— Хорошо, сэр.
Мы спустились вслед за ним на несколько ступенек в другой коридор. По низкому потолку с толстыми поперечинами было ясно, что мы попали в старую часть здания, ту, что осталась от прежнего тюдоровского замка, перед фасадом которого мы с Холмсом вели наблюдение прошлой ночью.
Коридор шел как-то странно, со многими поворотами, неожиданными спусками и подъемами на несколько невысоких ступенек, так что представить себе план этой части здания или расположение комнат было чрезвычайно трудно.
Сами комнаты были меньше и темнее, чем в главной части здания, в некоторых никто не жил. Тем не менее мы бегло осмотрели спальню самого Мейси, а также спальни повара, служанок и камердинера лорда Дирсвуда.
Больше всего времени Холмс провел в комнате Бейкера, секретаря его светлости, но в то время я не мог понять, почему эта спальня вызвала такое пристальное внимание моего друга. Здесь не было ничего особенного. Как и другие, она представляла собой помещение с низким потолком, с обшитыми филенкой и штофом стенами и единственным разделенным надвое поперечиной окном со ставнями, выходящим в рощу, на опушке которой мы с Холмсом сидели.
Мебель была самой незатейливой — односпальная кровать с тумбочкой, на которой стояла масляная лампа, шкаф из темного от старости дуба, который занимал почти всю противоположную стену, кресло и квадратный половик. Тем не менее Холмс оставался в комнате несколько минут. Он открыл дворцы шкафа и осмотрел его изнутри, затем внимательно оглядел ставни на окне.
Оставалось осмотреть еще несколько помещений — темную кладовку для белья, которая примыкала к спальне Бейкера, и комнату экономки, расположенную рядом с ней, но Холмс оглядел их весьма небрежно.
Закончив осмотр, мы вернулись к верхней площадке главной лестницы и спустились в переднюю залу. Вдруг, когда дворецкий уже открыл двери, чтобы выпроводить нас, Холмс неожиданно заявил:
— Я хочу еще раз осмотреть одну из комнат. Уверен, лорд Дирсвуд не станет возражать, раз уже дал нам разрешение на осмотр всего дома.
Дворецкий, как мне показалось, растерялся, и, пока он стоял в нерешительности, Холмс повернул обратно к лестнице, беззаботно бросив:
— Вам не стоит провожать нас, Мейси. Мы с доктором Ватсоном запомнили дорогу.
Мы поднялись по лестнице, и Холмс, перегнувшись через перила, посмотрел вниз. Зала была пуста, дворецкий исчез из виду.
— Несомненно, пошел докладывать лорду Дирсвуду о наших намерениях, — заметил Холмс. — Пойдемте, Ватсон, охота почти закончилась, но у нас мало времени на то, чтобы найти последнюю нору.
— Какую нору, Холмс?
— Ту самую, в которой спряталась наша лиса.
— Уж очень вы уверенно говорите, Холмс.
— Действительно, уверенно, мой дорогой друг!
— Откуда у вас такая уверенность?
— Из наших наблюдений вчерашней ночью и из того, что мы увидели сегодня утром.
— Но мы не видели ничего, кроме множества пустых комнат.
— О, мы видели гораздо больше, включая пальцы правой руки секретаря его светлости. Вы заметили, что они были испачканы, и не чернилами, как можно было бы предположить, а?..
Он замолчал, как только спаниель, которого мы встретили раньше, поднялся с подстилки и подошел к лестнице, приветливо виляя хвостом.
— Собака-помощник![9] — произнес Холмс и, щелкнув пальцами над перилами, позвал спаниеля следовать за нами.
Пес с готовностью запрыгал по ступеням и пристроился за Холмсом, который пошел по коридору в, как мне казалось, достаточно тщательно обследованное нами тюдоровское крыло.
Мы остановились у дверей комнаты Бейкера, Холмс постучал в дверь, словно ожидая, что за время нашего короткого отсутствия хозяин вернулся. Как оказалось, он поступил правильно, поскольку раздавшийся из-за двери голос пригласил нас войти. Распахнув дверь, мы увидели Бейкера, откладывающего книгу в сторону и поднимающегося из кресла у окна с выражением ужаса на лице от нашего нежданного появления вместе со спаниелем.
Было ясно, что собака никогда раньше не заходила в эту комнату, поскольку она застыла в дверях, не зная, что делать в незнакомой обстановке. Бейкер сделал шаг нам навстречу, будто пытаясь остановить нас, и в эту минуту Холмс послал собаку вперед со словами:
— Вперед, Хэндель! Ищи хозяина!
По этой команде спаниель рванулся к большому дубовому шкафу и стал энергично принюхиваться к его дверцам, молотя хвостом по ковру.
Именно в этот момент в дверях за нашими спинами неслышно появился лорд Дирсвуд, о чем мы узнали, услышав сдавленное извинение Бейкера.
— Прошу прощения, ваша светлость. Я никак не мог предвидеть, что мистер Холмс и доктор Ватсон вернутся…
Лорд Дирсвуд, не взглянув на Бейкера, обратился к Холмсу, причем на сей раз выражение лица хозяина замка было не презрительным, а меланхолически-задумчивым:
— Вижу, мистер Холмс, что обмануть вас нельзя. Я должен был бы знать это, памятуя о вашей репутации.
