю польских мятежей, были найдены записки неизвестного автора о предсказательнице войн России, произошедших в 1849 и 1854 годах. Приводим из в подлиннике, поскольку лучше рассказать невозможно.

«Рахиль Ивановна Д.-З., старшая дочь помещика Дисненского уезда Виленской губернии, родилась в 1827 году.

Сначала Рахиль воспитывалась дома, под строгим наблюдением матери, а потом в Вильне, в образцовом пансионе. Обладая прекрасными способностями ума, она приобрела хорошие познания в науках и знала довольно хорошо языки: сверх польского французский и немецкий.

Преимущественными занятиями ее были чтение священных книг, а еще более политических журналов, также рукоделие и музыка.

Она была очень набожна: беспрестанно налагала на себя посты, часто молилась и пела священные песни в домашней часовне.

Все родственники ее со стороны отца всегда были верными слугами России. От них Рахиль могла принимать только добрые впечатления в отношении к русскому правительству.

Но мать ее, рожденная Подвипентова, чистая полька, была самая восторженная польская патриотка: ненавидела Россию и старалась с самого детства дочерей своих передать им свои политические чувства и правила.

Слабое сложение и расстроенное здоровье Рахили способствовали развитию в ней мечтательности. Почти с самого детства она страдала различными недугами, а впоследствии воспалением мозга и несколько раз — воспалением легких. Еще не исполнилось ей двадцати лет, а уже четыре раза должны были открывать ей кровь из ноги; кровеносным же банкам, пиявкам и мушкам не было числа.

Кроме того, она страдала недугом, от которого кровь приливала к голове, нервы ее расстраивались, стеснялся мозг, силы ее, телесные и душевные, приходили в расслабление. Она лишалась аппетита и страдала бессонницей, которая тем больше изнуряла ее, что изредка посещавший ее сон был прерываем тревожными, фантастическими сновидениями.

Мудрено ли, что такой мечтательной, болезненной и ли-шенной правильного сна девице начали видеться сны, в которые она верила, как в действительные видения. Неудивительно, что такое создание не могло не быть близко к предвидению и пророчеству.

В состоянии, в котором она бывала, как человеку, доведенному магнетизером до ясновидения, нельзя верить, — нельзя и не верить.

Сны Рахили, естественно, относились к тем политическим мыслям, которыми она была преисполнена.

В этих снах любовь к Польше, переданная ей матерью, была на первом плане; но оставались следы и тех внушений, которые приняла она от отца и от его родственников.

Первые пророческие сны Рахиль видела, когда ей было только 19 лет, в 1846 году, 7-го, 8-го и 9-го апреля.

Но замечательнейшие сны ее случились на 27-е декабря 1847 и на 1-е января 1848 годов: в этих последних сновидениях явился ей св. Николай чудотворец.

При первом явлении, 27-го декабря 1847 года, за два месяца до волнений в Западной Европе мирликийский святитель, предсказывая восстание народов пропив законных властей[5], поручил ей предуведомить русского государя, чтоб он стерег Россию и не вмешивался в дела чужих государств[6]. При этом св. угодник вручил Рахили для передачи государю железный ключ, приказывая запереть им накрепко Россию.

Он говорил еще, что император Николай должен милостивее поступать с поляками, иначе, при смутных обстоятельствах, будет и ему хуже.

Императрица же Мария Федоровна, с лаской и кротостью убеждала его исполнить приказание святителя.

Во второе явление на 1 января 1848 г. св. Николай чудотворец строго упрекал Рахиль за то, что медлит с исполнением его приказания и не доводит о его воле до сведения Государя.

Устрашенная этими видениями, но все еще не смея писать к Государю, Рахиль не знала, что делать: она боялась действовать скрыто от родителей; боялась и ввести их в свою тайну, чтобы и на них не навлечь беду.

Наконец, она решилась обо всем написать к наместнику Царства Польского, Фельдмаршалу князю Варшавскому, предоставляя ему донести Государю и полагая, что этим будут исполнены веления св. угодника. Она отправила письмо в Варшаву в январе 1848 года, не сказав о том ни слова ни родителям, ни домашним своим.

Через три месяца после того, как уже начались смятения в Западной Европе, видя, что предсказания св. чудотворца сбываются, она отправила князю И. Ф. Паскевичу второе письмо.

Фельдмаршал предписал виленскому генерал-губернатору (Мирковичу) вытребовать девицу Рахиль в Вильну, освидетельствовать ее в губернском правлении и, если в ней окажется помешательство, поместить ее в дом умалишенных; в противном же случае содержать под арестом впредь до повеления.

Освидетельствование в Виленском губернском правлении произведено 24 апреля 1848 года членами врачебной управы, при губернских чиновниках.

Рахиль, в сопровождении отца своего, вошла в присутствие с приличной вежливостью и чувством собственного достоинства, отличающими девицу хорошего воспитания.

Все поступки ее были в пределах приличия и все разговоры не показывали ни малейшего помешательства. По определению присутствия, она была тогда же возвращена к семейству, под надзор родителей.

Прошло более семи месяцев после того, и девица Рахиль уже начала забывать тяжкое для нее время, как на исходе 1848 года возобновились прежние, пророческие сновидения. 6, 15 и 20 декабря явился ей опять св. Николай чудотворец, а 27 декабря 1848 и на 1 января 1849 года видела она во сне императрицу Марию Федоровну

В первое из этих явлений (6 декабря 1848 года) мирликийский святитель Николай строго выговаривал ей: «Зачем ты искала косвенных путей, а не шла прямо, как было приказано; зачем ты по малодушию скрыла несколько слов из объявленного тебе? — Святой угодник заключил речь свою такими словами: Никому постороннему не открывай свои видения, а иди прямо к нему (к Государю) и не бойся; о нем судят односторонне, по одной наружности».

Во второе видение св. чудотворец Николай еще с большей силой убеждал ее и приказывал передать Государю следующие слова, которые она хорошо запомнила: «Скажи ему, что вскоре всемирные события ясно обнаружат волю Божью; никакая сила не отвратит их течения и горе постигнет неправых. Да поспешит же он уразуметь слова мои; в них он найдет все, что есть и что будет!»

В третий раз она видела св. Николая чудотворца в Ватиканском соборе. Святитель сказал ей: «Не колеблись и не медли; что приказано, то и следует исполнить. Вот знак (при этом он показал ей большой ключ); отнеси к нему (Государю)».

Тогда она осмелилась спросить: «Что это значит?»

Святитель отвечал: «Это значит, представлено ему самому уразуметь и исполнить. Если исполнит, будет благословен на вечные времена; не захочет уразуметь — подвергнется нареканию».

