Когда казнили отца девочки, мать с дочерью на некоторое время поселились в монастыре. Вскоре они вновь стали появляться при французском дворе, но к ним относились с насмешкой, всячески давая понять, что изгнанников держат из милости.
Юный Людовик с презрением смотрел на одиннадцатилетнюю принцессу. Ее худенькая фигурка, немодное платье, испуганное выражение лица – все вызывало в нем брезгливость. На одном из балов мать шепнула ему на ухо, что он должен пригласить Генриетту на танец, на что Людовик упрямо ответил:
– Я не люблю маленьких девочек.
Пройдет шесть лет, и мнение короля о принцессе резко изменится…
Однажды мать Генриетты осмелилась предложить Анне Австрийской брак между ее дочерью и Людовиком, но та лишь отмахнулась. Людовик, желая подразнить своего младшего брата Филиппа, любил ему «поугрожать»:
– А вы женитесь на английской принцессе, ведь она никому не нужна и все отказываются от брака с ней.
Свое мнение о Генриетте французская королевская семья резко изменила в 1660 году. Старший брат принцессы стал королем Англии – Карлом ll. А сама принцесса превратилась в одну из самых завидных европейских невест.
К тому моменту Генриетта расцвела. Из угловатого ребенка она оформилась в стройную и высокую девушку. Ее сложно было назвать красавицей, но она определенно обладала притягательной силой. К тому же за время нахождения в монастыре принцесса подтянула свое образование, стала начитанной, любознательной и научилась изящно одеваться. В ней появилась уверенность в себе, и никто уже не мог смутить ее насмешками. Генриетта стала воплощением кокетливости, грации и обаяния.
Так как Людовик к тому моменту был несвободен, Анна Австрийская решила, что английская принцесса будет женой ее второго сына – Филиппа, герцога Орлеанского.
Для Генриетты младший брат короля был всем хорош, кроме одного существенного «но». Филиппу не нравились представительницы прекрасного пола, он предпочитал смазливых молодых людей. Герцог Орлеанский, словно жеманная барышня, обожал проводить время перед зеркалом, красуясь, припудривая лицо, накладывая пикантные мушки и выбирая ленты к своему наряду. Ему нравилось сбрызнуть себя новым восхитительным ароматом и выплыть из комнаты, ловя жадные взгляды своих симпатичных миньонов.
Но таким герцога воспитали. Анна Австрийская поощряла провокационные игры младшего сына со своими фрейлинами. Мало того, что мальчика долгое время наряжали как хорошенькую девочку, так он еще и изображал куклу. Придворные дамы с удовольствием пудрили лицо ребенка, подводили ему глаза яркими красками, делали пунцовыми губы и потом учили, как он должен себя вести, чтобы все были уверены, что перед ними находится настоящая девочка. И если сперва Филипп противился, говоря, что ему не нравится ощущение краски на коже или ему слишком перетянули талию на платье, то потом он привык. Всеобщее восхищение тем, как он красив в девичьем обличии, сделало свое губительное дело.
Но если в подобные игры вздумали бы играть с Людовиком, то гнев его матери был бы страшен.
Французский историк Филипп Эрланже в книге «Филипп Орлеанский. Регент» написал:
«Филипп, единственный брат Людовика XIV, расплачивается за ошибки, совершенные его двоюродными дедушками. Собственная мать и кардинал Мазарини смотрят на него с ужасом, как на единственного француза, способного взорвать прекрасное здание, поднимающееся из руин, в которые была превращена страна за столетие гражданских войн.
При помощи воспитания, которое разжигает пороки и затушевывает достоинства, его с младенчества стараются превратить в ничтожество.
Превратив этого отважного, порывистого и очаровательного подростка в ветреного юнца, воспитатели считали, что сослужили государству хорошую службу: ничтожество принца было залогом спокойствия в королевстве».
Метод воспитания дал ожидаемый результат – герцог Орлеанский вырос в человека, жаждущего нетрадиционных удовольствий и развлечений, но равнодушного к возможности занять французский престол. Людовик мог его не опасаться. Но вместе с тем Филипп не знал границ дозволенного, для него их не существовало. Он наслаждался тем, как эпатировал публику.
Как-то был дан бал в Пале-Рояле. Внезапно гул голосов стих, так как в зал вплыл герцог Орлеанский, наряженный в роскошное платье, с волосами, уложенными в модную женскую прическу, и с вызывающе раскрашенным лицом. Рядом с ним находился кавалер, всем видом изображающий страсть. Филипп с насмешкой взглянул в сторону онемевших Анны Австрийской и Мазарини. Королеве с кардиналом приходилось делать вид, что все так и задумано. Они, оправившись от изумления, шутили и изображали веселье. Хотя оба прекрасно понимали, что пожинают печальные плоды своего воспитания.
В конце марта 1661 года состоялась пышная свадьба. Так как Филипп после смерти отца получил титул Месье (как брат короля), то Генриетта после замужества получила титул Мадам. Также новобрачные получили титул герцогов Орлеанских.
Пара была красивая, но обреченная быть несчастливой. По признанию самого Филиппа, он «любил жену не более пятнадцати дней». И в этом нет вины супруги.
Зато Людовик XIV обратил внимание на жену брата.