Слегка поклонившись в знак признательности, Холмс ответил:
— Мое расследование довело меня до этой черты. Но без вашего разрешения дальше дверей этого шкафа я не двинусь. Хотя меня наняла мисс Рассел, которая в этом деле озабочена исключительно судьбой Гилберта, у меня есть ее согласие на то, что она прекратит все дальнейшие расследования в случае возражений с вашей стороны. Поэтому, если хотите, мы с доктором Ватсоном немедленно покинем поместье.
Несколько мгновений лорд Дирсвуд молча обдумывал предложение. Затем он, похоже, принял решение и, повернувшись к Бейкеру, спросил:
— Все в порядке? — Получив утвердительный ответ, его светлость приказал: — Тогда покажите им Парадольскую комнату.
Получив указание хозяина, Бейкер подошел к шкафу и открыл его двустворчатые дверцы.
Как я уже упоминал, шкаф был огромный, разделенный внутри на две части, в одной на крючках висела одежда, другая была полностью занята полками, на некоторых лежали рубашки и нижнее белье. Бейкер отодвинул потайную задвижку, после чего все полки ушли внутрь и за ними открылась замаскированная дверь. Жестом лорд Дирсвуд предложил нам войти и последовал за нами.
Мы оказались в комнате почти тех же размеров, что и та, которую мы только что оставили, но резко отличающейся от нее по виду и обстановке. Вместо обычного половика лежал толстый ковер, не менее роскошные занавеси закрывали ставни на окне, перед которым стоял маленький столик для чтения и кресло. Прекрасные картины и книжные полки занимали все стены и нишу дымохода, в камине ярко горел уголь.
Роскошь этой комнаты явно дисгармонировала с высокой железной решеткой перед камином, полу прозрачной ширмой у окна и, что выглядело тревожнее всего, парой кожаных петель, прикрепленных к кровати, стоявшей сразу же за дверью.
На кровати под вышитым стеганым одеялом лежал молодой человек в неестественно глубоком сне, как будто принял большую дозу снотворного. Он не пошевелился и не открыл глаз, когда мы вошли. Его голова неподвижно покоилась на подушках с вышитыми монограммами. На лице застыло трагическое выражение, какое бывает у тех, кто испытал много страшного и горького; на вид ему было лет двадцать пять.
— Мой племянник, маркиз Дирсвуд, — объявил его светлость, стоя у изножья кровати, глядя на неподвижную фигуру с выражением мучительного сочувствия.
Лицо лорда в этот момент было таким же изможденным и измученным, как и у молодого человека. Мы молчали, и после паузы он продолжил:
— Если вы видели достаточно, джентльмены, то предлагаю вернуться в библиотеку, где я расскажу вам о том, как мой племянник оказался в столь плачевном состоянии. Я знаю, что могу рассчитывать на вашу порядочность, слава о которой идет за вами по пятам.
Холмс снова склонил голову, и вслед за лордом Хиндсдейлом — таковым был теперь его настоящий титул — мы покинули комнату и вернулись вниз, в библиотеку, где по приглашению его светлости расположились в креслах перед камином.
III
Разговор начал лорд Хиндсдейл.
— Прежде чем я начну свой рассказ, — сказал он, — и бы хотел послушать вас, мистер Холмс. Это избавит меня от необходимости повторять некоторые факты, которые вы уже знаете. Кроме того, мне любопытно, каким образом вы докопались до истины.
— Все мои знания получены из моих собственных наблюдений и небольшого исследования, которое я провел после того, как мисс Рассел и ее адвокат попросили меня заняться этим делом, — ответил Холмс. — Нет необходимости повторять рассказ мисс Рассел о том, что она увидела в поместье Хартсдин; она сама уже это сделала. Тем не менее я хотел бы пояснить, что ее озабоченность вызвана не любопытством и не желанием раздуть скандал. Девушка искренне симпатизировала... симпатизирует вашему племяннику и именно по этой причине обратилась ко мне.
Ее рассказ заставил меня просмотреть мои газетные вырезки о гибели нашего племянника в результате несчастного случая прошлым летом в Шотландии. Однако, как я уже объяснял моему коллеге доктору Ватсону, некоторые детали этой трагедии меня заинтриговали. К тому же любопытство подогрел рассказ мисс Рассел о том, как она впервые встретила молодого маркиза: он поранил себе голову, упав с лестницы.
А потом, лорд Хиндсдейл, я вспомнил вашу семейную историю, которая частично помогла решить загадку воскресения вашего племянника из мертвых. Речь идет об аресте одного из ваших предков за участие в Бабингтонском заговоре в тысяча пятьсот восемьдесят шестом году.
Повернувшись ко мне, Холмс с улыбкой добавил:
— Боюсь, Ватсон, что привел вас в некоторое замешательство, упомянув об этом. Объяснение, однако, очень простое. Бабингтонский заговор имел целью заменить на троне протестантку Елизавету Тюдор на католичку Марию Шотландскую. А в те времена Дирсвуды симпатизировали католикам. Во время правления Елизаветы Первой в диссидентствующих семьях было принято иметь в домах потайную комнату, где мог бы прятаться домашний священник на случаи обыска. Хотя в книгах, которые я просматривал, нигде не говорилось о существовании такой комнаты в поместье Хартсдин, я все