Рахиль была чрезвычайно встревожена этими снами. После первого видения она старалась забыть о них, но при втором явлении мирликийский чудотворец был разгневан и угрожал ей жестким наказанием, если не исполнит его воли; а при третьем, убеждая обо всем донести самому Государю, святитель в гневе так сильно рванул ее за руку, что сбросил с постели.

Рахиль не знала, что делать. Она чувствовала свои обязанности исполнить волю святого, но не желала снова огорчить родителей. Она боялась открыться им — они бы ее не поняли. Боялась и предпринимать что-нибудь без их ведома. Неисполненные веления святителя тяжело лежали на ее сердце. Тогда-то начало являться Рахили новое лицо.

В ночь на 27 декабря 1848 года и в ночь на 1 января 1849 года она видела во сне императрицу Марию Федоровну. Это новое лицо как бы нужно было и для немощной девицы, и для императора Николая. Женщина скорее вдохнет в девицу твердость и решимость. Если император не смягчится перед своим ангелом, святителем Николаем, то тронется убеждениями добродетельной матери, которая любила его едва ли не больше всех детей своих, которую сам он любил нежно и, по смерти ее, чтил неограниченно.

В первое явление императрица говорила:

— Заклинаю его (Государя) оставить замыслы против Европы, они будут причиною многого зла, оскорбят достоинство народов, его собственное достоинство и бросят вечную тень на его имя.

Потом она прибавила:

— Умоляю его покориться воле Божьей и силе времени, которым невозможно противиться.

Во втором видении Мария Федоровна с лаской и кротостью убеждала Рахиль исполнить веление святого Николая и писать обо всем непосредственно к государю. При этом императрица объявила ей «три условия, необходимые для сохранения империи и славы Государя».

Она прибавила: «Несоблюдение этих условий повлечет за собой многолетние бедствия во всех концах России: вторжение в ее пределы трех народов, многие наказания и язвы, подобные египетским[7]».

Хотя явления императрицы ободрили Рахиль, но она еще долго не осмеливалась писать к императору.

После каждого видения она была поражена страхом, приходила в совершенное изнеможение и расслабление. Наконец, пугаемая почти беспрестанным повторением явлений, объятая невыразимым ужасом, она совершенно лишилась сна и аппетита, мучилась душевно и телесно. К довершению этих страданий она лишилась матери, которая умерла в январе 1849 года.

В исходе февраля 1849 года Рахиль едва собралась с силами и написала письмо к Государю.

«Смелость моя, — писала она, — необыкновенна и, может быть, непростительна; но я исполняю священную обязанность, возложенную на меня волею свыше. Знаю, сколь опасно мое предприятие и к кому обращаюсь. Я слышала о тебе, Государь, и всегда содрогаюсь при одном имени твоем; но знаю также, что Бог выше тебя…

Затем Рахиль подробно описала видения и пророчества св. Николая чудотворца, о которых она прежде извещала князя Варшавского, все видения того же святителя и императрицы Марии Федоровны, явившейся ей после. Она изложила в точности слышанные от них пророчества и наставления Государю.

Но в чем заключаются три условия, объявленные Мариею Федоровной, Рахиль не объяснила.

«Условия эти, — написала она, — я помню, но не решаюсь изложить теперь, по их величайшей важности. Если прикажешь, то я, по первому требованию, пришлю их в собственные руки; кроме тебя они никому не должны быть известны»…

В исходе апреля, по повелению государя, предписано было дяде Рахили, полковнику Антону Михайловичу Д.З., отправиться в имение брата его, расспросить племянницу об откровениях ее и заметить, в каком положении находятся ее умственные способности.

Рахиль была чрезвычайно признательна Государю за милостивый выбор человека, который приездом своим не мог ни испугать ее, ни встревожить.

О чудных видениях своих Рахиль не решалась говорить. Только после того, как дядя показал ей предписание, которое убедило ее, что он приехал по высочайшей воле, развязался язык ее.

С детской откровенностью она рассказала о всех видениях и пророчествах, о всех тревогах и муках, о всех болезнях и припадках.

Однако не открыла Рахиль своему дяде тех трех условий, которые объявила ей императрица Мария Федоровна. Рахиль говорила, что условий этих, по их важности, она никому не скажет.

После долгих убеждений она едва согласилась написать их и вручить дяде в запечатанном пакете на имя Государя. Видя решимость и твердость племянницы, он не настаивал и принял пакет.

Всеми расспросами подтверждалось, что перед видениями она (Рахиль) бывала и здорова, и спокойна. Но после видений, почти каждый раз, она заболевала.

Эти болезни ее были прямым следствием страха и сильных душевных потрясений.

Дядя остался вполне убежденным, что видения Рахили не были ни выдуманными ею с какой-либо целью, ни грезами сумасшедшей.

В пакете, по вскрытии его Императором Николаем Павловичем, оказалось письмо Рахили от 21-го мая 1849 года.

Уверяя именем святой истины, что все написанное ею объявлено Марией Федоровной, Рахиль прежде всего излагает те, переданные императрицею, три условия, которые необходимы для сохранения в целостности империи и славы Государя.

Из этих условий два относятся к Польше и одно — к России. Условия для Польши:

1) Государь должен добровольно отдать Польше и присоединенной по третьему разделу части Литвы собственные их права, то есть: обеспечить полякам свободное пользование правами их, но под покровительством русского государя.

2) Простив всех государственных преступников, возвратить их из Сибири и других мест на родину.

Условия для России: возвысить нравственность и просвещение в империи. Исполнителями власти и в окружение трона избирать людей истинно благородных, действительно поставляющих себе целью счастье государства. Еще при жизни, для блага страны, даровать России и остальной части государства законы, соответствующие стремлению западных народов.

Только исполнением этих трех условий Государь может предупредить волнения, которые потрясают Европу и повсюду начали распространяться.

Далее писала Рахиль: «Я исполнила повеление твое, Государь. Не ведаю, какой будет конец; знаю, что все сбудется, потому что правда эта с небес. Клянусь — и готова с этим умереть.

Поверишь ли мне, Государь, или не поверишь, но придет время, когда убедишься, потому что вскоре все совершится.

Если не исполнишь условий, настанут печальные дни и будет тяжело великой душе твоей; а если исполнишь — будешь счастлив, прославляем…

Помни, что если отвергнешь это, горько будет твоей России, тебе и твоим наследникам. Наступит ужасная война. Увидишь, увидишь, если отвергнешь.

Письмо это не произвело тех последствий, которых ожидала Рахиль. Граф Орлов[8] написал на нем: «По моему мнению, надлежит запереть ее в монастырь». Государь же оставил его без внимания.

Через полтора года после того св. Николай чудотворец снова явился в сновидении Рахили.