Для проживания молодоженам предоставили дворец Тюильри и замок Сен-Клу. Молодая герцогиня быстро смогла сделать так, что к ним с мужем начал заезжать весь аристократический свет Франции. В отличие от Марии-Терезии, Мадам была очень общительной и знала толк в развлечениях. Людовик XIV с огромным удовольствием заезжал в гости к брату. Его притягивали непринужденность и обаятельность Генриетты.
Людовик, Месье и Мадам устраивали для двора театральные представления, балеты, концерты, охоту и катание на лодках. Знатные французы были в восторге от царящей атмосферы праздника и веселья.
Лето 1661 года выдалось жаркое, и герцогиня Орлеанская в сопровождении короля и дам ежедневно ездили прогуливаться на лодках.
В один погожий летний день Людовик, присаживаясь рядом с Генриеттой, произнес:
– Вы сегодня само очарование, Мадам. Так же слепите, как солнечные лучи.
– И так же обжигаю? – обольстительно улыбнулась герцогиня.
– Вы разожгли внутри меня нешуточное пламя, – признался король и, взяв руку Генриетты, прижал к своей груди. – Чувствуете, как колотится сердце?
– Да, – откликнулась она, опуская ресницы.
– Как я мечтаю остаться с вами без посторонних глаз. Давайте после катания на лодке оторвемся от всех и затеряемся среди деревьев, – шепнул Людовик.
– Ваша задумка мне нравится, – легкий румянец окрасил щеки Генриетты.
Чуть позже король держал в объятиях кокетливую герцогиню, слушая, как по подлеску раздаются крики придворной толпы, разыскивающей их.
Когда Людовик и Генриетта откликнулись на их крики, то сделали вид, что слегка заплутали в сгущающихся сумерках.
Постепенно Генриетта стала все чаще находиться рядом с Людовиком, и это замечали все вокруг. Филипп злился и устраивал жене сцены.
– Как вы смеете, мадам, с собственным братом обманывать меня? – кричал герцог Орлеанский, когда оставался с Генриеттой наедине.
– Хватит верить глупым слухам! – не оставалась в долгу герцогиня. – Это ваш брат и король. Я просто выражаю ему свое расположение, показываю, что я верная подданная, не более.
– Почему я постоянно слышу, что вы находитесь к нему ближе всех?
– Наверное, потому что я хозяйка этого дома? – парировала Генриетта. – И что вам мешает оторваться от ваших развлечений и находиться с нами?
– Мне неинтересно с вами. Вы же знаете, я предпочитаю другую компанию.
– О, конечно, я знаю, – горько отозвалась Генриетта. – Вы совсем забыли меня, но при этом считаете своей собственностью и ревнуете.
– Пеняйте на себя, если я еще раз услышу, что вы позволяете моему брату лишнее! – выкрикнул Филипп и, хлопнув дверью, удалился.
Мария-Терезия тоже начала замечать повышенное внимание мужа к жене брата и обратилась за помощью к Анне Австрийской. Королева-мать, улучив момент, вызывала к себе Людовика и после приветствий сказала:
– Сын мой, при дворе ходят слухи о вашем увлечении герцогиней Орлеанской. Мне поступили жалобы и от вашей жены, и от вашего брата. Нужно, чтобы все это прекратилось. Вы король и не должны позорить свое имя недостойными отношениями.
– Матушка, вы верно заметили, я король, и я сам решаю, как мне поступить, – рассердился Людовик. Теперь он уже был не мальчик, которого можно отчитывать и воспитывать. – А вы успокойтесь, между мной и герцогиней ничего нет, обычные светские беседы.
Влияние Анны Австрийской на сына сильно ослабло, он почувствовал себя настоящим государем и не нуждался в материнских нотациях. Но все-таки навязчивое внимание матери к времяпровождению с Генриеттой Людовика напрягало. Ситуацию усугубляла ревность Филиппа, обижавшегося на брата.
Тем временем Генриетта сдружилась с Олимпией де Суассон – племянницей кардинала Мазарини, некогда вызывавшей у короля интерес. Она подсказала герцогине способ отогнать подозрения от ее отношений с королем.
– Пусть его величество начнет ухаживать за другой дамой. Нужно придумать, кто станет ширмой и скроет ваши чувства.
– Прекрасно! Вы гениальны, Олимпия! – обрадовалась Генриетта.
Оказавшись рядом с Людовиком, герцогиня прошептала ему:
– Есть идея, как отвлечь от нас подозрения. Если вы сделаете вид, что влюблены в другую женщину, то нас перестанут донимать излишним вниманием и мы сможем спокойно наслаждаться любовью.
Король одобрил план, но затея оказалась провальной, так как ухаживая то за одной хорошенькой барышней, то за другой, Людовик воспылал страстью к милой мадемуазель Луизе де Лавальер.
Увлечение короля Генриеттой было коротким, но для его брата этого оказалось достаточно. К тому же чувство ревности усиливалось тем, что помимо Людовика за Генриеттой ухаживал красавец граф де Гиш.
Филипп придумал, как воздействовать на супругу. Он, невзирая на то что жена не вызывала в нем страсти, постарался, чтобы она ходила постоянно беременной, тем самым отпугнув ее поклонников.