Повторяя прежние предостережения и советы, он прибавил еще новые и велел открыть их Государю: или самому, или не иначе как через посредство одного из лиц августейшего семейства…

Святитель сказал при этом, что он является в последний раз и что неисполнение его советов повлечет за собой бедствия для государства и для императорского семейства.

Многое есть в природе, что, по нашему разуму, невозможно; многое ниспосылается и свыше к избранным. Одно только нарушает в некоторой степени доверие к пророчествам Рахили — это три условия, особенно то в них, что касается Польши. Но это можно отнести к вторжению в пророчества собственных ее надежд и желаний.

Надо жалеть, что не выслушали последних откровений Рахили в 1851 году, в то время, ближайшее к войне. Быть может, в них еще яснее определялись несчастные события, которые постигли Россию в 1853,1854 и 1855 годах.

Не все, однако, исполнилось из предсказаний Рахили Д.-З. Она писала, что откровения свыше определили ей скорую кончину. Но прошло несколько лет, Рахиль вышла замуж за одного соотечественника-графа и пережила его…

Святой праведный Иоанн Кронштадтский

Великий пастырь Русской земли, святой праведный Иоанн Кронштадтский родился в 1829 году в архангельском селе Сура. После завершения духовного образования в 1855 году он стал священником Андреевского собора в Кронштадте близ Санкт-Петербурга.

Продолжавшееся полвека пастырское служение отца Иоанна стало величайшим событием в жизни Русской Церкви XIX–XX веков. Многие тысячи людей стекались со всей России в Кронштадт; в иные дни отец Иоанн исповедовал по 12 часов и причащал за службой непрерывно в продолжение 3–4 часов. Множество чудес совершалось по молитвам благодатного пастыря, стяжавшего особую силу молитвы праведною жизнью и духовными подвигами. Особое попечение имел отец Иоанн о бедных и обездоленных; благотворительность была для него одним из проявлений жизни во Христе. Вместе с тем он сурово обличал неверие, богоборчество, духовно провидя грядущие скорбные испытания для России и русского народа.

Стараниями отца Иоанна в Кронштадте в 1882 году был открыт Дом трудолюбия и при нем: два начальных училища, лечебница, приют для бездомных, различные мастерские, дававшие неимущим заработок (например, в 1890 году в пеньковой мастерской работало 16 тыс. человек), народная столовая. Деятельная любовь к бедным, страждущим и обремененным была внешним проявлением того, что составляло центр исполненной великого духовного горения жизни отца Иоанна Кронштадтского — жизнь в Боге. Уже в начале своего священства он опытно познал благодатную, животворящую силу таинства Евхаристии. Человек, не причащающийся Тела и Крови Христовой, был твердо убежден он, не в силах противостоять яду греха и постепенно духовно умирает. Отец Иоанн каждый день в течение более чем полувекового служения совершал Божественную литургию и приобщался Святых Таин.

В Кронштадт к отцу Иоанну со всей страны приезжали богомольцы. Исповедовал он в иные дни по 12 часов и причащал тысячи людей в течение 3–4 часов непрерывно.

Праведная жизнь и духовные подвиги снискали отцу Иоанну Кронштадтскому благодать творить чудеса. Первый случай, открывший людям великую силу его молитвы, относится к 1880 году. Некий сановник в Петербурге пригласил отца Иоанна помолиться о нем. Он уже два года не поднимался с постели. Отец Иоанн, помолившись, сказал больному: «Встань, и помолимся вместе!» Больной вдруг встал. На другой день он был совершенно здоров. В 1882 году княжна 3. Н. Шаховская была в безнадежном состоянии из-за общего заражения крови. Она уже не могла подниматься с одра. Ночью она видела отца Иоанна и сказала об этом своему отцу. Лечивший княжну профессор Сергей Петрович Боткин, знаменитый терапевт, встретил отца Иоанна просьбой помочь ему. После молитвы больная успокоилась. На другой день отец Иоанн приехал со Святыми Дарами и причастил умиравшую. Она уснула, проспала шесть часов и встала здоровой. Жила она после этого еще полвека. В 1884 году молитва отца Иоанна Кронштадтского подняла на глазах у родителей 13-летнюю парализованную княжну Барятинскую

Отец Иоанн скончался в 1908 году и был погребен в Иоанновском монастыре на Карповке в Санкт-Петербурге. Причисление его к лику святых — канонизация — состоялось в 1990 году.

Православная Россия чтит отца Иоанна как народного печальника и молитвенника. Тайна обаяния его личности в народе — в том, что вся его жизнь была «жизнью во Христе». 53 года его пастырской деятельности — это годы любви и милосердия к простым людям, многочисленные чудесные исцеления, создание многих храмов и школ, знаменитый «Дом трудолюбия», имеющий при себе до 25 благотворительных учреждений. В глубокой вере в Христа черпал он свои силы и самоотверженно служил народу.

Память отца Иоанна 2 января (20 декабря).

Владимир Ильич Ульянов (Ленин)

В числе всех мировых лжепророков и ересиархов этот человек мог бы занять почетное первое место. Прежде всего потому, что создал наиболее опасное из всех мировых лжеучений (исключая разве что национал-социализм) — это так называемый «научный коммунизм». Затем оттого, что едва не обратил поступательный путь развития человечества вспять, рискуя вернуть нас к временам фараонов. Это ересь похлеще манихейской. Ниспровергатель религий, он требовал казнить людей лишь за одни родственные отношения, за сочувствие священнослужителям, что ставит его на один уровень с Нероном, Батыем и гитлеровскими палачами.

Не правы те, кто старательно высчитывает в нем процент еврейской крови. Таковая, конечно присутствовала, но в целом это исключительно наш доморощенный ублюдок, продукт исканий русской интеллигенции, чаадаевско-пестелевской ненависти к родным царям, базаровского отрицания все и вся, выспренного аскетизма героев Чернышевского, помноженных на толстовское антицерковничество.

Нам могут возразить, что как политик он развил учение Маркса и Энгельса. Однако те были не пророками, а всего лишь политэкономами, и их «Манифест Коммунистической партии» хоть и был политическим документом, повлиял на расстановку сил в Европе не больше, чем заговор Бабёфа на победу Наполеона при Аустерлице.

И несмотря на то что в его учении не было ни грана религиозности, оно оболванивало и ослепляло людей сильнее вудуистского колдовства. Владимир Ленин обладал всеми качествами (и отличительными признаками) пророка (вернее, лжепророка). Прежде всего в нем была целеустремленность. Его вела «одна, но пламенная страсть» — мечта отомстить царю за казнь брата, маньяка-террориста, обещавшего стать не меньшим кровавым выродком, чем нынешний бен-Ладен, но остановленного царским правосудием в самом начале карьеры.

Затем он славился умением убеждать и склонять на свою сторону массы. Картавый, низенького росточка, лысый, а вдобавок еще и рыжий (что в глазах русского народа было всеми признаками шельмы), он умудрялся так выступать на митингах, так очаровывать массы блудливыми словесами, что рабочие с воодушевлением бросали свои станки и шли под знамена красной гвардии.

И наконец, он сумел воспитать себе верных адептов-продолжателей дела, тех что позже Сталин назовет «орденом меченосцев» — когорту свято преданных делу коммунизма подонков, которых не пугали никакие преступления во имя партии, готовых убивать жечь, вешать во имя идеалов ленинизма, и для которых отлучение от партии было хуже самой горькой смерти.

Конечно, и Сталин обладал определенными задатками пророка, он долгое время был лидером великой державы, диктатором, властителем дум, с его именем солдаты шли на амбразуры… Однако в большей мере он все же был ловким интриганом, сумевшим истребить всех своих противников в масштабе страны. Он был тираном, он обладал, конечно, достаточно сильной волей, чтобы подчинить себе окружающих. Но эти качества не столь уж необычны в мире. В то время как пророки в природе — не столь уж частое явление.

И Троцкий, стоявший в 1917 году у кормила власти вместе с Лениным, и Мао-Цзедун, возглавивший позже великий народ, и Фидель Кастро, с горсткой авантюристов захвативший страну — все они, конечно, вдохновлялись идеями Ленина, все учились у него основным качествам коммуниста — беспринципности, беспощадности, безапелляционности.

«Учение Маркса всесильно, потому что оно верно», — заявляет коммунистический чиновник тем, кто стоит в очереди за мылом, утешаясь при этом, что завтра в райкоме ему обещали выдать настоящее, турецкое.

«Если враг не сдается, его уничтожают», — провозглашает он и велит расстреливать безоружных, пленных, добивать раненых.

«КПСС — это оплот мира», — без тени смущения в глазах заявляет истинный коммунист и велит вводить танки в суверенные государства, угрожать миру атомными бомбами и сбивать гражданские самолеты.

Люди с двойной моралью, со стальной улыбкой по утру провожающие своих жен в концлагеря и спешащие после этого на работу, готовые послать на смерть миллионы, лишь бы сохранить свой спецпаёк, ничтоже сумняшеся отрекающиеся от родителей ради сохранения карьеры, готовые продать народные святыни ради одобрения какого-нибудь партийного бонзы… Порода коммунистов надолго отравила генофонд России.

Про таких деятелей с пересаженной на лицо кожей с задницы говорил советский драматург Е.Шварц, замечая, что «с тех пор они стали ужасно бесстыжими и пощечину называют просто шлепком».

Это поколение нравственных недоносков с моралью стада павианов выросло при Ленине, оно воспитано Лениным, прикормлено в спецраспределителях спецпайками по спецталончикам, заботливо выпестовано в партшколах, отрихтовано «партийной организацией и партийной литературой». Эта людская чернь до сих пор восторженно голосует за Зюгановых и Макашовых, Анпиловых и Лимоновых, которым давно уготовано место на помойке истории.

Мы опустим детали биографии нашего героя, даты его жизни и смерти всем в нашей стране известны, зарубежных же читателей отсылаем к богатому справочному аппарату

Отметим лишь, что фактор «наказания Божия» сработал как всегда postfactum. Умер Ленин сравнительно молодым, в 54 года, успев развалить, распродать огромную страну, наполовину физически уничтожить ее народ, распродать ее земли, культурные богатства, расстрелять и выслать из страны лучших представителей ее культуры и искусства. Заботливо состряпанная им «ленинская национальная политика» сумела надолго отравить взаимоотношения народов, ее населяющих, и вылилась в развал этой великой державы, произошедший уже в 1991 году. Созданные им первые в мировой истории концентрационные лагеря длительное время служили и служат пенитенциарной системе страны, заставляя иностранцев холодеть от ужаса за наших зеков. Поистине, нигде не созданы условия для большего унижения, растления, калечения человека, как там.

Последние два года жизни он провел разбитый параличом в беспомощном состоянии, покинутый друзьями и соратниками, с бессильным гневом созерцая, как страна его все глубже погружается в болото тоталитарной системы. Беззубый лев из басни, он в течение двух лет подвергался щипкам и укусам, пренебрежению и забвению со стороны товарищей по партии.

Имя и дело его жили достаточно долго. С 1917 по 1989 год продолжалось распространение идей коммунизма по всему миру, и некоторое время примерно около одной трети населения земного шара жило под управлением коммунистов.

Наиболее важная фигура как политический лидер, Ленин оказал значительное воздействие на историю и через свои работы. Его идеи не противоречили идеям Маркса, но представляли заметные изменения в акцентах. Ленин очень интересовался тактикой революции и считал себя в ней большим знатоком. Он постоянно подчеркивал необходимость насилия: «Ни одна проблема классовой борьбы никогда не решалась другим способом, кроме как насилием». Это типичная цитата из его работы. Маркс только иногда ссылался на диктатуру пролетариата. Ленина же эта идея просто обуревала. Например, «диктатура пролетариата есть не что иное, как власть, основанная на силе и ничем не ограниченная — ни законом, ни правительством».

В своей книге «100 великих людей, повлиявших на мир», Майкл Харт писал: «Самой характерной чертой советского правительства является не экономическая политика (существуют социалистические правительства и в других странах), а скорее его способность удерживаться у власти любой ценой. Со времен Ленина ни одно коммунистическое правительство в мире после своего становления не было свергнуто. Жестким контролем всех институтов власти внутри страны — прессы, банков, церквей, трудовых лагерей и так далее — эти правительства, похоже, исключили возможность внутреннего переворота. В их броне могут быть слабые места, но если это так, то никто еще не нашел их…»

И тем не менее это произошло. Коммунистические режимы стали рушиться по всему миру, и произошло это буквально после того, как вода (читай: воля народов) подточила единственный камешек в плотине (читай: генсека СССР). Стоило ему (а вместе с ним и его репрессивному аппарату) допустить слабину, и вал манифестаций, критики, недовольства ниспроверг официозную мораль, а оттуда недалеко было и до «бархатных революций», которые не оставили камня на камня от советского блока.

Григорий Распутин

В начале XX века в высшем Санкт-Петербургском обществе появился новый человек — огромный, грязный, неграмотный мужик из Сибири, оказавший воистину гипнотическое влияние на царскую семью. Таков был Григорий Ефимович Распутин.

Григорий Новых (прозвище «Распутин» он получил гораздо позже и носил его со злым удовлетворением) родился в Сибири в 1872 году и прожил там первые тридцать лет своей жизни. Родители его еле сводили концы с концами. У Распутина не было ни образования, ни профессии, однако в своем родном селе Покровском (что между Тюменью и Тобольском) он пользовался репутацией человека, обладающего сверхъестественными свойствами.

Это был человек из породы непутевых кобелей. Про таких в народе говорят: «оторви да брось». Будучи женатым и имея троих детей, Распутин слыл закоренелым распутником. В молодости он бродяжничал, слоняясь по монастырям, выклянчивая кров и хлеб. В 1905 году в монастыре святого Михаила в Киеве к нему подошли две незнакомки и поинтересовались, правдивы ли слухи о его чудодейственных способностях. Распутин, разумеется, ответил, что способен молитвой излечивать больных.

Странницы, одна из которых была великая княгиня Анастасия, спросили, может ли он излечить гемофилию.

Оголодавший блудник заверил их, что именно по гемофилиям-то он и горазд, хотя вряд ли представлял себе, что это такое. Тогда великая княгиня объяснила, что царевич Алексей, пятый ребенок царя Николая, страдает этой болезнью, и спросила, не сможет ли Распутин поехать с ними в Санкт-Петербург и посмотреть мальчика. Распутин с радостью согласился — бродячая жизнь уже давно надоела ему, надежда пристроиться в царском дворце не могла не обрадовать проходимца.

При дворе косо посмотрели на княгинин «подарочек», долго не знали, что делать с этим неопрятным, дурно пахнущим «мужланом». Его непричесанные волосы, спутанная борода и черные от грязи ногти производили на вельмож отталкивающее впечатление.

Однако опасение за здоровье малолетнего цесаревича возобладало, и целитель был допущен к больному царевичу. «Старец» лечил своего пациента различными травами, затем клал ему руки на лоб и молился.

Молитвами ли, снятием ли сглаза или чакр, но здоровье мальчика пошло на поправку, и улучшение было очень заметным.

Мать царевича, императрица Александра Федоровна, была не только благодарна «святому человеку» — она попала под его чары. С этого времени Распутин в ее глазах стал непререкаемым авторитетом, его влияние на царскую семью стало почти безграничным. В течение следующего десятилетия Гришка стал фактическим правителем России. Его боялись даже влиятельные царедворцы, высшие государственные сановники. С ним согласовывались назначения на министерские посты, перед ним заискивали и лебезили банкиры, крупные промышленники, генералы…

Распутину удалось занять столь высокое положение при дворе, несмотря на совершенно кобелиные представления о нравственности. Свою личную жизнь и поступки этот «святой старец» определял пресловутым принципом: «Не согрешишь — не покаешься, не покаешься — не спасешься». Следовательно, рассуждал Распутин, чем больше грешишь, тем больше шансов на «спасение»… Его обожательницы, женщины из самых знатных дворянских семей, готовы были идти за своим «кумиром», что называется, в огонь и в воду, но чаще попадали в его постель.

Такое поведение Распутина возмущало и оскорбляло русское общество.

Ничего подобного тому, что вытворял этот злой гений царской семьи, Россия не знала веками. Распутина обвиняли в изнасиловании монахини, организации оргий, посещении публичных домов, в содержании наложниц под одной крышей со своей женой и тремя детьми.

Придворная знать, сановники, военные в душе ненавидели Распутина, понимая, что его влияние на царскую семью ведет страну к пропасти. Но громогласно заявить об этом никто не смел. В глазах своей сиятельной покровительницы Распутин не мог сделать ничего дурного, поэтому всякий, кто враждебно относился к «святому старцу», рисковал впасть в немилость к императрице.

Влияние Распутина при дворе росло как снежный ком. Дошло до того, что с ним стали согласовывать даже указы самого царя. Его репутация врачевателя была легендарной: часами женщины из высшего света вместе с нищими простаивали в очереди, чтобы получить благословение «святого старца».

Удивительно, но прикосновение его и впрямь кое-кому помогало избавиться от болезни. Остальное довершали слухи — слава «целителя» росла как на дрожжах.

Когда началась Первая мировая война, Распутина не было при дворе. Он отвозил сына Дмитрия в родную Сибирь. Там на него бросилась с ножом некая Гусева. Толпа чуть не растерзала несчастную, которая позже объяснила на следствии, что хотела таким образом отомстить развратнику за всех обесчещенных им женщин.

После выздоровления Распутин вернулся в Санкт-Петербург.

Однако, к моменту его возвращения созрел заговор против Распутина под руководством князя Феликса Юсупова. За осуществление этого замысла взялись двоюродный брат царя великий князь Дмитрий Павлович, известный врач Станислав Лазоверт и политик правого толка, депутат Государственной думы ярый монархист Владимир Пуришкевич. Однако судя по обстоятельствам покушения, можно сделать вывод о том, что убийство Распутина было санкционировано самыми высокими фигурами при дворе.

17 декабря 1916 года князь Юсупов устроил у себя дома рождественскую вечеринку и пригласил в гости Распутина. Доктор Лазоверт достал большое количество цианистого калия, которым начинили миндальные пирожные — любимое лакомство Распутина. Сильнодействующим ядом была отравлена и бутылка мадеры. Заговорщики были уверены, что все закончится мгновенно. Однако Распутин принялся уминать пирожное за обе щеки — яд не произвел на него никакого действия! Ничего не случилось, когда «старец» отведал и отравленного вина.

Насытившись, гость с трудом вылез из-за стола и пошел танцевать. Прошло несколько часов, но Распутин и не думал умирать.

Князь Юсупов был в отчаянии: неужели этот дьявол бессмертен? Однако на размышления времени не оставалось. Следовало действовать и немедленно.

Чтобы отвлечь Распутина, он обратил его внимание на распятие из слоновой кости, которое стояло на столе в соседней комнате.

Как только алчный «старец» заинтересовался изящной статуэткой, князь выхватил револьвер и выстрелил ему в бок. Распутин рухнул на пол.

Юсупов решил, что дело сделано, и поспешил известить об этом своих сообщников, которые до поры до времени укрылись в одной из соседних комнат. Каково же было изумление заговорщиков, когда они не обнаружили «убитого» на прежнем месте!

Тем временем смертельно раненный Распутин на четвереньках выбрался во двор и попытался доползти до ворот, которые вели на набережную. Выберись он на улицу, закричи, и все могло бы обернуться для заговорщиков плохо.

Тогда Пуришкевич догнал убегавшего и всадил в него еще одну пулю. Заговорщики решили спрятать концы в воду, причем в самом буквальном смысле этого слова. Они завернули труп Распутина в меховое пальто и, взгромоздив на заднее сиденье автомобиля, привезли на берег замерзшей Невки. Здесь тело было сброшено в прорубь.

Русское общество с облегчением и одобрением встретило известие о гибели грязного и распутного временщика. Появилась надежда, что уж теперь царь сможет навести порядок в стране, не даст Российской империи погрузиться в кровавую пучину смерти, что к лучшему изменится ход войны.

Однако этим надеждам не суждено было сбыться. Вскоре Россия стремительно покатилась в болото экономического кризиса, закончившегося сначала одной революцией, затем второй.

Интересно, что Распутин не раз заявлял, что его смерть приведет к гибели династии Романовых. Зловещее пророчество сбылось. Через восемнадцать месяцев после убийства Распутина, 18 июля 1918 года, вся царская семья была расстреляна большевиками в Екатеринбурге.

Исторической эпитафией Распутину могли бы стать слова Александра Керенского: «Если бы не было Распутина, не было бы и Ленина»…

Супруги Рерихи

Имена Елены Ивановны (1879–1955) и Николая Константиновича (1874–1947) Рерихов известны сейчас очень многим в нашей стране. Он — крупнейший художник, мыслитель, археолог, путешественник, общественный деятель. Она — духовный лидер, подвижник, философ.

Оба супруга считаются создателями учения Живой Этики или Агни-Йоги.

Елена Ивановна Шапошникова родилась 12 февраля 1879 года в Петербурге в дворянской семье. К ее семье принадлежал Михаил Илларионович Кутузов и композитор Модест Петрович Мусоргский. Она от рождения была одарена многими способностями, в том числе ментальными — ясновидением и яснослышанием. Елена Ивановна блестяще окончила Мариинскую женскую гимназию, затем поступила в Санкт-Петербургскую музыкальную школу, так как обладала прекрасными музыкальными способностями. По окончании училища она собиралась поступать в Петербургскую консерваторию.

В это время Елена Ивановна, признанная светская красавица, имела большой успех в свете и привлекала всеобщее внимание. Вот как вспоминает о ней одна ее современница, свидетельница тех лет: «В ней было какое-то очарование, шарм и необычная женственность всего ее облика. Любила наряды, всегда по последней моде одетая, очень элегантная. В ней было развито чувство красоты…»

В 1901 году они обвенчалась в Петербурге с Н. К. Рерихом, и с этого времени жизни их слились в одну, и далее говорить можно только о супругах-Рерихах. Это был поистине счастливый брак. В 1902 году родился сын Юрий — будущий известный востоковед, а в 1904 году — второй сын, Святослав — художник, как и отец.

В 1903–1904 годах супруги совершают путешествие по русским городам: Николай Константинович стремился выявить истоки национальной истории и культуры. Они объехали около 40 городов за 2 года. В это время начинается их увлечение коллекционированием произведений искусства и предметов старины. Постепенно сложилась великолепная семейная коллекция, свыше 300 произведений, которую они после революции передали в Эрмитаж.

Несколько позже начинается увлечение Елены Ивановны Востоком. Она читает об Индии, изучает труды Рамакришны, Вивекананды, Рамачараки. Впоследствии Елена Ивановна с благодарностью вспоминает об этих источниках знания, называя их «мои первые учителя». К этому времени Николай Константинович вырастает в крупнейшего художника и общественного деятеля. В их семье на первый план выдвигаются мысли о всеобщих, всемирных путях развития культуры, о приближающемся всеобщем кризисе, о судьбах человечества, о новых путях его развития.

Постепенно к супругам пришла уверенность, что древнее знание Востока — это тот духовный свет, что может вывести народы из тупика развития. При этом возникло предчувствие миссии России, являющейся мостом между Западом и Востоком. Особое место в формировании мировоззрения Е. И.Рерих занимают произведения Елены Петровны Блаватской.

С 1907 по 1909 год Рерихи все более погружаются в изучение Индии, Тибета. Если Николай Константинович стремился постигнуть Азию через изучение археологии, этнографии, народных обычаев, то Елена Ивановна стремится изучить восточную философию, мифологию, религии. В особенности ее интересовала легенда о Шамбале. В ней виделась Елене Ивановне духовная твердыня Азии, где собраны эзотерические знания о человеке и Вселенной. Ее мысли и чувства постепенно устремляются к Гималайским Учителям. Предчувствие встречи с Великим Учителем не оставляет ее. Революцию семья Рерихов встретила в Карелии, где они жили в течение 2 лет до 1918 года.

Длительное тяготение к Востоку выливается в решение совершить большое путешествие в Индию, Тибет и Монголию, чтобы изучить индийскую культуру и приблизиться к Гималайским ашрамам. Такая трудная экспедиция требовала серьезной подготовки. В 1919 году в Англии происходит первая встреча Рерихов с представителями Иерархии и Великих Учителей Востока. Здесь они знакомятся с Рабиндранатом Тагором и увлеченным восточной метафизикой Гербертом Уэллсом.

В это время Николай Константинович получает приглашение принять участие в турне по США с выставкой своих картин. В Америке они пробыли 3 года.

Там же было задумано новое предприятие — Пакт мира — межгосударственная конвенция, призванная сохранять культурные ценности народов во время войн. В Америке Рерихи создают несколько культурных организаций: Международное общество художников «Пылающее сердце», Институт объединенных искусств и Художественный центр «Венец мира».

В 1923 г. Елена Ивановна и Николай Константинович отправляются в экспедицию, снаряженную на средства общественных организаций США под американским флагом. В Индии Рерихи изучают древние памятники искусства и культуры, посещают монастыри, проходят маршрутом, по которому шел, проповедуя, Будда. Экспедиция продолжалась 5 лет. Вместе с участниками экспедиции Елена Ивановна преодолевала опасные перевалы, восходила на высокогорные хребты, оборонялась от нападения бандитов, прошла более 25 тыс. километров.

Затем супруги получают еще одно задание от махатм — передать Советскому правительству ларец со священной гималайской землей на могилу Ленина, имя которого высоко чтилось на Востоке, и послание руководителям СССР, где была предложена помощь, основанная на знаниях, накопленных тысячелетиями.

В 1926 году Рерихи прибывают в Москву. 13.06.1926 г. в Кремле Николай Константинович, Елена Ивановна и их сын Юрий передали наркому иностранных дел Г. В. Чичерину послание гималайских махатм.

В нем, в частности, говорилось: «На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы признали ничтожность личной собственности… Вы разрушили тюрьму воспитания… Вы уничтожили семью лицемерия… Вы преклонились перед красотой… Вы увидели неотложность построения домов Общего Блага… Мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам всю нашу помощь… Не опоздайте с применением психической энергии. Знаем многие построения в годах 28–31—36. Привет Вам, ищущим Общего Блага!»

Н. Рерих передал от имени махатм ларец со священной гималайской землёй на могилу «махатмы Ленина».

Хотя дипломатический этикет и был выдержан, первые лица партии и государства на церемонии не присутствовали. Кроме Г. В. Чичерина были Н. Крупская, А. Луначарский и… нарком внутренних дел, предшественник Л. Берии, а тогда зав. орготделом ЦК Н. Ежов! Итак, таинственные и могущественные существа — Махатмы — предложили установить с ними постоянный контакт и даже опереться на их поддержку.

Но… вестник Махатм был отвергнут и никакого практического значения это послание не имело, хотя, безусловно, было доложено Сталину.

Обратный путь в Индию лежал через Алтай, Сибирь, Монголию. После долгих странствий по Азии, в 1928 году, Рерихи вновь прибывают на север Индии и в долине Кулу приобретают дом. Встала задача научной обработки полученных материалов. Во время экспедиции были собраны редкие книги, манускрипты, рукописи, коллекции археологических находок, предметов религиозных культов. С этой целью Рерихи создают институт, названный «Урусвати», что означает «Свет утренней зари». Елена Ивановна становится почетным президентом — основателем Института и его душой.

В Кулу приезжали ученые из разных стран, приглашенные поработать в институт «Урусвати», а также представители международных рериховских обществ. Почитание, которое окружало семью в Индии, было огромным. Имена их были окружены легендами.

Здесь были написаны все книги серии Агни-Йоги: «Знаки Агни Йоги» (1929 г.), «Беспредельность» (1930 г.), «Иерархия» (1931 г.), «Сердце» (1932 г.), «Мир огненный» (1935 г.), «АУМ» (1936 г.), «Братство» (1937 г.). II часть книги «Братство» и последняя в серии «Надземное» — остались незаконченными.

Супруги и их почитатели объявили Живую Этику новым нравственно-духовным учением, объединяющее древнюю мудрость Востока с философскими и научными достижениями Запада, дающим этические основы поведения и средства углубленного самопознания.

Говоря почти на каждой странице о раскрытии огромного психоэнергетического потенциала человека, Агни Йога в то же время критикует увлечение магией и всеми чисто механическими методами пробуждения скрытых сил, вследствие которых человек делается рабом искусственно вызванных, непонятных для него сил и рискует превратиться в медиума. Согласно живой этике, всю работу по внутренней трансформации сознания человек должен вести в обычных условиях жизни, не прерывая обычную деятельность…

Однако для человека, не ослепленного этими словесами, очевидно, что Рерихи на деле изобрели собственную религию. И не просто религию, а религию, воинственную, отрицающую и ниспровергающую все прочие религии мира, в особенности крупнейшие мировые вероучения.

Вот что Агни-Йога говорит об индуизме: «Истинно брамины сейчас являются паразитами на больном организме Индии. Индия, изгнав Буддизм, предпочла рабство». «Буддизм и Ламаизм так же как и христианство мало имеет общего с истинным Учением их Основателей». «Конечно, современные Далай Ламы настолько далеки от высокого понятия духовных водителей, что лишь невежественные массы верят, что они являются высокими воплощениями».

Иудеям будет полезно узнать убеждение Елены Рерих в том, что «те евреи, которые очень привязаны к своей национальности, к сожалению, вынуждены вариться в своем соку», то есть вновь воплощаться евреями же. А поскольку «привязанность к своей национальности» есть основа иудаизма, то и здесь «объединения» не получается — иудеи тоже недоразвились до принятия Живой Этики. Еще более пространным, язвительным и колким нападкам подвергаются христианство и ислам. Словом, неудивительно, что советские чиновники, успешно ликвидировавшие религиозность в СССР отказались менять научный атеизм на новую религию.

Хотя учение Агни-Йоги было интернациональным по сути, но в этом учении сквозила уверенность, что воспримется оно, в первую очередь, в России. «В новую Россию — моя первая весть» («Зов»).

С начала второй мировой войны связь Рерихов с другими философскими обществами и кружками прервалась. Перестали приезжать ученые из других стран. Рерихи переживали угрозу, нависшую над Родиной. Они перечисляли деньги в фонд Красного Креста и фонд помощи Советскому Союзу, выступали с лекциями и радиовещаниями. Несколько раз Юрий Николаевич и Святослав Николаевич обращались в Советское посольство записать их в ряды Красной Армии. Патриотические выступления Рерихов нажили им немало врагов.

После войны вся семья засобиралась вернуться на Родину Были упакованы чемоданы, отправлены в порт ящики с картинами, но неожиданно умирает Николай Константинович. В 1948 г. Елена Ивановна вместе с сыном делает еще одну попытку вернуться на Родину. Но виза не была получена. Лишь в 1958 г. Хрущев во время пребывания в Индии дал разрешение вернуться Юрию Николаевичу.

Елена Ивановна до самого дня своей кончины (5 октября 1955 года) продолжала активную переписку, руководила рериховскими обществами, рассеянными по всему свету. В своих последних письмах она все чаще обращалась к миссии России. «Лучшая страна станет космической основой равновесия в мире».

Несмотря на все издержки их учения, стоит отметить преданность Рерихов России, их убежденность в светлом будущем своей исторической родины. В статье «Завет», которая явилась духовным завещанием Н. К. Рериха, написано: «Вот, что завещаю всем вам: любите Родину, любите народ русский, любите все народы на всей необъятной нашей Родине. Пусть эта любовь научит полюбить все человечество. Не в разъединении, а только в объединении людей заложена та огромная сила, которая поможет выстоять не только россиянам, но поможет создать новое невиданное на земле государство, которое и будет тем духовным резервуаром, из которого, как из истока, будет брать живительные силы все человечество».

Н. Ф. Федоров — апологет бессмертия

Через 92 года после своей смерти (он умер 15 декабря 1903 года) этот человек даже для наиболее осведомленных в истории русской культуры людей предстает если и не совсем уж как «белое пятно», то как некий смутный, расплывчатый образ чудаковатого эксцентричного старца, что во тьме веков проповедовал свои «бредовые идеи» о братском единении всех людей во имя какого-то «общего дела», то есть воссоздании умерших и освоении Космоса. А ведь если вдуматься, то без знакомства с ним, вероятно, не состоялся бы К. Э. Циолковский как «отец космонавтики», без которого, возможно, не было бы полета Ю.Гагарина в 1961 году… Поистине, нет пророка в своем отечестве.

Н. Ф. Федоров умер, так и не опубликовав ни строчки из своих основных произведений: на издание за свой счет у него не было денег (почти все свое скромное жалованье библиотекаря он раздавал нищим), а на уступку прав на издание он не мог пойти в силу своих убеждений, считая куплю и продажу идей чудовищным преступлением, восьмым смертным грехом.

Но, к счастью, два его верных ученика, два подвижника В. Кожевников и Н. Петерсон, уже после его смерти, в глуши, на Кавказе, издали в складчину два тома его сочинений (1 т. — 1906 г., 2 т. — 1913 г.) тиражом в 480 экземпляров. Через 70 лет другой подвижник, С. Г. Семенова, повторила подвиг своих предшественников, добившись издания однотомника избранных трудов Н.Ф.Федорова (М., 1982 г.).

Этот человек — основоположник самого грандиозного и возвышенного замысла, который только может родиться в человеческой голове, перед ослепительным светом которого меркнут, как болотные огоньки, все без исключения социальные утопии и религиозные реформы, все планы, все проекты, нацеленные в будущее, остается и по сей день в основном не понятым, до конца не расслышанным, почти не востребованным.

Возможно, это и неудивительно. Незаконнорожденный сын князя П.И.Гагарина и пленной черкешенки, он слишком уж опередил свое время. Одномерное сознание огромного большинства его современников не было приспособлено к тому, чтобы правильно понять его идеи, постепенно становящиеся осуществимыми лишь начиная со второй половины XX века. В результате всего этого население, в наивной и чистой доверчивости принятое Федоровым за человечество, озабоченное то «классовой борьбой», то «земским движением, то «грабежом награбленного», почти не заметило жившего среди них пророка.

Н.Ф.Федоров полагал, что точкой отсчета, с которой следует вести родословную человека как вида, должен являться отнюдь не тот день, когда гоминид впервые встал на задние лапы, или когда впервые воспользовался неким предметом (камнем или дубиной) для того, чтобы раскроить череп своему сородичу или расколоть кокосовый орех. По его мнению, гоминид стал человеком тогда, когда вдруг, без всякой видимой или рационально объяснимой причины, первым и единственным среди млекопитающих начал погребать (хоронить, т. е. хранить, сохранять) своих умерших соплеменников, в отличие от всех остальных животных, которые или поедают, или обходят стороной, как бесполезную падаль, умерших представителей своего вида. Свое определение человека Федоров сформулировал так: «Человек — существо погребающее». В этом внешне иррациональном действии обряде погребения Федоров усматривал некое смутно ощущаемое, но еще до сих пор совсем не осознанное человеком содержание, которое заключается в нравственном долге детей (сына, дочери) не только перед памятью о своих родителях, но в нравственном долге гораздо более обширном. В обряде погребения (сохранения) или кремации (вознесения) Федоров видел пока что не сознаваемую человеком потребность, внутренний долг, или даже свойственный лишь человеку инстинкт, столь же мощный, как инстинкт самосохранения или продолжения рода, заключающийся в необходимости возвращения (воссоздания, возрождения) своих ушедших близких в земную жизнь.

Таким образом, человек, будучи существом погребающим, именно поэтому предназначен стать существом возрождающим и воссоздающим.

Этот период в развитии человека как вида, который не завершился и по сей день, Федоров называл «несовершеннолетием». Следующий вслед за этим этап в развитии человечества, который может (но не обязательно должен!) наступить, Федоров определил как «совершеннолетие». Он заключается в уже более полном осознании каждым человеком (поскольку каждый из нас сын или дочь) своего нравственного долга перед родителями, давшими ему жизнь.

Долг же этот, как уже было сказано, виделся Федорову в том, чтобы вернуть своим родителям (и, возможно, родителям родителей) то, что они нам дали, то есть жизнь. В осознании этого долга, этой нравственной ответственности перед своими родными, личные интересы каждого отдельного индивида неизбежно сливаются с личными интересами всех ныне живущих людей (поскольку у каждого есть или были родители), и сами собой образуют единое и неделимое целое, твердый стержень, способный объединить все человечество, все страны и народы во имя единой, великой и благородной цели: воссозданию родивших, возрождению родителей, восстановлению близких, возвращению любимых, то есть фактически, достижению физического бессмертия человека. Эту цель Федоров определил как Общее Дело Всех Людей.

Естественно, что процесс осуществления этой грандиозной и сверхсложной задачи потребовал бы объединенных усилий основной части интеллектуального, промышленного и финансового потенциала всего человечества, пожалуй, сравнимой с той его частью, которая ныне расходуется во всем мире на вооружение, ведение войн и взаимное истребление одних организованных групп людей другими (в терминологии Федорова, на «небратские» отношения).

Федоров полагал, что за осуществление основного лозунга Нового Времени «Свобода, Равенство, Братство», за который уже пролито столько крови, совсем не нужно станет бороться и умирать, если оставить в нем только последнее, третье слово, то есть Братство: там, где есть настоящее братство, неизбежно будет и равенство, и свобода.

Федоров считал, что бессмертие — это естественное продолжение всегда имевшего места на Земле и в прошлом процесса расширения сферы человеческого присутствия во времени и в пространстве.

Н. Ф. Федоров был едва ли не первым, кто из своего относительно мирного и благополучного XIX века с удивительной точностью предсказал приближение всех основных опасностей, которые сегодня столь явно и недвусмысленно угрожают самому существованию Природы и человечества: экологический кризис и деградация среды обитания, истощение природных ресурсов и особенно невозобновимых энергоносителей, создание и угроза использования средств массового уничтожения…

Н. Ф. Федоров, не уставал предупреждать (и конечно, безуспешно) о смертельной опасности для всей Земли превращения цивилизации в один чудовищный орган потребления (в то, что сам он называл «гастреей»), единственной функцией которого является поглощение и испражнение, а единственной целью — бесконечное увеличение потребления и следовательно, увеличение количества испражнений.

Н. Ф. Федоров стал первым человеком на Земле, который заявил о насущной необходимости освоения космического пространства будущими, приобретшими физическое бессмертие поколениями, хотя бы ради того, чтобы те, кто родится после нас, наши внуки и правнуки, имели возможность прожить свою, так сказать, «первую», земную жизнь на Земле, смогли провести свое детство и юность на родной, ухоженной, цветущей и чистой планете.

Он понимал, что Земля однажды станет слишком тесной не только для возрожденных поколений, но и для тех миллиардов людей, которые проживают свою «первую» жизнь. Проблемой разработки и создания такого транспортного средства он «озадачил» одного из своих учеников, скромного и почти глухого преподавателя физики, духовным развитием которого он руководил с 1873 по 1876 год, и который в итоге блестяще справился с поставленной учителем задачей. Этим федоровским учеником был не кто иной, как К. Э. Циолковский, будущий «отец космонавтики», создатель концепции многоступенчатой ракеты-носителя, будущий наставник С. П. Королева, конструктора первых в мире ракет-носителей.

Таким образом Н. Ф. Федоров был не только первым провозвестником космической эры, но и человеком, который дал самый первый толчок к практическому освоению космического пространства.

Вероятно, никто не решится оспаривать тот факт, что федоровский проект Общего Дела является самой грандиозной, самой великой утопией, какую только знала история. Однако сейчас эта утопия вновь понемногу набирает сочувствующих и не исключено, что в недалеком будущем она завоюет себе новых сторонников, адептов, фанатиков.

Часть шестая